Хранитель секретов Борджиа - Молист Хорхе
– И я тоже. – Тепло родного тела придавало ей сил.
Солдаты заставили их замолчать и приказали, чтобы они отпустили руки друг друга. Жоан подчинился: он не хотел, чтобы их снова разлучили.
Монах поднялся на амвон и обрушил на слушателей длинную скучную речь. Единственным развлечением для публики стало появление нескольких отрядов солдат короля, прибывших по приказанию губернатора. Они расположились за солдатами инквизиции: копьеносцы сформировали два ряда, а за ними встали еще два ряда арбалетчиков. Жоан снова взял руку жены в свои.
– Вспомните, какими счастливыми мы были, Анна.
– Я очень хорошо помню все, – сказала она, ласково поглаживая его руку. – И не удивляйтесь, если я скажу вам, что все еще счастлива.
Сержант инквизиции заставил их замолчать, и они, умолкнув, мысленно вспоминали те счастливые времена, которые остались в прошлом. Жоан оглядывал толпу, в свою очередь наблюдавшую за ними. Он увидел Бартомеу, своего друга Льюиса и работников книжной лавки, четко различил штандарт святого Элоя и самих Элоев – бородатых членов братства рабочих по металлу, среди которых выделялся его брат Габриэль. Разумеется, он понимал, что они ничего не смогут сделать против королевского войска, но их присутствие смягчало его печаль. Жоан даже не вслушивался в обвинительные приговоры, которые зачитывались его товарищам по несчастью. Но когда Фелип принялся читать последний приговор, его собственный, на площади воцарилось выжидательное молчание.
– Жоан Серра де Льяфранк и его супруга Анна Роч де Серра… – Фелип сделал паузу и сглотнул слюну. Молчание площади стало угрожающим, – приговариваются к сожжению живыми на костре в Эль Каньет за проповедуемую ими ересь, за пренебрежение к святой инквизиции и за печатание и продажу запрещенных книг!
Анна и Жоан обнялись, в толпе раздались возмущенные возгласы, а еле слышные одобрительные хлопки тут же потонули в гневных криках и шиканье. Несколько брошенных камней со стуком ударились о помост инквизиции; по приказу капитана копьеносцы взяли копья наперевес, арбалетчики зарядили свое оружие, и двое из них выстрелили в воздух. Значительное число зрителей разбежались, в ужасе покинув площадь, но ни один из Элоев даже не шевельнулся.
Фелип, как дознаватель инквизиции, передал осужденных капитану королевских войск для приведения приговора в исполнение. Лицо военного было бледным. Он дал знак, и еще несколько отрядов вступили на площадь, чтобы поддержать своих товарищей. По приказу капитана копьеносцы начали вытеснять Элоев, которые отказывались уходить с площади. Когда площадь наконец очистилась, был отдан приказ началу выхода процессии. Она состояла из босых монахов со штандартами и крестом инквизиции, осужденных, связанных между собой веревкой на шее, инквизиторов, государственных чиновников, солдат, несших хворост для разжигания костра, зловещих членов братства Смерти и практически из полноценного войска, готового подавить любую выходку толпы. Под бой барабанов, пронзительно оповещавших о смерти, солдаты расчищали путь, расталкивая собравшееся простонародье, сжимали кольцо вокруг осужденных и шли в хвосте процессии. Шествие направилось в сторону ворот Святого Даниэля. А оттуда путь лежал в Эль Каньет – к позорнейшей из смертей.
Жоан, босой, с большой восковой свечой в руках и веревкой на шее, медленно шел за Анной. Звон соборных колоколов приобрел особый погребальный оттенок – печальный, размеренный, проникающий до глубины души. Жоан знал, что это был Габриэль, ушедший с площади, чтобы попрощаться с ним так, как умел только он, и слезы навернулись ему на глаза. Но не только Жоана тронули до глубины души эти звуки: вложенные в бронзовые колокола чувства его брата проникали в сердца людей. Кто-то крикнул: «Долой инквизицию!», и многие поддержали его; крики повторились, а потом началась толкотня, несколько камней было брошено в сторону монахов. Что-то неумолимо менялось: оскорбления сыпались не на осужденных, как это обычно бывало, а на священнослужителей.
Процессия продолжила свой путь бесчестья – по улице Бория, но уже торопливо, почти бегом. Солдаты тычками подталкивали осужденных, а монахи и представители городских властей ускорили шаг настолько, насколько могли. Никто уже не обращал внимания на такт, задаваемый барабанным боем, а монахи-доминиканцы с опущенными на лица капюшонами и шедшие босиком, как и осужденные, прекратили песнопения и бросились бежать. Солдаты едва сдерживали толпу своими копьями.
– Быстрее! – подстегивал капитан.
– Жоан Серра! – выкрикивали из толпы.
Когда они дошли до ворот Святого Даниэля, то увидели, что они были закрыты и охранялись внушительным отрядом военных. Никому из жителей города не позволялось выходить из города: губернатор приказал закрыть все ворота, через которые можно было проникнуть за его пределы. Солдаты встали строем, защищая процессию от собравшихся граждан, а охранники открыли ворота только для того, чтобы могли пройти солдаты, которые несли хворост. Проходя через ворота, Жоан с печалью в последний раз посмотрел на знамя Святого Элоя, развевавшееся позади тучи солдат. На какой-то миг он взлелеял абсолютно нелепую надежду на то, что члены братства, к которому он когда-то принадлежал, спасут его. Но уже в следующее мгновение сконцентрировался на пути, который ждал его. Пути к костру.
Остальные солдаты сосредоточились у городской стены, чтобы не позволить прорваться бурлящей толпе, которая распалялась все больше и больше.
– Монахи – убийцы! – кричали люди. – Долой инквизицию!
Толпа толкалась и дралась, но солдатам, число которых приближалось к тысяче, удалось оттеснить возмущенных людей копьями. Тем не менее люди в ярости продолжали оскорблять их. Один из бородачей обрушил свой железный брусок на солдата, ранившего его своим копьем, и тот, несмотря на защищавшую его каску, упал как пораженный молнией. Магистр Элой приказал своим людям сдерживать чувства, но борьба у входных ворот обострилась.
– Королевская конница! – крикнул командовавший войсками офицер. – Пришлите королевскую конницу!
Дознаватель инквизиции почувствовал облегчение, когда прочные деревянные ворота Святого Даниэля, обитые железными гвоздями, наконец-то закрылись за вышедшей из города процессией. Даже не спешиваясь, он дал указание изменить порядок шествия. Теперь все участники процессии снова могли идти торжественным шагом, приличествующим значительности момента; опять зазвучали благодарственные молитвы и барабанный бой – шествие продолжило свой путь в сторону Эль Каньет.
Фелип знал, что все ворота крепостных стен Барселоны контролируются вооруженными отрядами, в особенности ворота Святого Даниэля, где сконцентрировались практически все королевские войска, сдерживавшие беснующуюся толпу. Ворота будут закрыты до его возвращения – когда завершится казнь. Можно было расслабиться. В какой-то момент он боялся, что толпа, в особенности Элои, набросится на них, чтобы спасти Жоана и его жену. Братство металлургов было таким мощным и обладало такой корпоративной гордостью, что он вполне допускал возможность того, что они нападут на них, неприкасаемых, на инквизицию.
Он ненавидел Жоана с тех пор, как тот оказал ему сопротивление, будучи сопляком, когда они оба были подмастерьями – учениками переплетчика в книжной лавке семьи Корро. Немногие отважились противостоять ему на протяжении всей его жизни, особенно после того, как он стал занимать важные должности в такой организации, как инквизиция. Все его враги плохо кончили, а Жоан был единственным, кто еще не пополнил его коллекцию жертв, и к нему он питал наибольшую ненависть.
Когда Жоана приговорили к галерам, Фелип подумал, что с ним покончено. А потом, узнав, что тот вернулся из Италии героем, с хорошим положением в обществе, ощутил дикое бешенство, которое не давало ему ни минуты покоя. Ярость достигла своего апогея, когда Жоан снова бросил ему вызов, причем в открытую. Фелип решил медленно, но верно оказывать давление на Жоана и его семью, он хотел держать их в страхе. В сильном страхе. Играть с ним как кошка с мышкой. И наслаждался тем, как со временем его враг становился все менее высокомерным. Инквизиция внушала ужас, и Жоан, будучи человеческим существом, должен был испытывать страх. Однако во всякой игре наступал конец: кошка должна была покончить с мышкой. В этой игре приманкой была Анна. Тем не менее Фелип должен был признать, что Жоан сильно удивил его, даже вызвал восхищение своей попыткой спасти ее таким отважным способом.
