Дебора Смит - Счастье за углом
Я была совершенно правильной личностью.
А сейчас я покрылась хрустящей корочкой, смотрела порно, читала мрачные откровения и ждала, когда же смогу решиться на самоубийство. Я была слишком гордой, чтобы признаться кому-то в своих странных страхах. Даже врачам, которые, конечно же, знали, что я спряталась в ящике Пандоры среди нездоровых идей, но они ничего не могли сделать без моего разрешения. Я же не собиралась позволить какому-то психиатру записать подробности моего падения в кроличью нору. А что, если агентство национальной безопасности однажды, после апокалипсиса, заинтересуется всякими странными типами? Они наберут в строке поиска «шизоид», а я окажусь в базе не таких уж и тайных медицинских отчетов. Хотя к тому времени я точно буду на кладбище.
Я знала, что должна быть благодарна за то, что выжила, получила лучшую медицинскую помощь, какую только можно купить за деньги, что так богата и мне до конца жизни не придется работать; благодарна за бисквиты, за Томаса и его фотографии.
Но я не чувствовала благодарности, по крайней мере искренней, радостной. Я хотела вернуть свою старую жизнь. Я терзалась тем, что не могу испытывать благодарность за жизнь и богатство, я чувствовала вину за то, что была избалованной принцессой, которая непонятным образом вызвала ярость судьбы.
И вдруг мне показалось, что я знаю верный ответ.
Нужно договориться с Богом.
Некоторые люди обещали творить добро, чтобы Бог хранил их и тех, кого они любят. Мои молитва и просьба были проще: пожалуйста, Господи, подскажи мне, как стать счастливой с такой вот моей внешностью. Что я могла предложить ему из вещей, которые грели мое тщеславие, богатство, составляли мою личность?
– Поняла, – сказала я однажды вечером, присев на край кровати. – От-кутюр.
И со всех ног помчалась в гардеробную. Мимо сауны, мимо массажного стола, мимо персонального салона красоты с личной установкой для эпиляции. Я рывком открыла двойную двенадцатифутовую дверь, щелкнула выключателем и уставилась на ряды дизайнерской одежды.
Если Бог сможет снова сделать меня красивой, если есть хоть надежда на это, я все платья отдам на благотворительность. Все творения Валентино, Донны Карен, даже моей любимой Веры Вонг. Я начала срывать ничего не подозревающие платья с вешалок.
Несколько часов спустя я отнесла в пустую гостиную то, что считала последней жертвой. Каждое платье я тщательно разложила на полу. Огромная комната казалась дизайнерской версией массового убийства. Но вместо меловых линий места упавших тел отмечали творения Ив Сен Лоран и Версаче.
Внезапно Бог заговорил со мной, или я заговорила с собой, а он слушал.
Кэтрин, я вижу, что ты оставила себе все платья с высокими воротниками и длинными рукавами.
Но, сэр, они могут прикрыть мои шрамы на шее и правой руке.
Ты собираешься надеть красивое платье и выйти на публику? Это что-то новенькое. Если бы ты чувствовала себя уверенно с тем, как ты выглядишь, ты не старалась бы так сильно скрыть свои шрамы.
Что вы хотите сказать, сэр?
Что твоей попытке смириться со шрамами слегка не хватает искренности. На самом деле ты хочешь чуда. Но я не собираюсь его сотворить. Ты хочешь быть снова красивой. Не чувствовать себя красивой, а быть красивой лишь внешне. Так не получится.
– Значит, ты не получишь оставшихся платьев, – огрызнулась я и отправилась в постель.
* * *На следующее утро, увидев разбросанную красоту, Бонита ахнула.
– Все? Вы хотите все отдать миссионерской школе моей сестры? – Так в шутку Бонита называла свою сестру, «сестра Сéстра». Я и раньше делала щедрые пожертвования сестре Сéстре, но никогда не делала ничего подобного.
– Все. Свяжись с аукционом, пусть продадут все это и перешлют деньги сестре Сéстре. Хотя подожди. Почти все деньги. Я хочу, чтобы часть отправилась моей кузине в Северную Каролину.
– Но эти дизайнерские платья стоят как минимум два миллиона, а то и больше.
– Если бы. Сейчас, когда я стала уродливой и обо мне забыли, хорошо, если за них дадут половину того, что когда-то заплатила я.
– Господь вас благослови, но…
– Просто скажите своей сестре, чтобы ее подруги-монашки за меня помолились.
– Просто помолились? Да они возведут вас в ранг святой!
– Я только хочу, чтобы люди за меня молились. Чтобы попросили у Бога новый шанс для меня. Или хоть подсказку, что мне делать с моей жизнью.
Она обняла меня и побежала звонить сестре Сéстре в Мексику.
Я каждый день ставила на ночной столик баночку с таблетками. Высыпáла их, пересчитывала, возвращала обратно.
Каждый день.
Глава 9
Появление Коры и Иви
Той осенью, когда Энтони привез от Кэти чек на четверть миллиона долларов, все в Ков только ахнули и проглотили слюну. Я тогда подходил к переднему двору Дельты и дровяному сараю Пайка – десять минут неспешным шагом по вьющейся тропинке за кафе – и увидел, как субботний сбор на барбекю превращается в аттракцион «поглазей-на-чек». Несколько десятков людей – иными словами, бóльшая часть населения Ков – по очереди подходили взглянуть. Густой аромат копченого мяса мешался со сладостью сентябрьского воздуха и запахом денег.
– Она говорит, это чтобы покрыть мои расходы на посылки, бисквиты и подливку за все эти месяцы! – Дельта перекрикивала Билли Рэя Сайруса, который пел «Achy Breaky Heart». – И чтобы покрыть расходы на фотографии. Мне половина, и тебе половина. Я сказала, что мне ничего не нужно, к тому же в семье никто не берет плату за то, что посылает родным бисквиты. Тогда Кэти сказала: «Отдай свою половину местной церкви», а я сказала: «Да ты что, да получив эти деньги, пастор церкви методистов в Кроссроадс-Ков прикажет пастору Первой Баптистской церкви Тартлвилля поцеловать его в зад», а Кэти сказала: «Просто скажи пастору, чтоб помолился за меня. Мне кажется, что мои молитвы Бог больше не слышит».
Слегка задыхаясь от крика, Дельта дала мне минутку на осознание и сунула в руки подписанный чек. У Кэти была элегантная подпись с завитушками, вот только буквы странно кренились в разные стороны. Специалист по почеркам сказал бы, что она отчаянно пыталась найти нужное направление.
«Не говори “нет” моему сердцу, моему хрупкому слабому сердцу», – пел Билли Рэй.
– Что будешь делать со своей половиной? – закричала Дельта.
Я покачал головой. Благодаря Джону, который пару раз выгодно вложил мои деньги, и благодаря дешевизне моего образа жизни, который мало чем отличался от быта первопроходцев, я не нуждался в деньгах. Я отказался от компенсации жертвам событий 11 сентября и перевел эти деньги, больше миллиона долларов, в пользу детских благотворительных фондов. Мне не нужен был кляп из государственных денег, я хотел знать, что на самом деле привело к тому дню, но на это я даже не надеялся. За деньги не купишь себе амнезию. Наличные не помогут мне забыть тот ужас, что звучал в голосах Шерил и Этана во время нашего последнего разговора. Наличными не искупишь вину.
Кэти пытается за что-то расплатиться, подумал я. Кэти, ты не сделала ничего плохого. Поверь мне. Я эксперт по уличению виновности.
– Придержи пока мою половину, – сказал я Дельте. – Скажи Кэти, что я найду этим деньгам хорошее применение. Что-то такое, что Бог ей зачтет.
ТомасНесколько недель спустя я все так же не знал, куда потратить деньги Кэти. Дельта называла меня ленивым тормозом. Однажды, холодным октябрьским утром, когда я с похмелья отсыпался в грузовике, она выплеснула мне в лицо полную кастрюлю воды с ледяными кубиками. Я открыл глаза, попытался сморгнуть холодную воду, вытряс лед из бороды и увидел перед носом розовые ноздри Бэнгера. Он высунул язык и лизнул меня в нос.
Оттолкнув козла, я сел и тут же схватился за голову. Похмелье было глубоким, широким и гулким.
– Ладно, он проснулся, мы можем идти, – произнес чей-то голос, в ответ ему захихикали.
Я прищурился, заглядывая через борт грузовика. Дельта поднялась на заднее крыльцо и исчезла в кафе, размахивая кастрюлей. Шестеро любопытных лиц глазели на меня с более близкого расстояния. Самым старшим был подросток Буббу, Броди. Ему исполнилось пятнадцать. Самой младшей была дочка Джеба, Лора, ей было восемь. Все правнуки, племянницы и племянники Дельты сгрудились у моего грузовика, глядя на меня с мрачным осуждением.
– Ну, увидимся, – сказал Броди. – Нам надо на автобус. Тетя Дельта велела убедиться, что ты проснулся после ее умывания.
Я поднатужился и поднял большой палец. Шестеро детей зашагали к остановке школьного автобуса, утаскивая с собой рюкзаки, телефоны, айподы и ноутбуки. Была пятница. По пятницам в школах округа Джефферсон устраивали «дни повседневной электроники». Или вроде того. Я не мог думать. Голова гудела.
