Укрощение королевы - Грегори Филиппа

– Да, он очень мил, – соглашается Нэн.

– Пуркой был просто очарователен, – замечает Екатерина Брэндон.

– Кто такой Пуркой? – Я не знаю этого имени.

– Собака Анны Болейн, – Нэн хмурится, глядя на Екатерину. – И ему не сравниться с нашим малышом Ригом.

– Здесь вообще что-нибудь происходит впервые? – спрашиваю я уже с раздражением. – Мне удастся когда-нибудь сделать то, чего они не делали до меня?

Екатерина выглядит пристыженной.

– Ты – первая королева, которая любит часы, – с еле заметной улыбкой отвечает Нэн. – И теперь все ювелиры и часовщики Лондона на седьмом небе от счастья по этому поводу.

Приходит время для летнего выезда двора, и я спохватываюсь, что не понимаю, как надо упаковывать и перевозить все необходимое для жизни двора на это время. Чаще всего во время выезда двор переезжает на новое место каждую неделю, а то и каждые несколько дней. И всякий раз слуги должны загружать и разгружать мебель, ковры и посуду. Как мне узнать, какую одежду надо брать с собой? Что выбрать из украшений? А как подсчитать необходимое количество предметов постельного белья?

– Тебе совершенно не стоит об этом беспокоиться, – говорит Нэн. – Правда, не надо. Все слуги уже перевозили королевский двор, и не раз. Все, что от тебя требуется, – это ехать рядом с королем и выглядеть счастливой.

– Но как же постельное белье? А одежда? – не унимаюсь я.

– Здесь каждый знает свое дело, – повторяет сестра. – Тебе не надо волноваться, только ехать туда, куда тебя отправляют.

– А как же мои птицы?

– О них позаботятся королевские сокольничьи. Птицы поедут в отдельной повозке, за ястребами и соколами.

– А украшения?

– О них позабочусь я сама. Я занимаюсь этим уже много лет, Кэт. Правда, тебе надо просто ехать рядом с королем, если он захочет видеть тебя подле себя, и прекрасно выглядеть.

– А если он не захочет видеть меня рядом?

– Тогда ты поедешь со своими фрейлинами и шталмейстером.

– У меня пока нет даже шталмейстера. Я так и не успела освоиться во всех своих обязанностях.

– Мы выберем его во время пути. В желающих недостатка нет! С нами поедут секретари и большая часть двора. Тайный Совет собирается там, где в этот момент находится король. Поэтому мы не покидаем двор – это двор путешествует с нами.

– А куда мы поедем?

– Сначала в Отландс, – в ее голосе звучит удовлетворение. – По-моему, это один из лучших дворцов, на реке, только что построенный и такой же красивый, как все остальные. Тебе там понравится, да и спальни там без привидений!

Дворец Отландс, Суррей

Лето 1543 года

Нэн оказалась совершенно права: двор переезжал с легкостью, наработанной временем и опытом, а в свои покои во дворце Отландс я просто влюбилась. Сам дворец был построен на реке, возле Вейбриджа, чтобы стать счастливым семейным гнездышком для Анны Клевской, так что Нэн слукавила, говоря об отсутствии в нем привидений. Боль и разочарование королевы Анны я ощущаю в каждом внутреннем садике. Ее фрейлина, Екатерина Говард, была триумфально венчана с королем здесь же, в этой часовне, и мне виделось, как король тогда преследовал ее в этих садах, хромая за ней как мог, еле переводя дыхание и шепча игривые слова.

Дворец был построен из камня аббатства в Чертси, и каждый из кусков великолепного песчаника был вырван из того места, где он должен был стоять веками, прославляя величие Господа. Слезы верующих, должно быть, падали в строительный раствор, но теперь об этом никто не думал. Сейчас дворец велик и наполнен солнцем, и стоит подобно замку, с башенкой в каждом углу и большим двором внутри. Мои комнаты выходят окнами на юг, и там всегда много света. Комнаты короля примыкают к моим, и он предупреждает меня, что может в любой момент зайти и посмотреть, чем я занимаюсь.

В течение нескольких следующих дней мы с Нэн составляем список должностей при дворе и начинаем заполнять их теми претендентами, которых выделил король, потом своими друзьями и родственниками, а потом, когда все пожелания и притязания были удовлетворены, – теми людьми, карьере которых мы хотели бы поспособствовать. Я просматриваю составленный Нэн список людей, поддерживающих церковную реформацию. Если я дам им места при своем дворе, это усилит их позиции как раз в тот момент, когда они стали лишаться поддержки короля.

Генрих одобрил публикацию учения, названного «Королевская Книга», – символа веры, содержащего указания, как должна проходить исповедь и как уверовать в таинство мессы. Вино становится символом крови, хлеб – символом плоти Христовой, а раз так сказал король, то все должны в это уверовать. Он забрал Библии из церквей всех приходов, и теперь только знатные и богатые прихожане могут позволить себе читать Слово Божье на английском языке и делать это только дома. Бедный же и необразованный люд оказался немыслимо далеко от него, словно в духовном изгнании.

– Мне нужны образованные дамы, учительницы, – почти смущенно говорю я Нэн. – Я всегда сожалела, что недостаточно читала и училась. Я хочу улучшить свои знания французского и латыни. И мне понадобятся компаньоны, которые будут заниматься вместе со мной.

– Разумеется, ты можешь нанять учителей, их здесь пруд пруди. И ты можешь распорядиться, чтобы каждый день проводилась обедня, так делала Екатерина Арагонская. В твоей свите уже и так полно представителей самых разных убеждений. Екатерина Брэндон – сторонница реформации, а леди Мария, скорее всего, втайне хранит верность Риму. Но она никогда в жизни не осмелится оспорить тот факт, что король – это глава Церкви. – Нэн назидательно подняла палец. – Здесь каждый должен быть очень, я повторюсь, предельно осторожен со своими высказываниями. Сейчас, когда король восстанавливает традиции и ритуалы, которые сам же отменил, и забирает из церквей те самые английские Библии, которые сам же и дал своему народу, леди Мария надеется, что он пойдет дальше и примирится с папой римским.

– Как мне все это пока чуждо, – говорю я. – Мы жили так далеко от Лондона, что почти ничего не слышали о происходящем, да и книг мне взять было негде. К тому же мой муж, лорд Латимер, был сторонником старых традиций.

– На самом деле таких людей еще много, – предупреждает меня Нэн. – Даже пугающе много, и король становится к ним все более и более благосклонным. Но мы должны противостоять им и победить. Мы обязаны вернуть Библии обратно в церкви, людям. Нельзя позволять епископам отнимать у людей Слово Божье, иначе они будут обречены на полное невежество. Даже тебе придется быть очень аккуратной в своих занятиях и постоянно следить за тем, чтобы не нарушить закон о ереси. Ни к чему позволять Стефану Гардинеру совать свой грязный нос в ваши покои, потому что за всеми остальными комнатами он уже присматривает.

Король приходит ко мне почти каждую ночь, но часто только за беседой или чтобы разделить бокал вина, перед тем как отправиться в собственную опочивальню. Мы сидим с ним, как престарелая пара: он, в роскошной вышитой ночной рубахе, туго натянутой на широкой груди и животе, с уложенной на специальный стульчик больной ногой, – и я, в черном шелковом платье, с заплетенными в косу волосами. Его лекарь приходит к нему по вечерам, чтобы дать вечерние лекарства: чтобы облегчить боль в ноге, от головной боли, потому что его глаза видят все хуже и хуже, чтобы очистить его кишечник и мочу, ставшей опасно густой и темного цвета. Генрих подмигивает мне, говоря, что лекарь дает ему снадобье для поддержки мужской силы.

– Может, нам стоит зачать сына? – предлагает он. – Что ты думаешь о маленьком герцоге Йоркском, брате старшего принца?

– О, в таком случае я тоже хочу этого зелья! – Уилл Соммерс пользуется всей свободой, дозволенной официальному шуту. – Мне совсем не помешала бы мужская сила. И стал бы я тогда настоящим быком, зверем! А то сейчас во мне прыти не больше, чем у ягненка. Правда, ягненок я и есть…

– И что, так же прыгаешь и скачешь? – Король улыбается, пока лекарь протягивает ему следующий напиток.