Вероника Генри - Долгий уик-энд
Отец не на шутку разозлился. Не на Клэр – на Изабель, на все семейство Барнсов, на себя с женой. За то, что позволили ситуации принять такой ужасный, непоправимый оборот.
– Да чем эта женщина думала? – гремел он, обращаясь к супруге. – Взвалила на Клэр такую ношу! Чудовище, а не человек! Эгоистичное, равнодушное чудовище.
– Она не чудовище, – всхлипывала Клэр. – Она их очень сильно любила.
– Ее больше нет, а ты теперь за все расплачиваешься.
– Мы сами виноваты, – сказала мама. – Клэр нам не доверяла и поэтому ничем не поделилась.
Клэр этого не отрицала. Ей ни разу не пришло в голову посвятить родителей в тайну Изабель. Она старательно делала вид, будто жизнь у нее в порядке, а папа с мамой искренне верили, что так и есть и что дочь счастлива. Все Марло существовали рядом, под одной крышей, но каждый – в своем маленьком мире; не замечали потребностей друг друга, не пытались проникнуть друг другу в душу.
Когда же правда выплыла наружу, родители превратились в самых рьяных защитников Клэр. Стали ее надежной опорой, бережной, любящей и заботливой. Обговорили с дочерью все подробности истории, внушая – ей не в чем себя винить, ее попросту загнали в угол. Клэр была поражена. Какие они добрые и понимающие! Почему она не доверяла им раньше? Ей стало стыдно за свое отношение к ним, за то, что она повернулась к маме с папой спиной, предпочтя роскошную жизнь с Барнсами.
А между тем простуда, начавшаяся еще на Рождество, никак не проходила. Воспаление опустилось из горла в грудь, начался мучительный, непрекращающийся кашель. Нанесенная Ником душевная рана только усугубила болезнь. Той ночью у Клэр поднялась высокая температура. К полуночи ей стало тяжело дышать. В час ночи родители вызвали «Скорую».
Пять дней Клэр была между жизнью и смертью. Двустороннее воспаление легких едва ее не убило. Постепенно организм стал реагировать на антибиотики. Еще через неделю Клэр выписали из больницы – бледную и едва стоящую на ногах.
Вернувшись домой, в родную кухню, она поинтересовалась у отца, звонил ли Ник.
– Нет. Не звонил. И не объявлялся.
Клэр, онемев от горя, лежала на диване. Он больше не хочет ее знать. Действительно не хочет. Если бы Ник смог простить, он бы уже пришел.
О том, чтобы вернуться в «Мельницу» и изложить свое видение случившегося, не могло быть и речи. У Клэр не хватило бы ни сил, ни мужества. Ей пришлось бы объясняться не только с Ником, но и с Джеральдом, Феликсом, Недорослем. Она предала всех четверых.
– Поезжай-ка к Энни, в Калифорнию, – предложила мама. – Понежишься на солнышке. Энни тебя взбодрит. Я ей сейчас позвоню.
Энни, сестра мамы, была на пятнадцать лет ее младше и являлась полной ее противоположностью. Обосновавшись в Саусалито вместе с мужем-архитектором и двумя маленькими детьми, она вела типичную жизнь счастливого обитателя калифорнийского побережья.
Лежа на диване, Клэр задумалась. Других вариантов нет. Работу она потеряла, вряд ли в «Мельхиор Барнс» ее ждут с распростертыми объятиями. Уехать далеко-далеко, прочь от этого кошмара? Заманчиво, слов нет. Энни ей нравилась. Она была настолько же эмоциональной и увлекающейся, насколько ее старшая сестра – сдержанной.
– А она согласится? – спросила Клэр. – Да и билеты, наверное, дорогие?
– Конечно, согласится. – Мама уже набирала номер.
– И о билетах не волнуйся, – добавил отец. – Ни о чем не волнуйся. У нас достаточно сбережений, мы тебе поможем. Отдыхай, сколько нужно.
Энни пришла в восторг. Она как раз носилась с идеей бизнеса по производству серебряных украшений и собиралась нанимать для детей няню. Приезд племянницы убивал двух зайцев: Клэр станет присматривать за малышами, а Энни попробует себя в новом деле. Через полгода они решат, как быть дальше.
Когда Клэр добралась до Саусалито, она поняла: если ей не поможет выздороветь этот город, то не поможет ничто. Залитый светом дом оказался изумительным; настоящий прибрежный рай на фоне подвесного моста через пролив Золотые Ворота. Клэр с головой погрузилась в умиротворяющее калифорнийское существование. В семью она влилась легко, сказалась родная кровь. Дети вели себя спокойно и послушно, и жизнь приобрела размеренный ритм: прогулки в парке, езда на велосипеде, возня с семейной яхтой, пришвартованной в оживленной гавани. Клэр отделяло от Мимсбери несколько тысяч километров. И если порой ей хотелось послать Нику открытку, она вовремя себя одергивала…
Когда Клэр заново переживала те теплые целительные дни, в дверь ванной забарабанил Лука, возвращая ее к реальности.
– Ты там не утонула?
– Две минуты! – крикнула она.
Надо одеваться и наводить марафет. Впереди ужин с Тревором и Моникой. Меньше всего Клэр хотелось сейчас обсуждать амбициозные планы на будущее. Но никуда не денешься.
Она натянула купленное сегодня платье, позволила Луке застегнуть молнию.
– Выглядишь потрясающе. – Он поцеловал ее в шею, и Клэр едва сдержалась, чтобы его не оттолкнуть.
– Я чувствую себя шпионкой. – Лора посмотрела на распечатанное электронное письмо с адресом Тони Уэстона.
– Ты и есть шпионка, – весело сказал Дан. – Иногда шпионить даже полезно. – Он помолчал. – Я вот, например, прежде чем пригласить тебя на свидание, был у твоего дома трижды.
– Да ладно! – изумленно выдохнула она.
– Разведка – дело нелишнее. Помогает разобраться, что к чему.
– И о чем же тебе рассказал мой дом, разведчик? – с неуверенной улыбкой поинтересовалась Лора.
– А ни о чем, – рассмеялся Дан. – Кроме того, что ты там живешь. Хотя у тебя обнаружилась странная соседка, которая ходит за покупками в пижаме.
– Это не пижама, а одежда. – Лора хихикнула, встретив удивленный взгляд Дана. – Много ты понимаешь в хипстерах!
– Точно! – Дан театрально хлопнул себя по лбу.
– Кажется, вот здесь. Кларенс-Хаус.
Она едва заметно дернула подбородком в сторону нужного дома. Конспирация превыше всего.
Кларенс-Хаус возносился над примыкающими к гавани домами, стоя на высоком валу в ряду других викторианских особняков. Особняки эти находились на разных стадиях обветшалости и реконструкции. Одни выглядели заброшенными; другие подверглись ультрасовременному ремонту – с черной отделкой и балконами из стекла и нержавеющей стали. Кларенс-Хаус являл собой нечто среднее: он сохранил свои оригинальные черты, но был обдуманно подправлен, чтобы идти в ногу с двадцать первым веком. Террасу украшало множество горшков с геранью и бальзамином, между ними виднелись марокканские фонарики. Деревянную мебель в сельском стиле покрывал тонкий слой бледно-лавандовой краски.
Кларенс-Хаус почему-то напомнил Лоре родной дом. Сердце гулко ухнуло.
– Что скажешь? – обратилась она к Дану.
– Дом потрясающий. Оттуда наверняка шикарный вид.
– Я не о том. Это может быть дом моего отца?
– Лора, по одним только горшкам с цветами ничего не понятно. – Дан ее обнял. – Пока не спросишь, не узнаешь.
– А если я струшу?
– Давай на сегодня выкинем его из головы. Вернемся в отель, выпьем. Прогуляемся. Погода чудесная! Долой переживания.
– Прости. Со мной сплошное мучение.
– Ничего подобного. Для тебя это – дело огромной важности. Гадать можно хоть до утра, а что толку? – Дан обхватил ее лицо ладонями и чмокнул в нос. – Завтра у нас будет море информации для обсуждения. А сегодня давай просто отдыхать.
Он схватил Лору за руку и потащил к отелю. Ей пришлось почти бежать. Конечно, Дан прав.
Они подошли к перегороженному невысокой стеной просвету между домами, в котором виднелась гавань. Лучи необыкновенно оранжевого вечернего солнца играли на поверхности воды, тут и там вспыхивая золотыми и серебряными брызгами.
– Стань здесь, – скомандовал Дан и достал из кармана маленький фотоаппарат.
Лора с улыбкой прислонилась к теплой стене. Ветерок с моря взъерошил ей волосы, она попыталась их пригладить.
– Нет-нет, оставь так. Очень красиво.
Вечером она разглядывала свой снимок на экране. «Это я, – думала Лора. – Я за день до встречи с человеком, который может оказаться моим отцом. Интересно, как я буду выглядеть завтра?»
Глава девятая
Никакого удовольствия от ужина Колин не получил.
Очень досадно. Одной из причин, по которой он выбрал «Приют у моря», было прекрасное меню. Но Карен демонстративно дала понять, что не в восторге от подобной еды. Во-первых, она не любила рыбу; а поскольку ресторан специализировался именно на морепродуктах, это существенно ограничило ее выбор. В конце концов она заказала паштет и стейк, а Колин – мидии. Их подали в большой, источающей пар сковороде. Карен с брезгливой гримасой смотрела, как он с аппетитом жует моллюсков.
– Как можно это есть?
Если кто-то воротит от нос от твоей еды, это неизбежно испортит удовольствие.
Во-вторых, перед самым ужином позвонила Элисон. Обычно, когда Колин находился в отъезде, она его не беспокоила, не хотела отрывать мужа от важных дел. Но сегодня ей понадобилось срочно согласовать с ним одну дату, и, когда он заверил, что в данный момент не занят, жена стала рассказывать новости: до нее дошли такие-то деревенские сплетни, Райан прислал фотографии, наконец-то явился садовник и подстриг живую изгородь… Прощаясь с Элисон, Колин ощутил жгучее желание оказаться сейчас дома, спокойно поужинать с женой – вместо того, чтобы далеко не спокойно ужинать с бывшей любовницей.
