Элизабет Чедвик - Зимняя корона
Его восторженные слова польстили Алиеноре, и она в ответ широко улыбнулась:
– Да, господин супруг мой, я чувствую себя очень хорошо.
Хотя Алиенора оставалась настороже, но все же у нее словно гора упала с плеч. Два месяца разлуки сгладили разногласия между супругами, к тому же изнурительная тошнота и раздражительность первого периода беременности сильно уменьшились. Весть о возвращении Генриха она получила заранее, и это дало ей возможность внутренне подготовиться к его прибытию.
Детей привели поздороваться с отцом. Ясноглазый маленький Генрих никак не мог устоять на месте. Румяная круглолицая Матильда, сидя на руках у няни, рассматривала отца и хмурилась. Король поцеловал дочь и сына и одобрительно кивнул Алиеноре в знак того, что он доволен: дети живы и здоровы. Алиенора не знала, радоваться или обижаться, и спряталась за ширмой гордой невозмутимости.
* * *– Ты хорошо справилась, – сказал ей Генрих позже, когда все формальности были завершены, супруги отпустили слуг и остались вдвоем в комнате королевы. Он налил им обоим вина из кувшина, стоявшего на сундуке.
– Я отлично могу вести государственные дела, когда ты в отъезде, даже если беременна, – с раздражением в голосе произнесла Алиенора.
– Да я и не отрицаю этого, любимая, но ты должна заботиться о своем здоровье. Ты же не хочешь, чтобы твое чрево принялось бродить по всему телу. Вот что случается с женщинами, которые слишком обременяют себя, когда вынашивают ребенка, и подчас все плохо заканчивается. Я слышал, ты к этому предрасположена.
– Ты поручил матери править Нормандией. Чем же я хуже?
– Моя мать больше не рожает детей. – Генрих отпил вина. – Однако ты была регентом последние полтора месяца. Чем же ты недовольна?
– Тем, что твои советники надзирают за каждым моим шагом.
– Любой правитель имеет советников. Прибегай к их рекомендациям, когда нужно, и будь благодарна за помощь.
Алиенора сознавала, что, раздражаясь, играет ему на руку, и удержалась от ответного выпада.
– Иногда помощь очень походит на вмешательство, – сказала она.
– Это не намеренно.
– Неужели? – Алиенора удивленно вскинула брови.
– Разобраться в английских законах непросто, и вполне разумно иметь советников. – Он издал сердитый стон. – Не делай ты из мухи слона.
Генрих остановил дальнейшие возражения твердым взглядом, словно говорящим: я прав, а ты нет.
– Ну хорошо. – Алиенора не стала искушать судьбу и сменила тему. – Как прошли твои встречи с Людовиком?
Генрих пожал плечами:
– Как и ожидалось. Он признал мои права как графа Анжуйского в аббатстве Святого Юлиана и безропотно согласился с назначением моего брата графом Нантским. Мы достигли согласия, и теперь у меня есть возможность заняться делами в Англии. – Генрих покрутил кубок. – Людовик пребывал в необычайно приподнятом настроении, потому что его супруга наконец зачала и, полагаю, в конце осени ожидается наследник. Но жена его, я слышал, слаба здоровьем и узка в бедрах, так что неизвестно, будут ли роды удачными.
Алиенора насторожилась:
– Но если она выживет и родит сына, положение сразу же изменится.
– Изменится, но что мы можем поделать? – Генрих повел рукой, указывая на круглый живот Алиеноры. – Будем надеяться, что французская королева родит дочь, а ты – еще одного сына.
В дверь тихо постучали. Генрих открыл. На пороге стояли два пажа, а за ними капеллан Алиеноры отец Пьер с весьма серьезным выражением лица.
– Сир, – сказал он, глубоко поклонившись, – госпожа, простите, что беспокою вас в столь поздний час, но пришли вести из Аквитании.
Генрих жестом пригласил его войти, и священник ступил в комнату, высокий, мрачный, на шее его посверкивал в свете свечей крест. Алиенора затрепетала от дурного предчувствия. Новости явно не о войне и не об очередном бунте, потому что капеллан не уполномочен докладывать о таких событиях. Священник может извещать только о смерти кого-то из родственников.
– Госпожа. – Отец Пьер протянул королеве письмо с печатью Сентского аббатства. – Гонец ждет в зале. Если пожелаете, я могу позвать его.
Алиенора сломала печать и развернула свиток. Пергамент сохранил нечеткую рябь там, где ребра животного прилегали к коже, и был исписан изящным почерком темно-коричневыми чернилами.
– Петра умерла, – произнесла она, прижимая руку ко рту. – Моя бедная, бедная, милая сестрица. – Алиенора ошеломленно уставилась в письмо. – Я знала, что она больна, и чувствовала, что больше не увижу ее, но все же…
– Госпожа, примите мои соболезнования, я скорблю вместе с вами, – сказал отец Пьер. – Она была такой… хрупкой.
Генрих обнял жену, и она вцепилась в рукава его котты крепко, почти зло. Глаза ее горели, но в них не блеснуло ни слезинки.
– Да, – прошептала Алиенора.
Откуда-то из глубины души взмыла волна горя и полностью захлестнула ее. Петронилла. В детстве они были неразлучны: спали в одной кровати, вместе играли, попадали в одни и те же переделки и всюду ходили парой. После смерти матери Алиенора стала для Петрониллы заботливой старшей сестрой, почти заменила ей мать, а через некоторое время ей пришлось наблюдать, как сестра губит свою жизнь, столкнувшись с мужским криводушием и вероломством. Кроме Алиеноры, в живых уже не осталось никого, кто помнил бы эти печальные события.
– Ваша сестра долго хворала, – сказал отец Пьер. – Теперь ее мучения закончены, и Бог забрал ее к себе.
Алиенора закусила губу:
– Я потеряла ее много лет назад, но утешала себя тем, что она где-то есть на свете. – Королева высвободилась из объятий Генриха и прижала ладони к сердцу. – Для меня сестра всегда останется маленькой девочкой. По правде говоря, она так и не выросла и на взрослые поступки была не способна. – Королева обратилась к капеллану: – Прошу отслужить по ней мессу и заупокойную службу. Подробности обсудим позже.
– Начну готовиться немедленно. – Склонив голову, отец Пьер удалился.
Болезненная судорога сдавила Алиеноре горло.
– Надо написать тетушке.
– Напишешь завтра, – сказал Генрих. – Подумай о ребенке, ложись и отдохни.
Она покачала головой:
– Я не смогу заснуть.
– Не важно. – Он заставил жену лечь в постель и обложил ее подушками. – Послать за твоими дамами?
Она знала, что супруг заботится только о нерожденном ребенке, а до ее горя ему нет дела. Алиенора была одинока в своей скорби, но все же протянула к нему руку:
– Пожалуйста, останься со мной.
Генрих хотел было уйти, но, поколебавшись, со вздохом забрался на кровать, лег и обнял ее, устроив подбородок на ее плече. Она чувствовала, как шею покалывает его борода, ощущала тепло его дыхания, и это было хоть какое-то утешение. Лежа в его объятиях, она вспоминала, как они с Петрониллой крепко прижимались друг к другу в их детской постели. Алиенора помнила запах свежего белья и ночных сорочек, нежной кожи, спутанных волос. Девочки хихикали под одеялом, засыпанным хлебными крошками и заляпанным липкими пятнами меда, который они потихоньку таскали со взрослого стола; однажды умыкнули даже кувшин с вином. Шепотом поверяли друг другу секреты, делились надеждами и мечтами. Давным-давно и далеко-далеко. Как они были наивны и невинны! Тесно прижавшись к сильному телу мужа, Алиенора не решалась заплакать, ибо знала, что, начав, остановиться не сможет.
Глава 9
Дворец Бомонт, Оксфорд, июль 1157 года
– Госпожа, я привела кормилицу. – Изабелла поманила рукой молодую женщину на сносях, которая ждала на пороге комнаты, смиренно опустив глаза и сцепив руки на огромном животе. – Это госпожа Годиерна из Сент-Олбанса, женщина достойная во всех отношениях. Ее рекомендуют многие, не только я. – Она сделала знак повитухе, что та тоже может войти.
Молодая женщина с трудом присела в реверансе. Ее волосы благочестиво скрывал вимпл из беленого полотна. У нее была светлая гладкая кожа и белые руки с коротко обрезанными чистыми ногтями. На пальце блестело простое обручальное кольцо, но других украшений она не носила.
– О тебе очень хорошо отзываются, – обратилась к ней Алиенора, улыбаясь Изабелле, которая, вместе с повитухой Алисой, взяла на себя труд найти подобающую кормилицу для королевского отпрыска. На эту роль предлагали себя многие женщины, но мало кто из них отвечал всем требованиям. – А кто твой муж?
– Я вдова, госпожа, – негромко, но с достоинством произнесла Годиерна. – Мой муж был сержантом и служил у епископа Сент-Олбанса. Он умер от подагры, прежде чем я узнала, что жду ребенка. Сейчас живу с матерью.
Хорошо. Значит, ей не нужно ублажать мужчину.
– Дай мне осмотреть тебя.
Годиерна неторопливо расстегнула платье и спустила его вместе с нижней рубашкой, обнажив тяжелую белую грудь с проступающими голубыми венами, бледно-коричневыми сосками и крупными ареолами. Женщина была в теле, но не толстуха, живот ее уже сильно выдавался вперед.
