Этот прекрасный сон - Макгвайр Джейми

– Нравится тебе или нет, но я с ним работаю. Научись мне доверять.

– Тебе-то я доверяю, а вот ему – нет.

– Джош, – сказала я предостерегающе, – я люблю свою работу. А ты, если не можешь отбросить эмоции, лучше не приближайся к доктору Розенбергу, не создавай мне проблем.

Явно не сумев его убедить, я направилась к лифту. Через несколько секунд Джош обернулся и окликнул меня, но двери уже начали закрываться.

Глава 10

Джош

По пути на работу я чувствовал себя так, будто под кожей кто-то ползает. Нужно было сходить в спортзал, чтобы освободить голову, но времени не хватало. Пропустить дежурство я не мог, а свободные часы казались спущенными в унитаз, если я проводил их не с Эйвери. Бессонные ночи и утренние дежурства грозили меня доконать, но я на это плевал.

После того как мы поговорили о моей сестренке, на душе стало тяжело. Эйвери не закричала и не убежала от меня, но я увидел боль в ее глазах, когда сказал, что несчастье произошло по моей вине. Не знаю, почему она осталась со мной и как меня терпела. Может, причиной был алкоголь. Тогда следовало ожидать, что сегодня Эйвери одумается.

К счастью, мне не пришлось подробно рассказывать о каждой полоске на боку, а то я еще глубже завяз бы в дерьме. Обычно женщины думали, будто татуировки я делаю просто для красоты, и мне не приходилось объяснять, что они значат. Ну а если бы кто-нибудь и спросил, я бы все равно не ответил. Эйвери обезоружила меня тем, что не только задала вопрос, но и захотела выслушать ответ.

– Эй, Джош, прием! – Куинн помахал рукой перед моим лицом. Я отбил ее, он усмехнулся: – Хорошо тебя обработала эта девчонка!

Я покачал головой. В этот момент на парковку вышел док Роз. Обходя машину «скорой помощи», я встретился с ним взглядом. Он натянул излюбленную самодовольную улыбочку, а глаза, как всегда, остались холодными. Я кивнул, изо всех сил постаравшись спрятать усмешку.

– Этот тип тебе не нравится, да? Он что, продолжает подкатывать к Эйвери?

Я закрыл задние двери машины и вытер руки о штаны:

– Не знаю. Если и да, то вряд ли она сказала бы мне.

Куинн хохотнул и покачал головой:

– Ее винить нельзя. Придется тебе набраться терпения.

– У него же все есть, – я махнул рукой в сторону доктора, – жена, дети и так далее – американская мечта! Как он может это отбросить?

– Телки – такая вещь… Тебя самого-то вон как перекорежило.

– Не говори так об Эйвери! – угрожающе произнес я, и Куинн поднял руки.

Я принялся разминать шею, пытаясь обуздать свою злобу.

– Потом, с чего ты взял, что американская мечта – это дети? Я бы, например, не хотел, чтобы вокруг меня бегала мелюзга.

– Этого, брат, никто не хочет, – согласился я.

Куинн посмотрел на меня, но через секунду заметил на парковке что-то, заставившее его перевести взгляд:

– Легка на помине!

Я поднял глаза: Эйвери, радостно улыбаясь, шагала к нам с бумажным пакетом в руках. При виде знакомого красного логотипа я почувствовал урчание в животе, но мое внимание быстро переключилось на обтягивающие джинсы и простой белый топ. Я не знал другой женщины, которой удавалось бы так потрясно выглядеть, не прикладывая никаких усилий.

Стерев с лица глупую улыбку, я скрестил руки и прислонился к машине: не хотелось показывать, как я возбужден.

– Подумала, что ты не откажешься поесть. – Эйвери остановилась в нескольких шагах от меня и протянула пакет из ресторана.

Я подошел ближе, обнял ее за талию, привлек к себе и поцеловал. Поднявшись на цыпочки, она приоткрыла губы. Я застонал – до того не хотелось отрываться от нее. За последние дни Эйвери стала мне еще нужнее, чем раньше, и я не знал, нормально ли, что я чувствую себя так, будто у нас осталось мало времени.

– Ты ко мне присоединишься?

– Конечно. – Она широко улыбнулась и кивнула Куинну. – Только схожу поздороваюсь с Деб и выйду. Погода слишком хорошая, чтобы сидеть в помещении. И лето скоро кончится: надо успеть насладиться последними недельками.

– Скажи Деб, что я тоже с удовольствием поем на свежем воздухе. – Куинн подмигнул и облизал нижнюю губу. – Она поймет.

Эйвери подавила смешок и направилась к зданию. А я хлопнул Куинна по груди и спросил с досадой:

– Какого черта с тобой сегодня творится?

Куинн рассмеялся:

– Эта девчонка тебя захомутала!

Эйвери исчезла за стеклянными раздвижными дверями своего отделения. Я посмотрел ей вслед и не нашел, что возразить Куинну. Меня самого пугало происходящее, но я не мог остановиться, хотя в глубине души знал: это плохо кончится.

До встречи с Эйвери я совершал ошибки, за которые мне было стыдно. Если бы я рассказал ей о них, она бы смотрела на меня совсем иначе. Рассеянно проведя рукой по ребрам, я вспомнил большую серую дверь, за которой несколько коротких лет назад пряталось мое будущее.

– Брук! – крикнул я, вбегая в больничный вестибюль.

Я понял, где она, как только увидел у двери Дэниела. Он окинул меня взглядом и с силой толкнул плечом в грудь, не давая войти. Мы с ним дружили, но сейчас я был готов двинуть ему в челюсть, чтобы он убрался с дороги.

– Джош, успокойся, – сказал Дэниел. – Тебе нельзя видеть ее такой. Ей нужно, чтобы ты держал себя в руках.

Я схватил его за воротник:

– Что произошло? Я обещал ей вернуться завтра. Так в чем дело, черт возьми? Я же всего на день уехал!

Я уставился на дверь, зная, что уже поздно. Трясясь всем телом, я рванулся вперед, но Дэниел удержал меня, упершись рукой мне в грудь:

– Джош, стой. Ты об этом пожалеешь.

Я посмотрел вниз, потом яростно вытаращился на него:

– Ты мне друг, Дэниел, но, если не уберешь руку, я все пальцы тебе, к чертовой матери, переломаю!

Он вздохнул:

– Ты же знаешь, я не могу. Если ты сейчас туда ворвешься, она тебя возненавидит.

– Думаешь, я не знаю, что ты сделал? – процедил я сквозь стиснутые зубы. – И чего ты теперь добиваешься?

Я сделал шаг назад. Вообще-то, одолеть Дэниела было бы нетрудно, но сейчас я чувствовал себя таким опустошенным, что не находил сил для осуществления собственных угроз. К тому же, наверное, я понимал, каковы будут последствия. Непроизвольно я напрягся и потер шею. Наверное, Брук не ошиблась, когда назвала меня эгоистичным ублюдком.

– Ей нужно, чтобы я был рядом.

– Если бы ты был рядом, она бы здесь не оказалась, – ответил Дэниел, как будто плюнув.

В одно мгновение я прижал его к стене. Он попытался отпихнуть меня, но я даже не шелохнулся. Невысокая полная женщина в очках на цепочке тронула мою руку:

– Сэр, если вы не успокоитесь, я попрошу вас уйти.

Я оглядел ее: голубые штаны и блуза, гладкие волосы, собранные в пучок. Мешки под глазами свидетельствовали о многолетнем тяжелом труде. Не хотелось, чтобы из-за меня он стал сегодня еще тяжелее. Эта женщина была медсестрой и просто выполняла свои обязанности.

– Угомонитесь или выйдите, – повторила она, глядя на мои руки, вцепившиеся в Дэниела. Ей полагалось следить за порядком, но угрызения совести, которые читались в моих глазах, явно вызывали у нее сочувствие. – Не вынуждайте меня приглашать охрану.

Я отпустил Дэниела, толкнул его напоследок и, тяжело дыша, отошел.

– Надо было мне выехать раньше, – сказал я, меряя шагами коридор, – не попал бы в пробку.

– Это ничего не изменило бы. Она приняла решение.

Я только что вернулся в колледж из дома. Авария на трассе I-95 на несколько часов меня задержала. Конечно, глупо было отключать телефон, когда Брук была в нескольких милях от меня – испуганная и беременная.

– Я только сегодня утром получил ее сообщение.

Дэниел перестал притворяться, что хочет меня утешить. Он приехал в больницу ради одного: чтобы стать тем плечом, на котором Брук будет плакать, когда уничтожит то единственное, что связывало ее со мной.