Знатная леди - Хейер Джорджетт

– Поскольку вероятность того, что она услышит твои слова, крайне невелика, пусть это тебя не беспокоит, – заявил он. – А если тебя мучает совесть, можешь успокоить ее тем, что принцесса Шарлотта обращается ко всем своим дядьям – и теткам, если на то пошло – по имени, а даже самые молодые из них старше меня.

Лусиллу не интересовали ни члены королевской фамилии вообще, ни принцесса в частности.

– Ну, я полагаю, что она может себе это позволить, – заявила девушка. – Но вы сказали, что вряд ли тетя услышит, как я называю вас Оливером. Что вы имеете в виду, дя… сэр?

– Насколько я понимаю, она умыла руки?

– Да! – выдохнула Лусилла, прижав руки к груди и умоляюще глядя на него. – А это значит…

– Это значит, что мне придется найти другую женщину, которая согласилась бы присматривать за тобой.

Лицо у нее погрустнело и вытянулось.

– А когда же состоится мой дебют?

– В следующем году, – ответил он.

– В следующем году? – воскликнула девушка. – Это слишком поздно! Тогда мне уже исполнится восемнадцать, а это почти то же самое, что остаться в девицах. Я хочу выйти в свет уже в этом году!

– Охотно верю, но ничего страшного не случится, если ты подождешь еще годик, – равнодушно отозвался дядя. – В любом случае у тебя нет другого выхода, поскольку Джулия Тревизиан, которая должна представить тебя в Королевской гостиной, не может взять на себя крайне утомительную задачу сопровождать тебя на все мероприятия, на которые она постарается заполучить для тебя приглашение, пока не сбудет с рук твою кузину Марианну. Марианна выходит замуж в мае, то есть в самый разгар сезона, а после этого будет уже слишком поздно устраивать твой дебют, даже если Джулия к этому времени не выбьется из сил, чего, судя по последнему нашему с ней разговору, следует ожидать со всей неизбежностью.

– Значит, меня будет представлять кузина Джулия? – поинтересовалась Лусилла, и личико ее просветлело. – Должна признаться, сэр, что если вы сдержите обещание, то это будет самым лучшим, что вы для меня сделаете! Собственно, это единственная хорошая вещь, которую вы для меня сделали, за что я вам искренне благодарна.

– Крепко сказано!

– Да, но это не решает проблемы с тем, где я буду жить или чем стану заниматься еще целый год, – резонно заметила она. – И я хочу недвусмысленно заявить вам, что ничто на свете – ничто! – не заставит меня вернуться к тете Кларе! А если вы силой отвезете меня к ней, то я снова убегу!

– Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты воздержишься от этого, – сухо ответил он, глядя на нее с циничной улыбкой. – Ты будешь делать то, что тебе велят, девочка моя, потому что еще одна легкомысленная выходка с твоей стороны – и я не разрешу тебе выйти в свет в следующем году.

Девушка побледнела от бешенства.

– Вы… вы…

– Довольно этих глупостей! – решительно вмешалась мисс Уичвуд. – Вы оба несете совершеннейшую ерунду, как дети, честное слово! Но я знаю, кто из вас не имеет повода вести себя, как избалованный ребенок.

На щеках мистера Карлетона заалел неяркий румянец, но он пожал плечами и заметил с коротким смешком:

– У меня не хватает терпения разговаривать с упрямыми и непослушными школьницами.

– Я вас ненавижу! – негромким и подрагивающим от сдерживаемых эмоций голосом выдохнула Лусилла.

– Как тебе будет угодно!

– Ради бога, угомонитесь же оба! – раздраженно заявила мисс Уичвуд. – Вы начали ссориться на ровном месте. И речи быть не может о том, чтобы дядя вернул тебя миссис Эмбер, Лусилла, потому что она совершенно ясно дала понять, что не желает твоего возвращения.

– Она передумает! – в отчаянии вскричала Лусилла. – Она часто говорила, что умывает руки, но так никогда и не сделала этого!

– Думаю, что твой дядя не отправит тебя к ней обратно, даже если она передумает. – Мисс Уичвуд выгнула бровь, насмешливо глядя на мистера Карлетона. – Не так ли, сэр?

Карлетон нехотя улыбнулся.

– Если уж на то пошло, то да, не отправлю, – признался он. – Мне представляется, что она совершенно не в состоянии справиться с Лусиллой, следовательно, не может и опекать ее. И теперь мне со всей неизбежностью предстоит найти другого и, будем надеяться, более решительного члена семьи ей на замену.

Вряд ли его слова полностью удовлетворили Лусиллу, но она была настолько рада тому, что он не намерен возвращать ее к миссис Эмбер, что решила проигнорировать оскорбительные для себя намеки. После недолгого молчания девушка робко предложила:

– А нельзя ли мне остаться у дорогой мисс Уичвуд?

– Нет, – решительно отрезал он.

Она проглотила готовый сорваться с языка резкий и неблагоразумный ответ и взмолилась:

– Почему же нет, объясните, прошу вас!

– Потому что, во-первых, она еще меньше подходит на роль твоего опекуна, чем твоя тетка, будучи слишком молодой для этого, а во-вторых, она не связана с тобой родственными узами.

– Ничего она не слишком молодая, – с негодованием воскликнула Лусилла, – а очень даже старая!

– …и в-третьих, – продолжал он, и лишь дрогнувшие уголки губ выдали, что он ясно расслышал столь неуместное возражение, – с моей – да и с твоей тоже – стороны было бы крайне неприлично злоупотреблять ее радушием и гостеприимством.

Стало совершенно очевидно, что подобные рассуждения в голову Лусилле пока что не приходили. Несколько мгновений она переваривала услышанное, после чего изрекла:

– Вот как! Об этом я и не подумала. – Бросив умоляющий взгляд на мисс Уичвуд, она сказала: – Я… ни за что на свете не стала бы навязываться вам, мадам, но… разве я буду вам в тягость? Прошу вас, скажите мне!

Одарив мистера Карлетона уничтожающим взглядом, мисс Уичвуд ответила:

– Нет, не будешь, но с одним из возражений, выдвинутых твоим дядей, я не могу не согласиться. Я не состою с тобой в родственных отношениях, и это будет выглядеть странно, если тебя заберут у миссис Эмбер и передадут моему попечению. Подобный шаг даст пищу самым досужим слухам и домыслам, что, я уверена, не доставит тебе удовольствия. Более того, скандал такого рода непременно коснется и миссис Эмбер, чего, я знаю, тебе бы не хотелось. Потому что какие бы нелепые ограничения она на тебя ни налагала, она неизменно, пусть и неуклюже, действовала, исходя исключительно из твоих интересов.

– Да, – неохотно признала Лусилла. – Но только не тогда, когда она пыталась заставить меня принять предложение Ниниана!

Мистер Карлетон, цинично внимавший их разговору, решил, что племянница, по его собственному выражению, уравняла шансы, но оказалось, что удар не достиг цели. Мисс Уичвуд парировала:

– Не удивлюсь, если она полагала, что заботится о твоем благополучии. Вспомни, любовь моя, что Ниниан был твоим другом детства! И миссис Эмбер вполне могла надеяться, что с ним ты обретешь подлинное счастье.

– Мадам, вы… вы! пытаетесь уговорить меня вернуться в Челтенхем? – с подозрением осведомилась Лусилла.

– Ни в коем случае! – спокойно ответила мисс Уичвуд. – Не думаю, что это будет правильным решением. Я всего лишь пытаюсь показать, что если тебе, как бы невероятно это ни звучало, удастся убедить своего дядю назначить меня твоим опекуном, предпочтя всем остальным родственникам, то мы втроем подвергнемся самому строгому порицанию. Не стану скрывать, что мне бы этого очень не хотелось. А в твоем случае это будет и вовсе губительно, потому как, можешь не сомневаться, миссис Эмбер сообщит всем своим друзьям и знакомым, включая и твоих родственников, что ты совершенно отбилась от рук и предпочла ее обществу постороннего человека, что…

– …будет чистой правдой! – закончил вместо нее мистер Карлетон.

– …что, – продолжала мисс Уичвуд, пропустив мимо ушей его невежливое замечание, – разрушит твое будущее куда надежнее, чем ты себе представляешь. Поверь мне, Лусилла, нет ничего более губительного для девушки, чем создать себе репутацию – пусть даже несправедливо! – легкомысленной, неуправляемой и дурно воспитанной особы, готовой, скорее, завязывать подвязки на публике, чем подчиняться чьей-либо власти.