Джудит Макнот - Триумф нежности
– Расскажи мне о нем, – резко попросил он.
– Я ненавижу говорить о нем, ненавижу даже вспоминать.
– Расскажи! – потребовал Рамон.
Преследуемая ужасными воспоминаниями о своем замужестве, которые снова нахлынули на нее, и защищаясь от настойчивого желания Рамона жениться на ней, Кэти ухватилась за единственную оставшуюся возможность спастись. Она думала только об одном: даже если позже будет презирать себя за собственное малодушие, ей придется ввести Рамона в заблуждение, убедив, что Дэвид еще жив. Это нужно сделать, чтобы положить конец всем разговорам о свадьбе и об отъезде в Пуэрто-Рико. Заставив себя говорить о Дэвиде так, как будто он все еще жив, она сказала:
– А что о нем рассказывать? Ему тридцать два, высокий, темноволосый и очень красивый. Ты напоминаешь мне его.
– Я хочу знать, почему вы развелись.
– Я развелась с ним, потому что презирала и боялась его.
– Он угрожал тебе?
– Нет, он не угрожал. Он не тратил времени на слова.
– Он бил тебя? – Рамон выглядел взбешенным.
– Он называл это обучением манерам.
– И я напомнил тебе его?
Казалось, он готов был взорваться, и Кэти поспешно его заверила:
– Только внешне. У вас обоих оливковая кожа, темные волосы и темные глаза. Дэвид играл в футбол в университете, а ты, – она скользнула украдкой по его лицу и отшатнулась в страхе – его черты исказила ярость, – ты, похоже, играл в теннис, – неубедительно закончила она.
Когда они подъехали к стоянке около ее дома, для Кэти уже стало ясно, что это их последний день вместе. Если Рамон такой ревностный католик, он не будет больше думать ни о браке, ни о встречах. Мысль, что она никогда больше не увидит Рамона, причинила такую боль, что Кэти решила отодвинуть расставание. Нужно продлить этот день и провести вместе как можно больше времени. Но не наедине – иначе он обнимет ее, и через пять минут она забудет все благоразумные решения и согласится на все.
– Ты знаешь, что мне хотелось бы сделать сегодня вечером? – спросила она, когда он проводил ее до двери. – Ты не работаешь сегодня?
– Нет, – сказал он сквозь зубы.
– Я хочу, чтобы мы пошли куда-нибудь вместе, где можно потанцевать и послушать музыку.
Это простое предложение заставило ее покраснеть. Его подбородок окаменел, пульсирующая жилка выделилась на виске. «Он в ярости», – подумала Кэти со страхом. Она заговорила быстро и примирительно:
– Рамон, я должна была понять, что ты католик! Конечно, ты не признаешь развода. Я дура, что не подумала об этом раньше. Мне очень грустно.
– Так грустно, что хочется пойти потанцевать? – спросил он с едкой иронией. Затем, сделав над собой явное усилие, он спросил: – Во сколько мне зайти за тобой?
Кэти посмотрела на послеполуденное солнце:
– Часов в восемь.
Кэти выбрала шелковое платье глубокого синего цвета, которое так подходило к ее глазам и контрастировало с рыжеватым оттенком волос. Глянув на себя в зеркало, она решила, что этот наряд Рамон не сочтет слишком вызывающим. Вырез глубокий, но вполне пристойный. Это единственная вольность. Предстоящий вечер будет их последним вечером, и не надо его портить спорами о тряпках.
Она надела золотые серьги, широкий золотой браслет и элегантные туфли в тон платью. Быстро проведя расческой по волосам, она дала им свободно рассыпаться по плечам и вернулась в гостиную ждать Рамона.
Их последний вечер вместе… У Кэти перехватило дыхание, она вернулась на кухню и плеснула бренди в бокал, затем опустилась на софу. Без четверти восемь она медленно, маленькими глотками выпила бренди и взглянула на часы, висящие на противоположной стене. Дверной звонок прозвенел ровно в восемь. Кэти нервно вскочила, отставила пустой бокал и пошла открывать дверь. Ничто в их недолгом знакомстве не могло подготовить Кэти к встрече с Рамоном Гальваррой, который стоял на пороге. Он выглядел потрясающе элегантно в темно-синем костюме, белоснежной рубашке и в галстуке в мелкую полоску.
– Ты выглядишь фантастически, – сказала Кэти с восхищением. – Как президент банка, – добавила она, отступив на шаг, чтобы лучше разглядеть его высокую атлетическую фигуру.
Выражение лица Рамона стало саркастическим.
– По правде говоря, я не люблю банкиров. Чаще всего они стремятся получить выгоду за счет чужого риска, но сами, как правило, не рискуют.
– О! – сказала Кэти, чем-то смущенная. – Как бы то ни было, они неплохо одеваются.
– Откуда ты знаешь? – спросил Рамон. – Может быть, ты еще была замужем и за банкиром, только забыла сказать?
Руки Кэти похолодели, и она дотронулась до шелкового платка, накинутого на платье.
Они спустились на набережную, слушали джаз, бродили по маленьким улочкам. Остановились – где-то звучал очень красивый блюз. И чем меньше времени оставалось до конца вечера, тем Рамон становился неприступнее и равнодушнее. Кэти изо всех сил старалась его развлечь.
К тому времени когда они добрались до дансинга около аэропорта, Кэти чувствовала себя совершенно несчастной. Площадка, которую она выбрала, была забита народом, несмотря на вечер вторника, но им посчастливилось найти свободный столик. К сожалению, на этом счастье Кэти и закончилось. Рамон решительно отказался танцевать с ней, и Кэти не знала, как долго она сможет выносить его леденящую сдержанность, за которой он просто скрывал свое презрение. Он изучал ее с циничным, бесстрастным интересом. Кэти всю передергивало от этого взгляда.
Она смотрела по сторонам, избегая встречаться с холодными глазами Рамона. Окружающие мало интересовали ее. Красивый мужчина, сидящий за соседним столиком, приподнял брови и спросил одними губами:
– Вы танцуете?
И Кэти в полном отчаянии кивнула головой.
Он приблизился к их столу, оценил очевидную силу Рамона и вежливо пригласил Кэти на танец.
– Ты не возражаешь? – спросила Кэти, более всего мечтая убежать.
– Ни в коей мере, – безучастно ответил Рамон, пожав плечами.
Кэти любила танцевать, у нее были естественная грация и манеры, выделявшие ее из толпы. Ее партнер оказался страстным танцором. Гремела музыка, ярко вспыхивали цветные лампы, и Кэти танцевала, отдавшись ритму.
– Да ты здорово танцуешь! – воскликнул ее партнер, заставляя ее танцевать быстрее и прижимаясь теснее, чем она бы хотела.
– Ты тоже! – ответила Кэти.
Танцующая толпа сначала расступилась, давая им большее пространство, а затем и вовсе прекратила танцевать. Громкие аплодисменты всех присутствующих в зале совпали с окончанием танца.
– Они хотят, чтобы мы еще потанцевали, – сказал партнер Кэти, беря ее за плечи, когда она направилась назад к столику. И тут же начался следующий танец, и Кэти вынуждена была уступить просящим взглядам, хотя она чувствовала себя выставленной напоказ, обнаженной.
Танцуя, она украдкой посмотрела на Рамона и в ужасе отвела глаза. Он сидел, откинувшись на стуле, засунув руки в карманы, и смотрел на нее с бесстрастным интересом сутенера, стерегущего свою шлюху. Музыка смолкла, раздался грохот аплодисментов. Ее партнер пытался уговорить Кэти на следующий танец, но на этот раз она решительно отказалась.
Кэти села за столик напротив Рамона, все больше и больше злясь на его холод.
– Ну, – вызывающе спросила она, – как я танцую?
Его черная бровь иронически поднялась.
– Неплохо.
У Кэти возникло желание убить его. Зазвучала очень медленная романтическая песня о любви. Она посмотрела вокруг, увидела еще двоих претендентов на танец с ней и решилась… Но Рамон проследил за ее взглядом и неохотно поднялся. Он молча взял ее под руку и повел на танцевальную площадку.
Прекрасная музыка, томительное наслаждение оказаться вновь в объятиях Рамона – все это стало гибельным для Кэти, она прижалась к его груди. Она мечтала, чтобы он обнял ее и прикоснулся губами к ее виску, как вчера, во время танца у бассейна. Она мечтала… о таких смутных, невозможных вещах.
Она все еще мечтала, когда они вернулись к ней домой. Он проводил ее до двери, и Кэти, в сущности, упросила его войти и выпить стаканчик чего-нибудь крепкого на ночь. Как только Рамон допил бренди, он встал и, не сказав ни слова, направился к двери.
– Рамон, пожалуйста, не уходи! Только не так, – взмолилась Кэти.
Он повернулся и посмотрел на нее без всякого выражения на лице. Кэти подошла к нему, затем отступила назад, дрожа от разрывающей сердце печали и страстного желания.
– Я не хочу, чтобы ты уходил, – услышала она себя и, обвив руками его шею, приникла к его неподатливому телу. – Ты даже не хочешь поцеловать меня на прощание? – спросила она трепеща.
Его тело замерло в напряженной позе, выражающей отказ, затем он заключил ее в объятия.
– Черт бы тебя побрал! – яростно прошептал он, когда его губы прижались к ней с жестокой жадностью.
Кэти прильнула к нему, отвечая со всей беззащитностью желания. Его руки ласкали ее и вдруг оттолкнули. Кэти, задыхаясь, посмотрела на него и отступила в страхе, заметив гнев в его глазах.
