Кара Колтер - Сейчас и навсегда
Внезапно ей послышался негромкий стук. Трикси очнулась от дремоты и посмотрела на часы. Одиннадцать вечера! Она стремглав помчалась к двери. Сердце билось где-то в горле.
Дэниел!
Трикси открыла дверь и увидела… свою сестру. Эбби выглядела очень странно. Все лицо ее было искусано москитами, волосы в полнейшем беспорядке, руки в царапинах. У ее ног лежал брезентовый рюкзак, но Эбби, забыв о нем, прошла мимо сестры в гостиную и буквально повалилась на диван.
– Девочки спят, – сказала Трикси, входя вслед за сестрой в гостиную с рюкзаком Эбби в руках.
– О-о! Замечательно! Я не могу сейчас заниматься ими.
Трикси нахмурилась. Вот это сюрприз близнецам!
– Как твое путешествие? – рискнула спросить она.
– Очень утомительное, тяжелое. Жуткое. Просто ужасное. Как и моя жизнь!
И Эбби зарыдала. Трикси подошла к ней, присела рядом, обняла.
С этой поездкой Эбби получилась целая история. Ее муж Уоррен был вечно занят. Никогда и ни в чем ей не помогал. Не понимал, как тяжело приходится Эбби целыми днями одной с близнецами. А той была просто необходима его поддержка. И ей нужно было, чтобы Уоррен любил ее. А поскольку с этим были проблемы, Эбби начала флиртовать в Интернете. И угодила в весьма сомнительный проект активного отдыха компании, которая организовывала прогулки-путешествия по диким местам Канады с девственной природой.
– Сэм предложил мне поучаствовать в таком путешествии, и я подумала, что, вернувшись в Канаду, смогу начать новую жизнь. Но он оказался противным типом. Внешне даже еще более привлекательным, чем я ожидала, но очень требовательным. Вел себя как надсмотрщик над рабами, – всхлипывала Эбби. – Он очень много требовал от меня. Хотел, чтобы я могла при случае подковать лошадь, быстро оседлать ее, да еще и приготовить еду на бивачном костре. Для шестнадцати уставших, голодных людей. Короче, он выгнал меня.
– Что же ты собираешься делать теперь, Абигейл? – мягко спросила Трикси. – Ты ведь несешь ответственность за детей. Да и Уоррен производит впечатление вполне хорошего человека. Тебе надо дать ему шанс исправить положение в семье. Девочки не должны остаться без своего любимого отца.
– Дать ему шанс? О боже мой, Трикси! Да он сам никогда не даст мне никакого шанса, потому что не забудет, как я поступила с ним. И не простит. А поступила я ужасно. Я забрала девочек и оставила Уоррена. Ввела его в заблуждение, а попросту говоря, обманула. Запиской, которую я написала, направила Уоррена по ложному пути, сообщив, что отправила дочек к моей подруге Минди. Она живет в Южной Африке.
– Тебе надо немедленно ехать домой, Абигейл, – проговорила Трикси.
Но Эбби упрямо возразила:
– Я не поеду домой. Зачем? Останусь здесь.
– Здесь? – еле выдавила из себя Трикси.
– В Канаде. И да, здесь, с тобой. Пока не встану на ноги.
– Но в любом случае ты должна позвонить Уоррену и сообщить ему, что ты и близнецы здесь.
– Я пыталась ему звонить всякий раз, когда телефон оказывался в моих руках. Но я не могу найти Уоррена.
– Что?!
– Я подозреваю, – сказала Эбби с печалью в голосе, – что он сейчас прочесывает каждый уголок Южной Африки.
Дэниелу не нравилось в отеле. А причина, по которой он выехал из квартиры Кевина, была парадоксальной.
Топот маленьких ножек.
Только теперь Дэниелу очень хотелось слышать этот звук. Он чувствовал себя так, будто потерял что-то, утратил безвозвратно. С трудом удерживал себя, чтобы не пойти к ним и проверить, как там дела, помочь. А вместо этого поступил весьма трусливо – сбежал в отель.
Однако отель показался ему совсем не таким, каким он помнил его. Первоклассный, это да. Но уж очень какой-то безликий. Почти стерильный. Тишина гробовая.
Дэниел тосковал – ему не хватало живости, веселья.
Его перестала устраивать работа, которой он прежде жил. Многие вещи теперь казались ему скучными, безрадостными. Не важными, что ли? Как такое могло случиться?
Ощущение было такое, будто он все делал автоматически, а его мир утратил краски, живые и яркие, и стал блеклым, монохромным.
Зазвонил телефон. Это снова была мать.
Дэниел глубоко вздохнул и… ответил на звонок.
Мать была настолько шокирована тем, что слышит человеческий голос, что с минуту хранила потрясенное молчание. Чем Дэниел и воспользовался:
– Мама, я постараюсь прилететь в Монреаль. Завтра. Нам необходимо поговорить.
– Но я скоро буду в Калгари – свадьба через несколько дней! Ты невыносим! И кстати, я хочу, чтобы твоя рубашка подходила…
– Вот об этом нам и надо поговорить, мама.
– Ты не хочешь быть на моей свадьбе, – с обидой проговорила мать. – Поэтому и избегал меня все это время.
«Думаешь, поэтому?»
– Увидимся завтра.
– Дэниел…
Но он уже отключился. Не в сердцах, а очень осторожно и мягко.
Глава 16
Дэниел и его мать сидели друг напротив друга за столиком в одном из лучших ресторанов Монреаля. Он отметил, что она все еще оставалась привлекательной женщиной.
– Ты кого-то встретил? – спросила она в нетерпении.
Дэниелу едва удалось подавить желание громко застонать. Слава богу, это был обычный, ничего не значащий вопрос. Его мать была не настолько проницательной.
– Нет, мама, – ответил Дэниел, мгновенно почувствовав горький вкус лжи на языке. Потому что он действительно встретил кое-кого. Может быть, и не буквально встретил, а оказался случайно вовлеченным в чью-то жизнь.
– О-о! – огорчилась мать. – А кроме этого, у тебя все хорошо?
– Конечно. А почему ты спрашиваешь?
Она пожала плечами, не отрывая глаз от лица сына.
– Не знаю. Ты выглядишь усталым, напряженным, как бы не в своей тарелке.
Опля! А она оказалась более проницательной, чем он предполагал. Да, он на самом деле устал. В абсолютной тишине роскошного номера отеля ему почему-то очень плохо спалось.
– Я хотел поговорить с тобой о твоей свадьбе, мама. – Он увидел, как она съежилась, словно в ожидании удара. – Я не хочу быть шафером на ней. – Голос Дэниела прозвучал мягко.
– Но почему? – спросила мать горестно. – Я полюбила Филиппа, – поспешно продолжила она. – Он…
– Мама, давай не будем об этом говорить. Я уже тысячу раз слышал такое прежде и не верю этому. И поэтому не могу стоять рядом с тобой во время произнесения всех этих торжественных клятв в любви. Для меня любовь – это что-то призрачное, иллюзорное, сказка. Из тех, что в реальной жизни не сбываются.
– Ты не веришь в любовь? – почти прошептала мать.
Дэниел хмыкнул:
– Перестань, мама. Вопрос не в том, что я не верю в любовь, а в том, как можешь в нее верить ты? В какой раз ты идешь к алтарю? В седьмой? А со сколькими ты пыталась жить в гражданском браке? – Впрочем, в его голосе не было упрека. Хоть и мягко, но уверенно Дэниел продолжил: – Ты бесконечно гонишься за призраком того, чего не существует. Я не смогу даже для вида стоять рядом с тобой во время церемонии бракосочетания и слушать очередную твою клятву. Потому что это означало бы мое согласие признать существование любви.
– Она и существует, – сказала мать.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что любовь существует. – Она достала из сумочки бумажный платок, промокнула глаза, а потом, вскинув подбородок, посмотрела сыну прямо в лицо. – Да, она существует, Дэниел.
– Мама, опять ты за свое!
– Потому что я хочу, чтобы ты знал это! – Ее тон стал резким. – Я не могу допустить, чтобы ты прожил свою жизнь, не испытав этого чувства. Я его испытала и знаю, что говорю. Со мной в жизни это случилось. И мне не хотелось бы дальше жить, не испытав любви снова. И ты должен ее испытать.
– О чем ты говоришь?
– Я говорю о любви, – произнесла она мягко, почти благоговейно. – И еще я говорю о твоем отце. Ничего подобного в моей жизни больше не было. Я безумно любила этого человека. И он тоже любил меня. Было такое ощущение, что даже воздух звенел от радости, когда мы были вместе. Я была живой, и каждый момент моего существования был наполнен сияющим светом. Я была способна чувствовать. Даже когда птица пролетала мимо, я ощущала колыхание воздуха от ее крыльев.
Дрожь пробежала вдоль позвоночника Дэниела. Ему вдруг представилась комната, наполненная ароматом сирени. Его мать словно описывала состояние самого Дэниела, когда он бывал с Трикси.
– Когда его не стало, – очень тихо, едва слышно продолжала она, – когда мой любимый Дэвид умер, я была уверена, что умру вслед за ним. Горе мое было таким огромным, что я не знала, как смогу его перенести. Я ничего не могла делать: ни удержаться на работе, ни думать о том, как оплачивать счета и как накормить тебя… Вот так я себя тогда чувствовала.
С чувством вины Дэниел вспомнил, как он, рассказывая Трикси о своей матери, называл ее несобранной, недисциплинированной.
– Я не хотела больше жить… Эта мысль приходила мне в голову неоднократно. Я просто хотела быть с моим дорогим Дэвидом. Но меня удерживал на этом свете ты. Я должна была дать тебе все, что могла. Тогда меня все время преследовало ощущение, что если я не предприму что-нибудь, ослабев, то подведу тебя. Как мать. И тогда уже выйду из строя окончательно. – Она замолчала на минуту, а потом тихо закончила: – До конца жизни.
