Рикарда Джордан - Изгнанница. Клятва рыцаря
Дитрих произносил речь твердым голосом, но когда он обратился к своей невесте, его тон стал таким, как у ребенка, который спрашивает, на самом ли деле он получит желаемый подарок.
Герлин поднялась, покраснев, но это было не очень заметно под вуалью, а рыцари тем временем выстроились в круг в середине зала, в очень большой круг. Только что опоясанные мечом рыцари, все взволнованные, также стали в круг. Дитрих улыбнулся им. У Герлин снова промелькнула мысль о том, как легко он заводит друзей. Он же не мог отвести от нее взгляда. Торжественно он поднял вуаль и посмотрел ей в глаза. Улыбка Герлин была искренней. Она любила этого юношу, пусть даже она его и не желала, – и она никогда не разочарует его!
Флорис де Трилльон стоял во втором ряду. Он не смотрел на девушку, а сосредоточил все свое внимание на Дитрихе, радуясь, что его глаза искрятся счастьем.
– Этим поцелуем, – взволнованно произнес Дитрих и нерешительно положил руки на плечи Герлин, – я подтверждаю то, что беру тебя в жены. – Он поцеловал ее в губы, робко и немного неумело.
Герлин не удержалась и провела рукой по его волосам, чтобы успокоить его, как успокаивают ребенка.
– Этим поцелуем, – повторила она, – я подтверждаю то, что беру тебя в мужья! – И она еще раз поцеловала его – решительно и не так невинно.
Лицо Дитриха залил легкий румянец, когда они разомкнули объятия.
Наконец рыцари под рукоплескания всех собравшихся провели пару к сиденью на возвышенности, которое Дитрих делил с Лютгарт во время праздничного ужина. Лютгарт, натянуто улыбаясь, освободила место для Герлин. Она по-матерински (или по-сестрински) поцеловала Герлин, и та благосклонно пригласила ее сесть рядом. Сделала она это не без скрытого умысла. Если Лютгарт будет сидеть рядом, Дитрих не сможет посадить возле Герлин Флориса. А она сейчас не смогла бы сидеть возле него.
Дитрих пригласил господина Соломона занять место слева от него – небольшое нарушение правил, ему следовало пригласить на это место своего родственника Роланда, однако в этом случае он не стал следовать обычаю. Возле Соломона сел отец Герлин, за ним – Флорис, достаточно далеко от Герлин, чтобы иметь возможность посмотреть ей в глаза.
Теперь перед рыцарями, пьющими вино в неограниченном количестве, предстали фокусники и трубадуры. Герлин и Дитрих только пригубили свои кубки, а вот Флорис, равно как и Соломон, беспрестанно наполняли свои. Герлин это заметила и поймала себя на том, что ей это было неприятно. Но, с другой стороны, первейшим советникам юного графа было что отмечать в этот вечер.
– Не будете ли вы… не будешь ли ты против, если мы вскоре отправимся в свои покои? – тихо спросил Дитрих, когда Герлин одарила третьего певца небольшим украшением.
Для этого она взяла с собой еще одну шкатулку и немного беспокоилась, хватит ли ей приданого для подарков, которых ожидали народ и рыцари от новой хозяйки Лауэнштайна. Однако, возможно, Дитрих снова выручит ее.
Герлин кивнула.
– Это был долгий день… – пробормотала она, однако затем выдавила из себя улыбку, – за которым для нас последует еще более долгая ночь. Я рада быть с вами… с тобой, мой возлюбленный.
Большинство рыцарей еще не были слишком пьяны, когда настало время проводить Герлин и Дитриха в их покои – большие, обставленные новой мебелью комнаты, которые стали неожиданностью для Герлин.
– Тебе нравится? – нетерпеливо спросил Дитрих, когда за толпой горланящих гостей и музыкантов закрылась дверь. – Я сам все выбирал… ну, не без помощи господина Соломона…
Во всем в этих комнатах угадывался изысканный вкус еврея, здесь преобладали восточные мотивы. Кресла, столы и сундуки были простыми, слегка украшенными резьбой, однако дерево было дорогим, ценных пород. Пол устилали толстые ковры, во всех креслах лежали подушки, что придавало комнатам уюта. Не было ощущения тяжести и переполненности, все было замечательно обустроено. Герлин с восхищением разглядывала резные керосиновые лампы, золотые чаши, изысканные сосуды и канделябры, украшавшие комнаты.
– Это все привезено из Аль-Андалуса! – с гордостью сообщил Дитрих. – Так господин Соломон называет земли мавров на юге. Они…
Герлин с улыбкой зажигала свечи и вертела в руках керосиновую лампу, пока не поняла, как она работает. Ее удивило, что она так ярко светила.
– Слушать о дальних странах невероятно увлекательно, – произнесла она бархатным голосом. – Но сегодня ночью мы здесь, чтобы исследовать новую землю – наш собственный берег любви, Дитрих. Позволь мне быть твоей проводницей.
Дитрих покраснел, когда Герлин расстегнула пряжки своего платья и оно соскользнуло на пол.
– Разве ты не хочешь мне помочь, любимый?
Юноша неуверенно нащупал ленты на ее шелковой рубашке и нервно сглотнул, увидев ее обнаженной. Герлин помогла ему снять синюю тунику, которую он надел в этот вечер с темно-синими штанами и сапогами из мягкой кожи. Дитрих чувствовал себя неловко. Он сам быстро разделся и затем в замешательстве стал перед ней – худощавый юноша, тело которого было покрыто синяками и ссадинами. Герлин невольно увидела в нем ребенка, который упал во время игры, однако она знала, что ее юный супруг смотрел в лицо смерти. Он заслужил награду.
– Пойдем! – нежно произнесла она, взяла его за руку и повела к их ложу.
Там их ждал кувшин с вином, и Герлин наполнила кубок. Она сначала поднесла его Дитриху, а затем и сама сделала большой глоток. При «дворе любви» девушки мечтали быть посвященными в любовные тайны. Однако сейчас Герлин придется самой направлять их ладью к берегам страсти. Она ласково увлекла юношу на ложе и принялась целовать его. Она покрывала легкими поцелуями его поврежденное плечо, нежно поглаживала ссадины и синяки. Дитрих был способным учеником – похоже, кто-то преподал ему основы соблазнения. Его поцелуи, руки, блуждающие по ее телу, доставляли Герлин наслаждение – она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться только на его ласках, чтобы не видеть перед собой лицо другого, от которого ей хотелось бы получить эти нежности. И тем более она не хотела думать о Соломоне из Кронаха, который подобрал для них это ложе и позаботился о том, чтобы их любовная игра была освещена танцующими огоньками керосиновых ламп…
Герлин поблагодарила Бога за то, что Дитрих не взял ее быстро и напористо, как она опасалась. Юноша был робким, сильно переживал и не мог быстро возбудиться. Он, несомненно, наслаждался каждым мгновением, проведенным с Герлин, однако у нее сложилось впечатление, что он словно выполнял задание и добросовестно вычеркивал пункт за пунктом. Герлин чуть не рассмеялась при этой мысли. Дитрих так же серьезно воспринимал любовные утехи, как и боевые упражнения и учебу. В конце концов Герлин удалось возбудить его ласками и поцелуями, когда она поняла, что уже готова сама, и он наконец позабыл указания своего чересчур усердного учителя.
Дитрих стал действовать так, как ему подсказывала природа. Он любил свою жену страстно и с ликующим восторгом. Герлин подавила крик от боли, когда он вошел в нее, однако затем с наслаждением приняла его. Она обняла его и положила его голову себе на плечо, когда он, преисполненный блаженства, однако обессиленный, лег возле нее.
– Это было невероятно! – прошептал он. – Ты… ты тоже это испытала? Я сделал тебя счастливой?
Герлин кивнула.
– Я не могу пожелать себе более нежного и внимательного супруга! – сказала она. И это была правда.
Дитрих в блаженстве откинулся на подушки и вскоре заснул возле Герлин. Она прижалась к нему и снова обратилась к Богу с благодарностью. И за то, что Дитриха вполне устроил ее любезный ответ. И за то, что они больше не стали говорить о ее «счастье».
На следующее утро Дитрих и Герлин отправились в церковь, чтобы получить благословение на свой брак. Это был новый обычай, не каждая пара проходила обряд в церкви, для признания брака действительным это не было обязательным условием. Герлин отметила, что в последние дни Бог и правда был благосклонен к ней, и венчание она рассматривала как знак благодарности. К тому же Дитрих настоял на церемонии – для него было важно, чтобы епископ Бамберга провел ее.
Но тот заставил себя ждать в это прохладное сырое весеннее утро. Придворный священник и настоятель монастыря Заальфельд уже давно ожидали в церкви – и тот и другой могли бы обвенчать молодоженов, но это очень задело бы епископа. Герлин была раздосадована. Она продрогла в легком плаще, который накинула, чтобы дойти до церкви. Церемония венчания, во время которой молодоженам следовало встать на колени на ступенях церкви, длилась всего несколько минут. Ни Герлин, ни тоже порядком озябший Дитрих не рассчитывали на долгое ожидание.
Флорис отдал Дитриху свой теплый плащ, а Элен из Абенберга, одна из придворных дам Герлин, которая весьма благосклонно к ней относилась, дала ей накидку.
