Коварный обольститель - Хейер Джорджетт

– Да, конечно, сэр, я буду счастлива… Вот только дом у меня очень простой для такого гостя, как вы… Но бедного молодого джентльмена я поместила в лучшую комнату! – взволнованно сообщила ему миссис Скелинг.

– О, это не имеет решительно никакого значения! – отозвался Сильвестр, стягивая перчатки. – Думаю, сударыня, теперь вы можете проводить меня к вашему брату.

Феба заколебалась и, когда миссис Скелинг суетливо скрылась в заднем помещении, с подозрением осведомилась:

– Для чего вам понадобился Том? И почему вы хотите остановиться здесь?

– О, дело вовсе не в моем хотении! – парировал герцог, насмешливо глядя на нее. – Это всего лишь мужская солидарность, сударыня! Я бы оказался изрядной свиньей, оставив бедолагу в руках двух женщин! А теперь ведите меня к нему! Обещаю вам, он будет рад видеть меня!

– А вот я так не думаю, – отрезала Феба, хмуро глядя на его светлость. – И еще мне очень хотелось бы знать, почему вы заговорили о нас с миссис Скелинг, словно приходитесь нам дедушкой!

– А я и чувствую себя вашим дедом, – ответил он. – Ну же, ведите меня к страдальцу и давайте посмотрим, что для него можно сделать!

Фебу по-прежнему одолевали сомнения, однако, несколько поразмыслив, она весьма нелюбезно согласилась:

– Ладно! Но я не позволю вам ругать его или попрекать, имейте в виду!

– Боже милостивый, кто я такой, чтобы читать ему нотации? – сказал Сильвестр, поднимаясь вслед за ней по узкой лестнице.

Лучшая спальня миссис Скелинг оказалась комнатой с низким потолком в передней части дома. В камине за решеткой горел огонь, а слуховое окно было задернуто шторами, не пропускавшими внутрь тусклые унылые сумерки. На туалетном столике с зеркалом стояла масляная лампа, на каминной полке красовались два подсвечника, а довершали облик приятного и уютного помещения малиновые занавеси вокруг кровати. На ней лежал Том, полностью одетый, за исключением сапог и чулок. Ноги его прикрывало стеганое лоскутное одеяло, а плечи опирались на груду пышных подушек. Лицо его осунулось, а в глазах, взгляд которых был устремлен на дверь, таилась боль.

– Том, это… это герцог Солфорд! – вымолвила Феба. – Он вынудил меня привести его сюда, так что – вот он, собственной персоной!

Подобные ошеломляющие известия заставили Тома приподняться на локте. Молодой человек скривился от боли, но она отнюдь не уменьшила его решимости любой ценой противостоять попыткам вернуть Фебу обратно в Остерби.

– Солфорд? – выговорил он с таким видом, словно не верил своим ушам. – Ты хочешь сказать… Иди сюда, Феба, и ничего не бойся! У него нет над тобой власти, и он знает об этом!

– Эй, эй, только не вздумайте разыгрывать передо мной древнегреческую трагедию! – сказал Сильвестр, подходя к кровати. – У меня нет власти над вами обоими, и я не опереточный злодей. Как поживаете?

Обнаружив, что ему протягивают руку, Том пожал ее, окончательно сбитый с толку, и, запинаясь, пробормотал:

– О… как вы поживаете, сэр? Я имею в виду…

– Боюсь, что лучше вас, – ответил Сильвестр. – А вот вы, похоже, попали в чертовски неприятную переделку, не так ли? Могу я взглянуть? – Не дожидаясь ответа, он откинул в сторону лоскутное одеяло. Том инстинктивно напрягся, но герцог поднял на него глаза и улыбнулся: – Я не стану прикасаться к вашей ноге. Вас здорово мучили?

Том ответил ему со слабой улыбкой:

– Изрядно!

– Что ж, мне очень жаль, но нам нужно было снять с тебя сапог, и мы действительно старались не причинять тебе лишней боли, – вмешалась Феба.

– Да, знаю. Если бы еще этот недоумок не заявил, что ему известно, как вправлять кость, а миссис Скелинг не поверила ему!

– Звучит устрашающе, – заметил Сильвестр, не отрывая взгляда от больной ноги, кожа на которой воспалилась и носила явственные следы неумелого обращения.

– Так оно и было, – клятвенно заверил его Том. – Он – сын миссис Скелинг, причем изрядно больной на голову, как мне представляется!

– Он страдает умственной отсталостью от рождения, – поправила юношу Феба. – Собственно, я жалею о том, что позволила ему вмешаться, но с бедным Тру он обращался довольно умело, почему я и решила, что он сможет вправить тебе кость, ведь такие люди нередко обладают подобными знаниями. – Заметив, что Сильвестр с насмешкой смотрит на нее, она с вызовом добавила: – Это действительно так! В нашей деревне живет такой вот самородок не от мира сего, который в лошадях разбирается лучше любого ветеринара!

– Вам следовало бы оказаться лошадью, Орде, – обронил Сильвестр. – Как давно это случилось?

– Не могу сказать в точности, сэр, но прошло уже много времени: целая вечность, как мне кажется, – ответил Том.

– Я не доктор и даже не ветеринар, однако полагаю, кость следует вправить как можно скорее. Ладно, посмотрим, что здесь можно сделать. Ох, да не пугайтесь вы раньше времени! Я лично не буду предпринимать никаких попыток! Нам понадобится Кигли – мой грум. Не удивлюсь, если он, среди прочего, знает и то, как вам помочь.

– Ваш грум? – скептически протянула Феба. – Как он может разбираться в подобных вещах, хотела бы я знать?

– Не исключено, что он и не разбирается, и тогда сам скажет нам об этом. Однажды он вправил мне плечо, когда я был еще мальчишкой и вывихнул его. Помнится, осмотреть меня пожаловал доктор, который заявил, что и сам не сделал бы лучше. Я позову Кигли, – сказал Сильвестр и направился к двери.

Он вышел, а Том обратил недоуменный взгляд на Фебу.

– Какого дьявола ему здесь понадобилось? – поинтересовался юноша. – Поначалу я подумал, он преследует нас, но если так, с чего это он вздумал обеспокоиться состоянием моей ноги?

– Не знаю! – заявила в ответ Феба. – А вот в том, что он приехал сюда не потому, что искал меня, я уверена! Собственно говоря, он сказал мне, что приезжал в Остерби совсем не с целью сделать мне предложение. Еще никогда в жизни я не испытывала подобного облегчения!

Том в растерянности уставился на Фебу, но, поскольку перипетии минувшего дня изрядно вымотали его и нога к тому же причиняла юноше сильную боль, он не стал продолжать расспросы, а погрузился в молчание.

Вскоре вернулся Сильвестр, он привел с собой Кигли. В руке грум держал стакан с густой темно-коричневой жидкостью, который и поставил на маленький столик подле кровати.

– В общем, Кигли говорит, что если перелом несложный, то он готов наложить лубок, – жизнерадостно сообщил герцог. – Что ж, будем надеяться на лучшее! Но первым делом, полагаю, вы должны переодеться в ночную рубашку. Вам наверняка чертовски неудобно!

– Ой, пожалуйста, убедите его раздеться! – воскликнула Феба, впервые с одобрением глядя на Сильвестра. – Мы с миссис Скелинг предлагали ему это с самого начала, но он отказывался наотрез!

– Вы меня изумляете! – заявил Сильвестр. – Если он и мне выкажет подобное упрямство, то мы с Кигли разденем его силой. Кстати, мисс Марлоу, вы пока можете сойти вниз – сделайте одолжение, прошу вас! – и помогите миссис Скелинг разорвать простыню на узкие полоски. Да, я понимаю, что вы не хотите оставлять его наедине с нами, но, поверьте мне, ваше присутствие здесь совершенно излишне! Ступайте и сварите ему поссет [35], или бульон, или что-нибудь, что сочтете нужным!

Девушка заупрямилась было, но с кровати донеслось хихиканье Тома, что и решило дело.

– И правда, ступай себе, Феба! – взмолился юноша.

Она ушла, однако случившееся отнюдь не расположило ее к Сильвестру, который вежливо распахнул перед ней дверь и с непонятным выражением произнес, когда она проходила мимо:

– Совсем скоро вы вернетесь сюда!

Том, однако же, преисполнился такой благодарности, что Сильвестр показался ему вполне приличным малым; а когда тот, отвернувшись от двери, подмигнул ему, юноша улыбнулся в ответ и застенчиво сказал:

– Чрезвычайно вам признателен, сэр! Она – хорошая девочка, лучшей и желать нельзя, но… но…