Моника Мерфи - Три нарушенные клятвы
– Никто не хочет нанимать человека, не имеющего опыта в данной сфере, даже для работы в офисе. – Я устраиваюсь поудобнее, не открывая глаз. Интересно, он обидится, если я буду дремать весь обратный путь.
– Как ты получишь опыт работы в офисе, если без опыта тебя никто не берет?
– В этом все дело. – Я снова вздыхаю, потому что мне так хорошо. А стало еще лучше, когда я скинула эти ужасные туфли на высоком каблуке; клянусь, мои пальцы просто вздохнули от счастья, когда я наконец свободно ими пошевелила. – Женщина была грубой и выглядела снисходительной. Она смотрела на меня сверху вниз и спрашивала, владею ли я Excel или PowerPoint. Конечно, нет, и она это знала.
Конечно, я не упомянула об опыте работы в «Золотоискателях». Я и не собираюсь, это мое личное дело.
– Хочешь, я пойду туда и надеру ей задницу? Я был бы просто рад. – В его голосе звучит надежда, и я не могу удержаться от смеха.
– Я знаю и ценю это, но нет, спасибо. Она вызовет полицию, и все плохо кончится. – Я качаю головой. – Какая бесполезная поездка! Давай вернемся домой. – Я даже не осознавала, что использую слово «дом», пока не стало слишком поздно. Слово уже произнесено.
Но Колин, слава богу, ничего не заметил.
– Я думал, ты захочешь посмотреть квартиры тоже.
– Какой смысл, если я не смогу себе их позволить? У меня пока нет работы. Мне, вероятно, придется согласиться на должность официантки в каком-нибудь заштатном ресторане и работать там. – Сама мысль угнетает меня, и я снова зажмуриваюсь, пытаясь отгородиться от мрачных перспектив. Я сама все испортила, но теперь уже нет пути назад. – Я убеждаю себя, что это временно, но все мы знаем, это – ложь. Я буду официанткой всю жизнь. Тоска!
– Эй. – Колин тянется к моей руке и сжимает ее. – У тебя все получится. Я знаю, ты сможешь. Тебе всего лишь встретились трудности на пути к цели, не первые и не последние в твоей жизни, но ты умная, ты справишься.
– Еще бы! Ты говоришь это о девушке без планов на будущее, которая уже успела уволиться, и через пару недель ей некуда будет пойти. – Я качаю головой. – Полная идиотка.
– Это не так. Тебе просто хотелось начать новую жизнь. Я понимаю и принимаю это. – Я открываю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как он подносит мою руку к губам и целует. Кожу покалывает от его прикосновения, я переплетаю наши пальцы, желая, чтобы не было… никаких преград из прошлого. Он зачем-то возвел меня на пьедестал и считает, что мы не сможем быть вместе.
Не хватит ли его удар, если он узнает правду? Это будет мое падение с пьедестала! Уже плохо то, что он знает о моей работе стриптизершей. Что бы он почувствовал, узнав, что, по сути, я была проституткой, предлагающей мастурбацию и оральный секс в обмен на быстрые деньги на стоянке «Золотоискателей»?
Боже, это звучит отвратительно!
– Забери меня домой, Колин, – шепчу я, во рту пересыхает, когда его горячий взгляд встречается с моим. Я ощущаю его тепло, и мне хочется окунуться в синеву его глаз, смотрящих на меня так, что я лишаюсь дара речи.
Все это так смешно. Почему мы не можем дать себе свободу? Я ухожу, и мне понятно, что я больше не увижу Колина снова. Так что же плохого в сексе между друзьями, пока я не уберусь подальше из этого дурацкого университетского городка, который я продолжаю звать домом, словно втайне хочу, чтобы именно так и было?
Мне так страшно, но только в одном случае я чувствую себя в безопасности и что я дома: когда я с Колином.
Колин
Мне нравится, что Джен попросила забрать ее домой, хотя и сделал вид, что не заметил этот маленький сдвиг в ее настроении. Еще больше мне нравится, как она подглядывает за мной, когда я за рулем. Она думает, я не замечаю, но я все вижу. Я замечаю все, что она делает.
Совет Дрю весь день крутился у меня в голове, и я изо всех сил старался следовать ему и доказать ей, что хочу ее, но вместо этого вызвал лишь подозрения и вопросы. В целом, ее не за что винить. Но было здорово заигрывать с ней сегодня утром, когда я впервые разбудил ее. Боже, какой вид…
Я до сих пор вижу изгиб ее попки в тех крошечных до неприличия трусиках. Как она выглядела во сне, лежа на боку: длинные волосы разметались по подушке, глаза закрыты, а губы приоткрыты. Одна нога поверх одеяла, сдвинутого до талии, так что видна маечка, абсолютно ничего не скрывающая, будто на ней вообще ничего нет.
Мне захотелось забраться под теплое, мягкое одеяло и прикоснуться к ней, проведя ладонями по коже, медленно разбудить ее, пока она не станет стонать и извиваться подо мной.
Но этого не случилось.
Мы молча едем домой, однако это молчание не тяготит нас. Прежде чем покинуть Сакраменто, я включил спутниковое радио и, пролистывая каналы, нашел хорошую радиостанцию. Дорога не слишком длинная, часа полтора, и, к счастью, движение не слишком плотное. Джен довольно быстро заснула после того случайного взгляда, и я оставил ее в покое, радуясь, что не нужно поддерживать бессмысленную беседу.
Как обычно во время вождения меня одолевают мысли, и, конечно же, я думаю о Джен и о том, что случилось сегодня. Мне не стоит радоваться, что ее собеседования прошли неудачно. Но это не значит, что я не верю в нее. Она может добиться всего, так как чертовски умна.
Но не хочу, чтобы она уходила от меня. Я такой эгоистичный придурок!
Тогда докажи себе, что ты неправ, мужик. Докажи себе, что ты неправ.
Слова Дрю звенят у меня в голове. Интересно, он сам понимает, насколько наш разговор повлиял на меня. Я убегаю, так же, как делал он, прежде чем осознал свою ошибку. Или скорее я отталкиваю ее, делая все возможное, чтобы между нами ничего не случилось, хотя теперь она поступает так же.
Вот и доказательство тому, что я тоже придурок.
Когда мы добираемся до пригорода, я включаю радио погромче, надеясь разбудить ее. Джен ворочается, бормоча что-то невнятное, и у меня появляется шанс взглянуть на нее.
Большая ошибка.
Джен безмятежно раскинулась, сбросив туфли и расстегнув несколько верхних пуговиц блузки, даря моим глазам дразнящий проблеск кремово-золотистой кожи. Немного видна верхняя часть груди и белое кружево бюстгальтера – от этого восхитительного намека на ее тело меня бросает в жар.
Я включил кондиционер, отчаянно нуждаясь в некотором облегчении.
– Мне холодно, – бормочет она.
Я замечаю, что она дрожит, обхватив себя руками в слабой попытке защититься от холодного воздуха. Ну вот, теперь она проснулась.
– Закрой клапан, – предлагаю я, не желая выключать кондиционер. Мне нужно остудить слишком жаркие мысли.
Она делает, как я говорю, затем откидывается на спинку сиденья.
– Не могу поверить, что спала почти всю дорогу.
– Ты устала.
– Скорее переволновалась. – Джен сворачивается в кресле, поджимая ноги, и мне хочется сказать, что это не безопасно, но тогда я покажусь сварливым стариком, поэтому я захлопываю рот. – Не могу поверить, что мне придется начинать все сначала.
Я продолжаю молчать, направляясь знакомой дорогой к дому. Сумеречное небо отливает фиолетовым и черным, крошечные белые звезды только начинают мерцать, и все уличные фонари горят, освещая дорогу, пока я подъезжаю к району.
– Знаешь, я могу тебе помочь, – наконец отвечаю я, невозмутимо сворачивая на подъездную дорожку. – В ближайшее время я планирую открыть «Рэддинг», и мне нужен помощник в офисе, когда меня не будет.
– Нет! – Ее ответ полон ярости, почти враждебности. – Она качает головой. – Ни за что.
Хорошенькое дельце.
– Почему нет?
– Я отказываюсь и дальше принимать твои подачки. – Джен выпрямляется, надевая свои чертовски сексуальные туфли на высоких каблуках. – Мы уже обсуждали это миллион раз, Колин. Нет.
– И, наверное, обсудим еще миллион раз. – Я заезжаю в гараж, как только дверь открывается, и глушу двигатель, поворачиваясь к ней лицом. – Не знаю, почему ты не желаешь больше принимать мою помощь. Я хочу помочь тебе, Джен. Я твой друг. Позволь мне сделать это.
– Я не твой личный благотворительный проект, понял? – Ее слова подобны взрыву, я отодвигаюсь от нее, прижавшись спиной к боковой двери. – Я не стану больше принимать твои подачки только потому, что ты испытываешь какое-то извращенное чувство вины за случившееся с моим братом. Дэнни мертв уже два года – два чертовых года, а ты ведешь себя так, словно сам сбросил на него бомбу, я этого не понимаю!
Я открываю рот, пытаясь сказать какую-нибудь обычную чушь в оправдание, но она обрывает меня.
– Я не желаю тебя слышать! Ничего нового ты не скажешь. Только лишь, что ты не против, что делаешь это для моей семьи или из-за чувства вины, которое гложет тебя… это смешно! Прибереги эти речи для кого-то, кто поверит тебе.
– Я нарушил обещания, данные тебе, твоим родителям и брату. Я больше не хочу так поступать, – говорю я, но она не слушает.
