Ворон - Смолл Бертрис
— Как не стыдно, — нежно сказала она. При звуке ее голоса, хотя и миролюбивого, олень навострил уши. — Ты вдвое больше меня, а боишься, почему? — продолжала Уинн. — Не будь глупеньким! Подойди и возьми эту чудесную луговую траву, которая сорвана для тебя. Она сладкая и вся еще в росе.
Словно поняв ее, олень медленно приблизился к девушке, заинтересованный и соблазненный восхитительным запахом травы. Он насколько мог вытянул шею, пытаясь достать зелень, одновременно надеясь сохранить расстояние между собой и девушкой. Уинн протянула небольшой пучок, чтобы помочь животному, которое сразу начало жевать траву и, отвлеченное таким манером, не обратило внимания на то, что хрупкая девушка немного приблизилась к нему Рука, скользнувшая по ее талии, ужасно напугала бы ее, если б голос Мейдока не прошептал ей на ухо:
— Это всего лишь я, дорогая. Вижу, вы приручили оленя. — Протянув руку, он погладил морду большого самца костяшками пальцев.
Великолепный олень, покончив с травой, поднял голову и внимательно посмотрел на них обоих. Потом, грациозно повернувшись, медленно удалился, пощипывая на выбор лакомые листочки.
Мейдок повернул Уинн к себе лицом и улыбнулся.
— Вы поступаете умно, завоевывая расположение лесных зверей.
— В этом нет никакой хитрости, мой господин. Я просто стараюсь ничем не напугать их, — ответила ему Уинн и беспокойно заерзала в его руках. И повторилось то же самое. Она почувствовала, как жар вновь охватил ее. Почему он так странно на нее действовал?
Мейдок явно видел ее беспокойство, но, казалось, не спешил выпустить ее из своих рук, а Уинн не просила его об этом.
— Мне кажется, я должен был вчера вечером дать вам урок поцелуя, — тихо сказал он. — Так как вчера нам не удалось встретиться, думаю, сейчас для этого подходящий момент. — Он приподнял ее лицо. — Приоткройте немного губы.
— Что? — Просьба показалась ей странной.
— Надо разомкнуть губы, чтобы правильно поцеловаться, — с серьезным видом объяснил он, едва сдерживая смех. Странное занятие — учить девушку целоваться. Большинство из них вполне естественно справляются с этим сами.
— Вот так? — Уинн, полная решимости добиться правильного положения губ, восхитительно наморщила их.
— Закройте глаза, — сказал он.
— Зачем?
— Думаю, лучше целоваться, когда глаза закрыты.
Ее прелестные зеленые глаза послушно закрылись, густые темные ресницы веером легли на бледной коже. Мейдок взглянул на нее в благоговейном восхищении. Она была невероятно красива. Кто мог, подумать, что пухленький ребенок, с которым он много лет назад обручился, превратится в такую красивую девушку. Он улыбнулся про себя.
Он всегда это знал. Не медля больше, Мейдок коснулся губами ее губ, наслаждаясь их свежестью и нежностью.
Ей показалось, что душа рассталась с телом. На мгновение она была почти уверена в этом, она как бы воспарила, но потом жар охватил ее с небывалой силой. Сердце отбивало бешеный ритм, и когда страсть, неведомое дотоле чувство, сжала Уинн своей крепкой хваткой, она опьянела от полноты ощущений. Неожиданно она умело ответила на его поцелуй, это была уже не ученица. Она горячо прижалась к Мейдоку, от удивления у него перехватило дыхание. Она не могла понять желаний, овладевших ею, ни тех чувств, которые она возбуждала в нем.
Поцелуй, как поняла Уинн, самое восхитительное занятие. Восторг переполнял ее.
Мейдок знал, что если он сейчас не остановит ее, они вскоре окажутся в нежной зеленой траве, завершая их соединение способом, который Уинн не может даже себе вообразить. Не то чтобы он не мог научить ее наслаждаться и этим, но для таких откровений время еще не подошло. Он прервал поцелуй и твердо отстранил ее, улыбкой давая понять, что все в порядке.
— Дорогая, вы такая способная ученица, о которой можно только мечтать, — похвалил он.
— Еще! — потребовала она, бросившись к нему. — Мне нравится вас целовать!
Он нежно потерся губами о ее губы, а затем, смеясь, сказал:
— И мне нравится целовать вас, дорогая, но в любви есть большее, чем просто поцелуи. Мы скоро откроем для себя другие наслаждения, и я с радостью буду не спеша ухаживать за вами, чтобы сначала мы стали друзьями.
— Разве такое возможно, чтобы мужчина и женщина были друзьями, мой господин?
— Да, Уинн, самые лучшие друзья становятся лучшими любовниками, уверяю тебя.
— Поцелуйте меня, — уговаривала она его. — Я чувствую в себе сильное волнение, только ваши поцелуи могут унять его.
— Но ваши поцелуи пробуждают во мне бурю, дорогая, — ответил он. — Доверьтесь мне, и не будем спешить, чтобы наше первое соединение было достойно ожидания.
Она покраснела от его слов, и внезапно к ней вновь вернулась робость.
— Что вы, должно быть, подумали обо мне, мой господин? Я была с вами так смела. — Она отвернулась от него.
— Взгляните на меня, Уинн, — умолял он, приподняв ее лицо. — Я обожаю вашу смелость, но у страсти так много ступенек, и мне хотелось, чтобы вы сначала прошли по ним. Позвольте мне быть в этом вашим наставником, как, впрочем, и в других вещах. Разве вам не понятно, я хочу, чтобы вы полюбили меня?
Уинн выглядела огорченной.
— Ах, мой господин, я уже говорила вам, что не верю, что я способна на это чувство. Я не хочу никому принадлежать.
— Любовь, Уинн, это своего рода обладание. Но когда любишь по-настоящему, становишься свободным. Я хочу, чтобы вы полюбили меня, но, если вы не верите, что сможете, тогда я буду рад иметь в вас жену и друга. Теперь ты должна называть меня по имени, я не хочу, чтобы ты обращалась ко мне как незнакомка или служанка.
— Кто ты, Мейдок Пауиса, что так терпелив со мной? Не думаю, чтобы Риз Сант-Брайда так считался с моими чувствами.
— Риз не был предназначен тебе. Он не любил тебя.
— Неста, однако, другое дело, — с улыбкой заметила Уинн. — Ах, Мейдок, меня разбирает смех, когда я вижу их вместе! Он напоминает огромного медведя, который очень старается быть мягким и нежным с твоей сестрой. Она говорит, что в ней нет никакого волшебства. Но я не верю ей!
— Она его, безусловно, околдовала, — согласился Мейдок, — но околдовала Риза любовью. Ничем другим, клянусь тебе.
— А ты, Мейдок? — смело спросила Уинн. — Какая волшебная сила заключена в тебе? Молва о твоей семье опередила тебя. Сознаюсь, я любопытна. Очень любопытна!
— Не бойся, — успокоил он. — Я расскажу, дорогая, все, что тебе нужно знать, когда мы вернемся в мой замок Скала Ворона. А сейчас я голоден как волк! Поскольку я не позволил себе удовольствия насладиться твоим нежным телом, мы должны возвратиться домой за более привычной пищей.
— Ты испорченный! — обвинила она Мейдока, вспыхнув от его слов.
— Нет, я хороший! — ответил он со скрытым смыслом. — Исключительно хороший, клянусь тебе, Уинн!
— Я не осмелюсь думать иначе, Мейдок, — ответила она и, взяв его за руку, повела обратно в дом.
Следующие несколько дней были самыми идиллическими в короткой жизни Уинн. Погода оставалась теплой и ясной. Две пары влюбленных гуляли по лугам, холмам и лесам, счастливые от возможности быть вместе. Они устраивали пикники у быстро бегущих лесных ручьев, по вечерам сидели у главного очага, пели по очереди баллады под аккомпанемент лютни, на которой играл то один, то другой.
Уинн, полюбившая Несту с первого взгляда, теперь обнаружила, что смотрит на Риза совсем другими глазами. К ее удивлению, она полюбила его. Это был грубовато-добродушный, честный человек с твердыми принципами, кроме того, он обладал замечательным чувством юмора, которое восхищало Уинн. Она всегда считала, что человеку с чувством юмора можно доверять. Отчаянно влюбленный в Несту, он теперь относился к Уинн с нежностью старшего брата. Ее занимала мысль, разглядела бы она в нем его истинную сущность, если б они поженились? И она решила, что нет.
Между ними всегда бы стоял Гарнок Она считала невероятным везением, что судьба вовремя послала ей Мейдока, избавившего ее от помолвки с Ризом. «Мейдок», — Уинн мечтательно улыбнулась про себя. После утренней встречи на лугу было много таких же уроков, хота оба прекрасно знали, что Уинн не надо больше совершенствоваться в этом искусстве, особенно после того, как Мейдок продемонстрировал ей, как приятно могут шалить два язычка. Она никогда и не думала, что язык может играть такую роль в любовных играх, но Мейдок убедил ее в этом.
