Кэрол Мортимер - Никаких запретов
Эва услышала больше чем достаточно: исходя из слов Пьера, Майкл поддерживал в своем подчиненном веру в то, что Софи и Сэм были ее детьми, а не Рейчел и Рейфа!
– Пьер, это очень любезно с твоей стороны, – сказала она, ласково улыбаясь юноше и слегка касаясь его руки в знак признательности, – но, как видите, мои племянники крепко спят.
Детские стульчики и манеж пришлись очень кстати, Майклу и Эве больше не приходилось бегать за детьми по всей гостиной и следить, чтобы те ничего не сломали. Может, у Майкла и не было опыта общения с детьми, но он прекрасно знал, что нужно делать, чтобы облегчить свою участь. Хотя, скорее всего, он лишь хотел защитить бесценный антиквариат и статуи, что стояли в его квартире!
Каковы бы ни были его мотивы, стулья и манеж пришлись очень кстати, особенно этим утром: прибрав в квартире, Эва посадила детей в манеж, а сама тем временем переоделась для встречи с Майклом.
Теперь, когда она совершенно отчетливо ощутила сильное неодобрение со стороны Майкла, Эва подумала, что лучше бы она и вовсе не приходила в галерею сегодня. Досадно, что ей так и не удалось разузнать у Пьера ничего о связи Рейчел с Рейфом…
Она не обратила внимания на неодобрение Майкла и снова ласково улыбнулась Пьеру:
– Вы знаете, где меня найти, если я буду нужна.
– Разумеется. – Пьер приветливо улыбнулся в ответ, а сам краем глаза следил за своим начальником.
Улыбка сошла с ее лица, когда Эва посмотрела на Майкла ледяным взглядом.
– Пойдемте? – спросила она и, не дожидаясь ответа, пошла по отделанному мрамором холлу к лестнице, ведущей на верхние этажи.
В три широких шага Майкл догнал ее и легонько взял за локоть.
– Не здесь, – прошипела она, вырываясь из цепкой, но не грубой хватки его пальцев. Эва грозно посмотрела на него, темно-синие глаза горели, как молнии. – Ты вел себя по-хамски с Пьером!
С этим было не поспорить, Майкл и сам знал, что со своим молодым сотрудником обошелся грубо и резко, но объяснить, почему он так себя повел, было несколько труднее…
Утро выдалось тяжелое: Майкл срывался на всех, с кем говорил, почти довел до слез Мари, но это только больше вывело его из себя, хотя перед Мари он и извинился.
Дожидаясь Эву, Майкл расхаживал взад и вперед по кабинету; стрелки часов показывали полдень, и, перевалив за двенадцать, минуты поползли совсем медленно. Было восемь минут первого, и Майкл решил позвонить домой, ответа не было, и он подумал о том, что Эва на пути в галерею. Тогда он решил подождать ее в приемной.
Он спустился по мраморной лестнице и застал Эву за непринужденной беседой с его симпатичным помощником; они весело смеялись какой-то шутке Пьера, и Майкл взбеленился. Точнее, он буквально почернел от гнева, захлестнувшего его с головой. Майкл направился прямиком к ним, совершенно не думая, что делает, и никак не мог понять, почему так странно себя повел…
Разве что ему было неприятно видеть Эву такой веселой в компании другого мужчины. А ведь так же легко и весело было им вдвоем в те дни, что они провели вместе. Но эта непринужденность испарилась после вчерашней ночи, теперь между ними все изменилось, и Майкл даже не надеялся на то, что Эва придет на встречу.
Он увидел, что Эва все же пришла в галерею, но задержалась, беседуя со смазливым и таким очаровательным Пьером, это и стало последней каплей, переполнившей чашу. Майкл не просто разозлился… Он ревновал!
Он со свистом вдохнул, думая о том, что могла означать его ревность. Он знал, что, невзирая на обстоятельства их знакомства, на его изначальное предположение о том, что Эва была охотницей за деньгами, она очень нравилась ему. Эва обладала не только красотой, но и умом; говорила смело и побуждала его к размышлениям, а ее фотографии доказывали, что она была талантливым фотографом. Да и глупо было отрицать после того, что случилось прошлой ночью, что Майкл желал ее.
Тем не менее он не мог позволить себе испытывать глубокие чувства к Эве; не хотел признать, что те вечера, когда они играли с детьми, кормили и купали их, а после укладывали спать, были для него чем-то особенным. Когда дети засыпали, Майкл и Эва ужинали и вели умные серьезные разговоры. Ему было очень хорошо в ее компании, и он знал: квартира опустеет, когда она с детьми вернется в Англию… И именно с этим ему было труднее всего смириться!
Майклу никогда не было одиноко, скорее наоборот: ему было хорошо наедине с собой, он очень ценил собственное уединение и ни перед кем не отчитывался за свои действия. Разумеется, совсем иначе обстояли дела с работой, ведь он нес ответственность перед Габриэлем и Рейфом.
– Присядь, – сказал Майкл, как только они с Эвой вошли в кабинет; он закрыл дверь и сел за мраморный стол.
Она не двинулась с места, и Майкл прищурился, любуясь ее свежестью и красотой. На ней было бледно-сиреневое платье без рукавов чуть выше колена, открывающее стройные ноги в белых сандалиях, лицо ее было нежным и гладким, губы Эва покрыла светлым блеском для губ, шелковистые черные волосы спадали на чуть загорелые плечи.
Майкл поджал губы, почувствовав, как его мужественность отзывается на миловидность Эвы.
– Эва?
Она не двигалась.
– Ты невероятно грубо говорил с Пьером…
– Предоставь мне самому разбираться с моими отношениями с персоналом! – Майкл был непреклонен.
Его ледяной тон сильно удивил Эву, и она не могла поверить в то, что этот равнодушный мужчина, сидящий перед ней, еще вчера так страстно ласкал и целовал ее, ощущал ее вкус на своих губах. Нет, конечно, это был другой человек.
Сидящий перед ней мужчина был тот самый Майкл Д’Анджело, неприветливый подозрительный обеспеченный совладелец галереи «Архангел»; он не имел ничего общего с тем чутким человеком, которого, как догадывалась Эва, Майкл прятал под маской внешней холодности.
– Ты знаешь, что Пьер женат?
Эва сдвинула брови, различив насмешливые нотки в голосе Майкла.
– Я так и подумала, – медленно ответила она, – когда ты сказал, что у него двое детей.
Майкл быстро кивнул:
– Решил удостовериться, что ты знаешь.
– Майкл…
– Эва.
Она покачала головой, его тон ей совсем не нравился.
– Мне не нравятся твои намеки.
– Я ни на что не намекаю…
– А мне кажется, что намекаешь! – Эва не сомневалась: недоверие Майкла к женщинам объяснялось каким-то эпизодом из его прошлого.
– Пожалуйста, присядь. – Он снова указал на стул, стоявший напротив него.
Эва придвинула стул ближе к столу, но сразу же пожалела об этом. Майкл сидел прямо напротив, от него ее отделял мраморный стол; их свидание больше напоминало деловую встречу. Неужели Майкл именно этого и хотел?
Она выпрямилась и сказала:
– Уверяю тебя, Пьер меня не интересует.
– А я приношу свои извинения за то, что тебе показалось, что я на что-то намекаю. – Майкл коротко кивнул; он прекрасно понимал, что в его словах был намек, и он слишком остро отреагировал на беседу Эвы с Пьером, но причину своего поведения признавать отказывался.
– Так о чем ты хотел поговорить со мной? – оживленно спросила Эва.
Майкл удивленно поднял брови.
– Ты не хочешь для начала обменяться любезностями? – сухо спросил он. – Узнать, как прошло утро, хорошо ли, а в моем случае – продуктивно ли?
– Не хочу, – резко ответила она. – Что ты хотел мне сказать? – нетерпеливо добавила она. – Время идет, а я хотела посмотреть с детьми Эйфелеву башню.
Майкл знал, что Эва каждый день осматривала Париж с племянниками, а по вечерам рассказывала ему о том, где они были и что видели. К своему удивлению, он вдруг почувствовал непреодолимое желание пойти сегодня с ними.
Парижское отделение галереи «Архангел» открылось восемь лет назад, три из этих восьми лет Майкл провел в Париже, приезжая в столицу на два-три месяца. Парижские достопримечательности давно перестали его удивлять, а Эйфелева башня была видна из окон его квартиры. Значит, ему хотелось провести время с Эвой и детьми, а не любоваться визитной карточной столицы. При мысли об этом он плотно сжал губы.
– Я хотел встретиться с тобой в галерее, потому что у меня есть к тебе деловое предложение.
Эва насторожилась. Майкл мог сделать ей только одно деловое предложение, а после того, что случилось прошлой ночью, в этом нет ничего удивительного. Он наверняка все обдумал этим утром и решил, что Эве пора уехать.
Она покачала головой:
– Мне кажется, не стоит расплачиваться со мной, пока мы не поговорим с твоим братом…
– Мы не поговорим с Рейфом, с ним буду говорить я один, – резко ответил он, вставая со стула, – и я не собираюсь, как ты говоришь, расплачиваться с тобой до тех пор, пока мы не установим отцовство Рейфа!
Краска залила лицо Эвы, Майкл по-прежнему ей не верил; Рейчел могла быть кем угодно – инфантильной, безответственной и тем и другим сразу, – но она уж точно не была лгуньей. Перед смертью она так и сказала Эве: Рейф Д’Анджело был отцом близнецов.
