Роберт Напп - Скрытая жизнь Древнего Рима. Рабы и гладиаторы, преступники и проститутки, плебеи и легионеры… Жители Вечного города, о которых забыла история
Басня «Лиса, несущая огонь» учит необходимости держать себя в руках: «Один человек решил по-новому отомстить лисе, которая опустошала его виноградник и сад. Он привязал к лисьему хвосту пучок пакли и поджег ее, а потом отпустил лису. Но Бог видел это сверху и направил лису прямо на поле человеку, который причинил животному боль. И лисица зажгла все вокруг себя. Был сезон сборки урожая; густые колосья обещали богатый урожай. Человек погнался за лисой, обозленный тем, что его тяжелый труд пропал даром. Но ни одно его зерно так и не попало в молотилку» (Бабрий. Басни, 11).
Басня «Разделяй и властвуй» также учит бедных держаться вместе: «Три быка всегда паслись вместе. Лев, подстерегавший момент напасть на них, понял, что не сможет поймать всех сразу. Посеяв между ними раздор коварными намеками и прямой ложью, он превратил их во врагов. Разделив быков, лев легко расправился с ними поодиночке» (Бабрий. Басни, 44).
Басня «Нет смысла молиться за разбойника» показывает, что из-за своих злых деяний ты не получишь помощи, когда она будет тебе нужна: «Больной ворон сказал своей плачущей матери: „Не плачь, мама, лучше помолись богам, чтобы они избавили меня от смертельной болезни и страданий“. – „Дитя мое, – отвечала ему мать, – какой Бог захочет тебя спасти? Ибо есть ли Бог, чей алтарь ты не обокрал?“» (Бабрий. Басни, 78).
В обществе действовали средства, принуждавшие к добру (дурная молва, насмешки, упреки, осуждение и, наконец, остракизм) и помогавшие обходиться без помощи стражей порядка, к которым бедные старались не обращаться. Правда, средства эти были несовершенны, зачастую применялись несправедливо (на наш сегодняшний взгляд) и без просьбы – общественное мнение (opinio communis) навязывалось одной социальной группой другой и не предоставляло ей возможности возразить. Отрицательное действие таких средств убеждения проявлялось в семейных ссорах, в общем убеждении допустимости самовозвеличивания (разумеется, до определенных пределов) и в подобных эгоистических представлениях. Поэтому бедняки не очень доверяли окружающим, даже друзьям, придерживаясь пословицы: «Относись к своему другу так, как если бы он мог стать тебе врагом» (Публий Сир. Сентенции, 401).
Одно свойство бедняков, на которое постоянно обращали внимание люди из других слоев общества, – это отношение к работе. Во всей древней литературе встречаются обвинения бедных в лени. Однако, если пренебречь устойчивым предрассудком элиты, оказывается, что, наоборот, бедные считали усердную работу положительным качеством. Подтверждающих это утверждение басен огромное количество, вот только несколько примеров: «Муравей и муха», «Старый бык и бычок», «Откуда жаворонок знает, когда ему улетать» и «Когда лентяй пошел к муравью». Но при всем своем трудолюбии бедные вовсе не собирались работать до последнего вздоха: из-за их отношения к жизни это было лишено смысла. Бедные отлично понимали, что вряд ли когда-нибудь смогут выбиться из нищеты. Перед ними стояла цель: не нажить состояние, а просто выжить. Ведь тяжелая жизнь учила их, что риски, необходимые для того, чтобы «выбиться наверх», не будут оправданы, что стремление к лучшей доле благодаря изменению технологий или социального устройства вернется к ним бумерангом и уничтожит их. Поэтому они были крайне осмотрительны, осторожны и консервативны. Нежелание риска хорошо показано в басне «Рыбак и рыбка»:
Один рыбак, на берегу морском живший
И промышлявший удочкой своей тонкой,
На конский волос как-то раз поймал рыбку
И на сковороде ее хотел зажарить.
Взмолилась рыбка, на его крючке корчась:
«Ведь я мала, какая от меня прибыль?
На мне не разживешься: я на днях только
Под этою скалою из икры вышла.
Так лучше отпусти меня живой в море:
Я скоро здесь отъемся на морских травах,
Большою стану, для любых пиров годной;
И ты тогда опять меня поймать сможешь».
Так плакала и билась на крючке рыбка.
Но не внимал старик ее словам льстивым,
И так сказал, проткнув ее прутом острым:
«Кто малое да верное готов бросить,
Гонясь за ненадежным, тот живет глупо».
(Бабрий. Басни, 6)
Современные исследования показывают, что чем усерднее неимущие трудятся и чем больше выжимают из имеющихся ресурсов, тем больше у них рождается детей, и в итоге соотношение между наличием продукта и потребностями устанавливается на том же уровне, что и раньше – только теперь для большего количества членов семьи. Кроме того, бедный понимает, что, если он произведет больше продукции, значит, у него больше возьмут, значительное количество продукции у него не задержится. Характер экономики, построенной на принципе «игра с нулевым исходом» (во всяком случае, так она воспринимается), тоже подталкивает бедняка в какой-то момент прекратить работу, поскольку его социальная группа в целом будет принуждать трудиться не слишком усердно, чтобы человек получил не больше соответствующей доли имеющихся ресурсов, ибо там, где один выигрывает, другой проигрывает. Эти соображения легко согласуются с «теорией тяжелой работы» Александра Чаянова, разработанной им в процессе изучения русского крестьянства в начале XX в. и впоследствии признанной применимой вообще к крестьянскому труду. Согласно этой теории, неимущий человек прекращает работать, когда считает, что дальнейший труд не даст достаточной выгоды, которая перевесила бы утомительность чрезмерной работы. Если бедный ничем не занят, он кажется глупым бездельником, тогда как на деле он уже рассчитал свои силы, скорее всего на уровне подсознания, опирающегося на прошлый опыт и/или на традиции: если работать много невыгодно, так какой в этом толк? Таким образом, бедный считает естественным и нормальным работать до тех пор, пока не обеспечены его основные потребности, а затем прекращает работу. Точно такие же соображения, выработанные за долгую и трудную жизнь, настраивают неимущего не напрягать все силы, чтобы выбиться из нищеты, и не важно, является ли это решение результатом его принятия доминантной идеологии, согласно которой он находится на самом дне общества. «Леность» бедных проистекает из их понимания безысходности своей судьбы.
Религия
Чем многочисленнее становилось общество, тем труднее было управлять людьми. Поэтому вожди больших племен с давних пор прибегали к помощи сверхъестественных сил. Считалось, что законы общины устанавливали высший Бог или боги, которые строго следили за их исполнением. Таким образом, хотя бы теоретически люди должны были подчиняться общим правилам, а вожди, ссылаясь на зоркость богов, всегда могли объяснить, почему одни люди преуспевают, а другие нет. Неудивительно, что бедняки легко восприняли это представление о силе богов, но пользовались ею сугубо по-своему, чисто житейски, поскольку постоянно подвергались испытаниям судьбы.
Основным элементом религиозных представлений неимущих являлась «воля богов». Она поддерживала традиционные ценности, положение социальных групп и выражалась в том, что, во всяком случае теоретически, боги устанавливали нормы поведения и вознаграждали за такие добродетели, как благочестие и справедливость, но карали богохульников и тех, кто шел против справедливости. Но бедняки видели, что боги далеко не всегда наказывали плохих людей и вознаграждали хороших. Объяснением этого разрыва между ожидавшимся и реально происходившим служила сила судьбы, рока, фортуны. Она существовала независимо не только от человеческой воли, но и от воли богов; перед фортуной были равно бессильны и человек, и боги. В каком-то смысле судьба стояла в стороне от естественного порядка вещей, что и объясняло, почему в обществе так часто попирались законы, данные богами. Фортуна внушала человеку неизбежность предопределенного ему будущего и уверенность в том, что в мире добро и зло уравновешивают друг друга. О неизбежности будущего рассказывается в басне Бабрия «Сила судьбы»: отец, пытаясь спасти сына от предначертанной ему смерти, заключает его в тюрьму, но там юноша погибает от несчастного случая. Мораль: «Стойко переноси все, что послано тебе судьбой, и не пытайся спастись от своей доли с помощью хитрости; тебе все равно не избегнуть того, что предначертано». А равновесие добра и зла иллюстрируется следующей басней из Аугсбургского сборника: «Несколько рыбаков тянули из моря невод. Он был очень тяжелым, и они радовались, думая, что поймали большой улов. Но когда они вытянули невод на берег и увидели, что в нем полно камней и обломков дерева и всего несколько рыбин, они впали в уныние, и не столько из-за жалкого улова, сколько из-за разочарования. Но один старый рыбак сказал им: „Не надо сетовать на судьбу, друзья. Ведь грусть – сестра радости, и раз уж мы так радовались перед этим, то теперь придется и погрустить“».
Фатализму посвящено множество изречений, вот лишь несколько примеров: «Легче заслужить благосклонность Фортуны, чем удержать ее» (Публий Сир. Сентенции, 198); «Когда Фортуна нас ласкает, она хочет нас соблазнить» (Сентенции, 197); «Фортуна не довольствуется тем, чтобы навредить только однажды» (Сентенции, 213).
