Герои – моя слабость - Филлипс Сьюзен Элизабет
Ливия негодующе замотала головой.
– Так ты не маленькая?
Малышка снова покачала головой, потом выбралась из-под ветвей, согнула одну ногу и неуклюже запрыгала на другой.
– Великолепно! – Плутовка восторженно захлопала тряпичными ладошками. – А можешь дотянуться пальцами до носочков?
Ливия наклонилась, согнув колени, и дотронулась до сапожек. Кончики ее прямых каштановых волос коснулись земли.
Плутовка заставила девочку выполнить и другие упражнения, проверяя ее ловкость. Под конец Ливия обежала несколько раз вокруг ели, а кукла весело подгоняла ее, приказывая бежать все быстрее и быстрее.
– Ты удивительно сильная для своих трех лет, настоящая спортсменка, – с одобрением заключила Плутовка.
Ливия остановилась как вкопанная. Сердито нахмурившись, она исподлобья посмотрела на куклу, вытянула руку и показала ей четыре растопыренных пальца.
– Извини, я ошиблась, – мгновенно признала Плутовка. – Я решила, что ты младше, потому что не умеешь разговаривать. – Энни с облегчением увидела, что ее слова вызвали у Ливии скорее обиду, чем стыд. Плутовка склонила голову набок, и кудрявая рыжая прядь упала ей на глаза. – Трудно, наверное, совсем не разговаривать. Я говорю постоянно. Болтаю и болтаю. По-моему, я очаровательна. Ты согласна?
Ливия серьезно кивнула.
Плутовка посмотрела на небо, словно над чем-то раздумывая.
– Ты когда-нибудь слышала, как… выпускают на волю секрет?
Ливия покачала головой, с любопытством глядя на куклу и делая вид, будто Энни тут вовсе нет.
– Я люблю выпускать секреты на волю, – продолжала Плутовка. – Если я скажу: «Секрет свободен», то могу рассказать тебе о чем угодно, а тебе никак нельзя сердиться. Мы с Энни часто играем в эту игру, и, представляешь, она делится со мною своими самыми гадкими секретами. Вот в прошлый раз она призналась, что сломала мой любимый красный мелок. – Плутовка запрокинула голову, широко открыла рот и пронзительно взвизгнула: – «Секрет свободен!»
Ливия округлила глаза и выжидающе затаила дыхание.
– Чур, я первая! – затараторила Плутовка. – И помни… Тебе нельзя злиться, когда я скажу. Я тоже не буду ругаться, если ты мне что-нибудь расскажешь. – Кукла наклонилась и тихо, доверительно начала: – Вот мой секрет… поначалу ты мне не понравилась, потому что у тебя красивые каштановые волосы, а у меня рыжие. Я тебе ужасно завидовала. – Она смущенно потупилась. – Ты сердишься?
Ливия помотала головой.
– Это хорошо. – Настало время проверить, готова ли девочка признать связь между куклой и кукловодом. Энни притворилась, что шепчет что-то на ухо Плутовке.
Кукла просительно посмотрела на нее.
– Нам в самом деле пора, Энни?
Энни впервые заговорила:
– Да, пора.
Плутовка со вздохом повернулась к Ливии:
– Энни говорит, что нам пора возвращаться домой. – Малышка подобрала с земли свои шишки и поднялась. Энни замерла в нерешительности, потом заставила куклу наклониться к девочке и громко прошептать: – И еще Энни сказала, что если ты будешь гулять одна и встретишь Тео, то беги скорее к мамочке, потому что он не понимает маленьких детей.
Ливия сорвалась с места и бросилась к дому. Энни осталось только гадать, послушается ли она совета куклы.
Когда Энни покинула Харп-Хаус, уже стемнело, но на этот раз она не собиралась брести впотьмах, вооружившись против своего буйного воображения одним лишь фонариком. Сорвав с крюка на кухне ключ от «рейнджровера» Тео, она вернулась домой на машине.
При коттедже не было гаража, лишь посыпанный гравием пятачок для парковки рядом с домом. Энни оставила автомобиль там, вошла в дом через боковую дверь и включила свет.
В кухне царил полнейший разгром.
Глава 7
Энни потрясенно обвела глазами кухню, напоминавшую свалку мусора: открытые нараспашку дверцы шкафов, выдвинутые ящики, рассыпанные по полу столовые приборы и кухонные полотенца. Она бессильно опустила на пол рюкзак. Содержимое опрокинутого мусорного ведра было разбросано повсюду вместе с бумажными салфетками, упаковочной пленкой, разорванным пакетиком макарон и другими мелочами, лежавшими прежде на полках. Аляповатые солонка с перечницей, не тронутые вандалами, стояли на подоконнике, но дуршлаги и сита, мерные стаканчики и поваренные книги были свалены в кучу посреди кухни поверх горки рассыпанного риса.
Энни посмотрела в сторону темной гостиной, и по спине у нее пробежал холодок. Что, если проникший в дом злоумышленник еще здесь? Она попятилась к двери, опрометью бросилась к машине, плюхнулась на сиденье и заблокировала двери.
В замкнутой клетке автомобиля ее прерывистое дыхание казалось оглушительным. Ей некого было позвать на помощь, не к кому бежать – поблизости ни добрых соседей, ни друзей. Ее охватил ужас. Что же делать? Искать спасения в городе? И кто кинется ее защищать на этом богом забытом острове, где нет ни закона, ни властей? Полицейские приезжали с материка, только когда случались по-настоящему серьезные преступления.
Нет, на полицию рассчитывать не приходилось, как и на жителей острова. Что бы ни говорили географические карты, Энни пересекла границу штата Мэн, оказавшись в государстве, где царили анархия и беззаконие.
Ей оставалось разве что вернуться в Харп-Хаус, но туда она обратилась бы за помощью в последнюю очередь. Раньше ей казалось, что ее проделки в доме Тео – потусторонние шумы и кровавые пятна – всего лишь невинные шалости, но, похоже, она ошибалась. Было ясно, что погром в коттедже – дело рук Тео. Он решил посчитаться с ней.
Энни пожалела, что, в отличие от остальных островитян, не держит в доме оружия. Едва ли она сумела бы пустить его в ход, не отстрелив себе ненароком руку или ногу, но с ружьем или пистолетом она бы не чувствовала себя такой беззащитной.
Энни придирчиво оглядела салон «рейнджровера». Новенькая, последнего образца аудиосистема, спутниковый навигатор, зарядное устройство для телефона, а в бардачке – документы на автомобиль вместе с руководством по эксплуатации. На полу возле пассажирского сиденья лежал скребок для ветрового стекла, а сзади – большой зонт. Куча бесполезного хлама.
Энни не могла сидеть в машине до скончания века.
«А я бы осталась, – не согласилась Пышка. – Я сидела бы и ждала, пока кто-нибудь меня спасет».
Только никто не рвался ее спасать. Энни щелчком кнопки открыла багажник и осторожно выбралась из «рейнджровера». Поозиравшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подкрадется к ней сзади, она медленно обошла машину. В багажнике лежала небольшая лопата с коротким черенком. Всякий здравомыслящий островитянин возит с собой такую, чтобы откопать увязший в снегу автомобиль.
«Или чтобы упрятать под землю мертвое тело», – шепнула Пышка.
Энни вдруг вспомнила о коте. Что с ним случилось? В доме ли несчастное животное, или она спасла его от воображаемой опасности только для того, чтобы обречь на мучительную смерть?
Схватив лопату, Энни вытащила из кармана пальто фонарик и крадучись направилась к дому.
«Здесь ужасно темно, – с опаской пробормотал Питер. – Я, пожалуй, вернусь в машину».
Выпавший накануне снег подтаял и замерз, превратившись в ледяную корку. Энни не смогла бы различить следы под ногами даже при ярком свете, не то что в потемках. Она подошла к переднему фасаду дома. Едва ли Тео стал бы слоняться поблизости после всего, что натворил, но кто его знает? Энни обогнула допотопные деревянные клетки для ловли омаров, лежавшие возле входной двери, и, согнувшись в три погибели, подкралась к окну гостиной. Потом осторожно подняла голову и заглянула в комнату.
Там было темно, но Энни увидела достаточно, чтобы понять, что гостиной тоже досталось. Опрокинутое темно-серое кресло, похожее на самолетное, лежало на боку, диван стоял криво, подушки валялись на полу, а висевшие на стене картины покосились, словно по комнате пронесся ураган.
Стекло запотело от ее дыхания. Энни подняла фонарь повыше и направила луч в дальнюю часть гостиной, высветив сброшенные с полок книги и расписанный граффити комод в стиле Людовика XIV с выпотрошенными ящиками. Кота, живого или мертвого, нигде не было видно.
