Любовь в награду - Лонг Джулия

Элайза пододвинула себе стул и со вздохом села.

– Джеймс и Рамзи, я хочу, чтобы вы занялись полировкой серебра. Вам понадобится на это несколько дней, но…

Долгий, сочный, вызывающий звук нарушил тишину прямо под ней.

Элайза застыла, а потом ее лицо опалило огнем.

Не могла она издать такой звук! Хотя из-за переживаний нервы еще и не такую шутку могут сыграть с человеком. Это она знала от своего отца доктора.

Элайза посмотрела на Джеймса и Рамзи, сидевших напротив. Их глаза покраснели, выпятились и наполнились слезами от усилия сдержать смех. Горничные смотрели вниз, но их плечи тряслись, как листья на сильном ветру. Сдерживаемое веселье, без сомнения.

Вздохнув, Элайза пошарила под собой рукой и вытащила надутый мочевой пузырь овцы, спрятанный под подушку стула. Она осторожно положила его на стол.

– Моему сыну это очень понравится, спасибо, – сказала Элайза. – Это его любимый звук. А теперь можете засмеяться, Джеймс, пока ваши глаза не вылезли из орбит.

Джеймс с таким шумом выпустил из себя сдерживаемое дыхание, что этот звук почти не отличался от того, что издал овечий мочевой пузырь.

– Я хочу прояснить кое-что – это поможет всем нам сохранить немало времени, – вкрадчивым тоном произнесла Элайза. – Меня не испугать пуканьем, мышами или каштанами. Такие вызовы только веселят. А вот несоблюдение субординации меня злит, скрывать не стану. Зато хорошая работа заслужит мою похвалу и снисходительность. Если вы против того, чтобы выполнять работу, за которую вам платят деньги, можете немедленно подать прошение об увольнении. Но вы уйдете без рекомендательных писем. Я – не уйду – никуда.

Одна из ее учениц как-то сказала: «Меня бросает в дрожь, миссис Фонтейн, когда вы вот так смотрите на меня и не моргаете». Элайза обладала даром переносить осознаваемую ею силу собственной личности во взгляд. Таким взглядом она наградила по очереди каждого из слуг, пытаясь убедить их, что она может глубоко заглянуть в их виновные, томящиеся, темные и мелкие души.

Ее сердце билось с неистовой силой. Если вся прислуга прямо сейчас уйдет с работы – слуги стали такими капризными! – они поставят ее в неловкое положение. Элайза даже представить себе не могла, как сообщит лорду ла Вею, что вся прислуга дезертировала, когда она заняла место экономки. Даже экономкам, не справившимся со своей работой, не удавалось увести всех слуг из дома, как знаменитому сказочному Крысолову детей из города Гамеля.

– Миссис Фонтейн, – заговорила Долли, наклонившись к Элайзе через стол и положив свою большую ладонь на ее руку. Элайза смотрела на нее до тех пор, пока Долли медленно, осторожно не отодвинула свою руку и не скрестила ее с другой рукой. – Его светлость проведет здесь всего месяц или чуть больше. Вы можете удвоить свое жалованье за неделю-другую, играя в мушку на пять карт и даже не пошевельнув пальцем, или как раз просто пошевелив пальцем. Так к чему портить вашу хорошую фигурку и ручки щелоком и трудом? – Долли произнесла все это доверительным, льстивым тоном. – Мы неплохо живем, и нам неохота ничего менять. Мы же отличная компания, вы так не считаете?

Остальные закивали. Похоже, он были готовы согласиться с Долли.

– Так чего бы вам не стать хорошей девочкой и не присоединиться к нам? Об заклад бьюсь, вам будет весело. Нам тут было отлично…

Так и казалось, что она не договорила: «… Пока вы тут не появились».

– Долли очень хорошо играет в мушку на пять карт, – признался Джеймс. – Она все выигрывает и выигрывает. Кроме тех случаев, когда проигрывает. Но я не думаю, что вам захочется увидеть Долли, когда у нее во рту нет сигары.

– Мне нравится получать удовольствие, – с благочестивым видом произнесла Долли. – Но некоторые удовольствия мне не всегда по карману.

– Все так считают? – мрачно спросила Элайза. Ее сердце барабанило, а мысли неслись вскачь.

Стало ясно, что свое согласие слуги готовы выразить только кивками.

– Потому что, – продолжила Элайза, – мне было бы жаль расстаться со всеми вами прямо сейчас, после того, как я поговорила с лордом ла Веем о ливреях для Джеймса и Рамзи.

Рука Джеймса, намазывающего масло на хлеб, застыла в воздухе.

– Ливреи?

Джеймс и Рамзи обменялись многозначительными, полными надежды взглядами.

– Да. В доме скоро будет большой прием, много элегантных гостей, и лорд Ла Вей согласился, что вы двое произведете большое впечатление, если будете одеты в ливреи. Мы также решили, что вам больше всего подойдет цвет полуночного неба. – Элайза переплела пальцы лежащих на коленях рук.

– Я всегда представлял себя в синем, – признался Рамзи. Он покачал кофейник, чтобы полюбоваться своим отражением в нем, поворачивая голову то так, то эдак.

– Его светлости может понадобиться камердинер и, возможно, даже посыльный, который будет доставлять письма в Лондон и его друзьям, живущим неподалеку. Это, конечно, если вы двое умеете следить за одеждой джентльмена и ездить верхом.

Элайза импровизировала на ходу, но лакеи уже уловили дуновение роскоши, и оно пришлось им по нраву. Оба приосанились.

– Я могу делать и то и другое, – сказали они почти в унисон.

– Если это действительно так, то вы сможете разделить эти обязанности. И… – Элайза повернулась к Мэри и Кити, – когда лорд Ла Вей устроит в доме бал, многим леди будет нужна помощь в гостиной, и никому не известно, когда какой-нибудь светской даме понадобится новая горничная или экономка. Только представьте, какие красивые платья вам могут отдать… А путешествия? Может быть, даже во Францию! Более высокое жалованье, пансионы, красивые молодые люди, с которыми вы непременно познакомитесь. Имейте в виду: та работа, которую вы выполняете в данное время, имеет огромный потенциал для женщины амбиционной и умной. Жизнь лучше всего представлять долгой игрой, а не мушкой на пять карт.

Это прозвучало многообещающе, хотя Элайза не очень верила собственным словам. Она рисковала, но привыкла удерживать внимание целого класса с помощью своих лекций и убеждения. Конечно, ее слушательницами были девочки в возрасте от восьми до двенадцати лет, но некоторые стороны человеческого характера и потребности почти не меняются с годами. Все хотят быть частью чего-то. Все хотят, чтобы их ценили. Все хотят занять свое место.

Но не все хотят трудиться, чтобы этого достичь.

Долли Фармер сложила руки на груди и смотрела на Элайзу со скептической ухмылкой, словно она точно знала, какую игру та затеяла.

Зазвонил звонок. Элайза вздрогнула и схватилась рукой за сердце.

Святой Господь, однажды она привыкнет к этому звонку, и он станет частью ее жизни.

Вот только она не знала, стоит ей ждать этого мгновения с энтузиазмом или с печалью?

Элайза была достаточно честна с собой, чтобы признаться, что где-то глубоко внутри испытала укол восторженного удовольствия. Разгладив юбку ладонями, она встала.

– Прошу вас за ужином сообщить мне о ваших планах, чтобы я могла рассказать о них лорду ла Вею. Хочу только предупредить вас: за дверью этого дома выстроится очередь из желающих занять ваши места, принимая во внимание высокое положение лорда ла Вея в обществе и… связанные с ним легенды. Да я и сейчас знаю троих человек, которые будут рады работать на него.

С этими словами Элайза взбежала вверх по лестнице и резко остановилась, чтобы проверить состояние своих волос – приглаженных, безжалостно затянутых в пучок – в отполированном канделябре.

А потом, повинуясь импульсу, она почти на цыпочках прошла оставшееся до кабинета лорда ла Вея расстояние.

Приостановившись, Элайза заглянула в кабинет, чтобы застать принца врасплох и выяснить, было ли его необычное обаяние ответом на ее оригинальность и нервозность и сможет ли она понемногу привыкнуть к нему.

Ла Вей стоял к ней спиной.

Дьявольщина!

Элайза могла бы написать песню о том, как его широкие плечи заполняют весь сюртук, а затем по какому-то волшебству сужаются к талии. К тому же так много слов рифмовались с именем «Ла Вей».