Энни Уэст - Однажды я разлюблю
Глава 10
– Ты голодная? – услышала Имоджин сквозь дрему бархатный баритон Тьерри.
Она потянулась и открыла глаза.
Мягкий свет торшера заливал комнату.
– Как долго я спала? – спросила Имоджин, приподнявшись в кровати и увидев Тьерри, сидевшего в изголовье.
Он выглядел великолепно, хотя волосы его были взъерошены, темная щетина покрывала скулы, а одет он был в простую рубашку и джинсы.
– Ты оделся!
Он сардонически усмехнулся:
– Я пошел раздобыть нам еды. Не мог же я разгуливать по замку нагишом, шокируя персонал. Это ты предпочитаешь видеть меня обнаженным, а мои сотрудники вряд ли.
С этим не поспоришь. Ни одна женщина в здравом уме не отказала бы себе в удовольствии любоваться великолепным телом Тьерри.
– Который час? – поинтересовалась Имоджин.
Когда он застал ее в ванной, было чуть за полдень. Она только что вернулась после длительной прогулки, размышляя о своем будущем.
Тьерри пожал плечами:
– Уже довольно поздно. Ты спала, и я отказался от ужина, но Джинн настояла, чтобы я принес тебе поднос с едой.
Имоджин приподнялась на локтях:
– А почему ты меня не разбудил?
Тьерри не отвечал. Он смотрел на ее неприкрытую грудь. Имоджин, задрожав от волнения, залилась краской смущения. Он всегда так на нее действует.
Имоджин попыталась было прикрыться простыней.
– Пожалуйста, не надо, – попросил Тьерри, коснувшись ее запястья.
Имоджин судорожно сглотнула и затрепетала, когда Тьерри, отпустив ее запястье, нежно тронул ее грудь, лаская соски кончиками пальцев.
– Тьерри, – не то моля, не то стеная, прошептала Имоджин.
В ту же секунду его губы обхватили тугой бутон ее соска, и наслаждение теплой волной окутало Имоджин, увлажнив ее лоно. Затем его рот накрыл ее губы, и сладкая пытка продолжилась.
Имоджин обхватила руками его затылок, зарывшись пальцами в темную копну его мягких волос, и теснее прижалась к нему бедрами. Ей нравилось это ощущение мягкости волос по сравнению с твердыми мускулами его сильного тела.
Когда он наконец оторвался от ее губ, Имоджин часто дышала и не могла сфокусировать взгляд на его лице.
– Вообще-то я пришел поговорить, – пробормотал Тьерри. – Но это может подождать. – Он уже откидывал простыню, скользя теплой ладонью по ее ребрам.
Она накрыла своей ладонью его пальцы.
– Ты хочешь поговорить?
– Можно и позже. – Соблазнительная улыбка тронула губы Тьерри.
Имоджин было так легко поддаться искушению.
Но она тоже планировала серьезно поговорить с Тьерри об их будущем.
– Разговор может подождать, – пробормотал он, вновь склоняясь к ее груди.
– Нет, не может, – остановила его Имоджин, положив ему руку на плечо.
– Ты выбрала удивительно удачное время для разговора, – сказал Тьерри, выпрямляясь.
Имоджин подавила готовый вырваться наружу нервный смешок.
– Но ты ведь первый предложил поговорить. – Нарочито медленным движением Имоджин натянула простыню на грудь, крепко подоткнув ее под мышки. – Ты готов?
– Ведьма. – В глазах Тьерри зажглось веселье, несмотря на некоторую напряженность лица.
Если и так, то исключительно из-за него. Тьерри Жирар превратил осторожную, как мышь, женщину в ту, которая рада была блеснуть перед любовником, знала себе цену и не собиралась умирать.
Имоджин почувствовала, что невольно улыбается ему в ответ. Она обожала, когда Тьерри был таким общительным, веселым и сексуальным, а не вежливо-отстраненным или, хуже того, мрачным и непримиримым.
– Тьерри? Нам есть что обсудить.
– Давай сначала поедим. – Он повернулся и взял поднос с прикроватного столика. Его движения были быстрыми и беспокойными.
Если бы это был кто-то другой, то Имоджин подумала бы, что человек явно нервничает.
Но это был Тьерри, чрезвычайно уверенный в себе и компетентный человек, хозяин, в полном смысле этого слова, своего замка. Что могло заставить его нервничать?
Густая прядь темных волос упала ему на лоб, придав мальчишеский вид. У Имоджин защемило сердце.
Ей вдруг пришли на память слова его бабушки. Неужели она и правда смотрит на него с любовью? Неужели она надеется, что помимо физического влечения между ними есть и другая связь?
Эта мысль привела ее в восторг и ужаснула одновременно. Тревога и надежда одолевали ее. Но думать об этом было слишком опасно.
– Фрукты, пирог или форель?
Имоджин заставила себя посмотреть на поднос с щедрым угощением.
Она вдруг поняла, что умирает с голода.
– Я буду все подряд, – сказала Имоджин и, выхватив из вазы спелую клубнику, вонзила в нее зубы. Ягода была сочная и сладкая. Еды вкуснее, чем в замке, Имоджин не пробовала нигде.
Открыв глаза, Имоджин увидела, что Тьерри с вожделением смотрит на ее губы. Она быстро проглотила ягоду.
Им многое нужно обсудить. Но хотя бы на физическом уровне их связь была по-прежнему прочной. То, как Тьерри занимался с ней любовью, не оставляло в этом никаких сомнений.
Даже тот факт, что ее головные боли стали реже, не приносил облегчения. Последний раз приступ случился в день отъезда Тьерри в горы и был лишь слабой тенью прежней пронзительной агонии.
– Ты точно хочешь поговорить? – Его голос был таким соблазнительным, а взгляд таким многообещающим, но Имоджин устояла.
– Почему ты так разозлился днем? – Имоджин никогда не видела раньше, чтобы он терял контроль и выходил из себя. Она была шокирована, но и возбуждена таким всплеском эмоций с его стороны.
Значит, она ему небезразлична. Но она не так глупа, чтобы хотеть мужчину, который будет на ней срываться. И все же она чувствовала, что Тьерри не так уж часто теряет контроль над собой. В конце концов, он взял на себя все ее проблемы, ни разу ее не упрекнув. Эта вспышка гнева пробила брешь в стене, которую он возвел между ними, а она не заметила, как это произошло.
– Я прошу прощения за это, – выдавил из себя Тьерри, намазывая крекер сыром. Имоджин видела, как у него под скулами ходят желваки. – Я перегнул палку. Но тебе не нужно ничего мне доказывать.
Имоджин всплеснула руками.
– Мне важно было доказать, что я ничего больше от тебя не хочу. Ты так много для меня сделал. Ты вел себя так… благородно. – Это старомодное слово вдруг показалось ей очень уместным. Именно так можно было описать заботу и внимание, проявленные им.
– Все это уже в прошлом. И давай забудем об этом. – Но по его напряженному голосу Имоджин поняла, что он ничего не забыл.
– Но тебя что-то беспокоит, не так ли?
Он опустил взгляд на ее грудь, и ее соски мгновенно напряглись, проступив сквозь тонкий хлопок простыни.
– Отсюда все выглядит прекрасно.
Горячая волна смущения залила ее грудь, а затем горло и лицо. Она никак не могла привыкнуть к таким откровенно плотским взглядам, грозившим свести ее с ума. Но в конце концов, она двадцать пять лет была воплощенной осмотрительностью.
Эта связь между ней и Тьерри служила ей спасительным якорем, когда она считала, что умирает. Но теперь у нее вся жизнь впереди. Она должна четко понять, что с ней происходит.
– Почему мне кажется, что ты меняешь тему?
Тьерри моргнул, и она вдруг заметила, как он напряжен.
– Все изменилось, – наконец сказал он. – В этом ты права.
Тьерри снова замолчал. Имоджин в отчаянии подумала, что ей самой придется расставить все точки над «i».
– Я не умираю. Значит, мы зря затеяли всю эту аферу с браком, – горько сказала Имоджин.
– Аферу? – негодующе переспросил он.
– Да ладно, Тьерри. Не говори мне, что ты хотел по-настоящему жениться. Наш брак имел смысл, когда я думала, что умираю, а ты сможешь позаботиться о нашем ребенке. Но теперь…
– Теперь ты хочешь развестись?
– Дело не в разводе, а в здравом смысле. – Мысль покинуть его затронула какую-то неведомую струну в душе Имоджин. Но она ему обязана, а долг платежом красен. Имоджин не могла удерживать его в браке, если это не было их обоюдным желанием. – Ты был так добр ко мне, когда я особенно в этом нуждалась. Я не хочу быть неблагодарной и создавать тебе осложнения, – с трудом произнесла она.
Одно только сексуальное влечение не может послужить основой для отношений. А Тьерри, насколько ей было известно, хотел только физической близости с ней. И еще испытывал ответственность за их ребенка.
– Ты считаешь нашего ребенка осложнением?
Имоджин безуспешно пыталась уловить тональность вопроса.
– Это было неожиданно, но я ни о чем не жалею.
– Я имела в виду себя, когда говорила об осложнении твоей жизни, – терпеливо сказала Имоджин, удивляясь его бестолковости.
Любила.
Что-то сжалось в ее душе.
Вот она, неприкрытая правда.
В то время как она пытается убедить Тьерри, что ему не нужна супруга, она сама…
Имоджин с шумом втянула в себя воздух, признаваясь себе в том, о чем не хотела думать последнее время.
– Имоджин? – нахмурившись окликнул ее Тьерри. На его лбу и вокруг рта образовались глубокие морщины.
