Р. Грей - Дуэт
— Ты забыла о наших планах, писать сегодня утром? — спросил он, приподняв от раздражения брови.
— Нет, — ответила я. — Я как раз собиралась возвращаться.
Он кивнул, глядя на Дерека, а затем направился к стойлу Джаспера. Он дважды щелкнул языком, конь встряхнул гривой и медленно направился к передней части стойла. Джейсон протянул руку, и Джаспер осторожно потерся об нее головой, испуская через ноздри низкий гул, который вызвал улыбку Джейсона.
Мы с Дереком просто стояли, уставившись на него. Это была та сторона Джейсона, которую я еще не видела. Что такого было в коне, к которому Джейсон был привязан, и наоборот? Были ли они просто два задумчивых типа, которые признали друг друга? Может, поэтому Джейсон ненавидел меня. Я точно не была тихой и задумчивой.
Еще через минуту Джейсон отошел от стойла Джаспера и направился к выходу из конюшни.
— Идешь? — спросил он через плечо.
Мы с Дереком обменялись любопытными взглядами, а затем я побежала, чтобы догнать его, мои каблуки звонко ударялись о каменный пол. Когда я почти догнала, мой левый каблук застрял между двумя камешками, и я упала вперед, врезавшись прямо в Джейсона. (Мое лицо расплющилось о его спину). Он заворчал, когда наши тела столкнулись, а затем быстро развернулся, чтобы обернуть свою руку вокруг моего плеча и помочь мне устоять.
Его темные глаза были в сантиметре от моих, и я подумала о том, что сказала Камми прошлой ночью. Она была абсолютно права. Его глаза притягивали меня ближе. Его глаза, заставили меня задержать дыхание, когда я попыталась рассмотреть их как можно быстрее. Мне казалось, что я получаю возможность заглянуть в мир, который мне не принадлежит, но я хотела больше. Хоть немножко больше.
— У тебя нет другой обуви? — спросил он, отталкивая меня обратно, чтобы я стояла самостоятельно.
Я была взрослой двадцатисемилетней женщиной, а Джейсон обладал сверхъестественной способностью заставлять меня чувствовать себя снова пятилетней. С жестким и сердитым взглядом, махнув хвостом из светлых волос, я обошла его и убедилась, что иду так сексуально, как только могла на высоких шпильках. Я могла носить их хоть каждый день, если б захотела, а он мог идти к черту.
Я услышала, как Дерек с другой стороны конюшни издал смешок, но Джейсон не сказал ни слова, когда последовал за мной обратно в дом.
Я предположила, что мы поднимемся на третий этаж, чтобы писать. Я знала, где он хранил свои инструменты, потому что их не было видно нигде в доме. Но вместо этого, когда мы вышли на лестничный пролет второго этажа, он указал на балкон.
— Встретимся там. Возьми бумагу и ручку, — приказал он, прежде чем через две ступеньки добрался до третьего этажа и исчез.
Я намеренно проигнорировала его указания и вышла на балкон с пустыми руками и поднятым подбородком. Джейсон может управлять всем остальным миром, но он не мой босс, и должен быть уверен, что я не собиралась слушаться его и слепо повиноваться.
Балкон, конечно, был выполнен в том же стиле, что и весь дом, с темно-коричневой плетеной мебелью с белыми подушками. Я выбрала маленький двухместный диванчик и расслабилась в подушках, как раз тогда, когда Джейсон открыл балконную дверь. Я посмотрела вверх, чтобы увидеть его с гитарой в правой руке, блокнотом в левой и ручкой, зажатой между губами. Даже если он и раздражал меня, зрелище было слишком милым, чтобы не улыбнуться. Совсем немножко.
Он сел напротив меня так, чтобы нас разделял журнальный столик. Это был умный ход, учитывая, какое напряжение назревало между нами. Он бросил ручку и блокнот на столик, поправил гитару на коленях, а затем, наконец, посмотрел вверх, чтобы увидеть, что мои руки пусты.
— Ты забыла упаковать несчастную ручку в двенадцать чемоданов? — спросил он с приподнятой бровью.
— Нет, — ответила я. — Но она мне не нужна.
Он ухмыльнулся:
— Неужели?
— У меня хорошая память.
Он хмыкнул, а затем потянулся за ручкой и блокнотом. Тишина повисла над нами, и он снова посмотрел на меня.
— Ну, полагаю, они хотят, чтобы мы написали песню о любви.
Я рассмеялась заливистым смехом, потому что идея совместного написания песни о любви с Джейсоном была самой забавной идеей в мире.
— Я тоже так думаю, — ответил он, постукивая ручкой по бумаге.
— Мы могли бы написать песню о расставании, — предложила я.
Он кивнул, глядя через балкон.
— Это может получиться.
— Неужели мы на самом деле согласились на это? — пошутила я, пытаясь поднять настроение.
Джейсон не ответил. Он взял гитару, рассеянно бренча по струнам. Я почувствовала мгновенный укол зависти. Я брала уроки игры на гитаре последние десять лет, и я была хороша, достаточно хороша, чтобы выступать на сцене, но Джейсон был естественнее. Его пальцы порхали над струнами, будто были рождены для этого.
— Окей, давай просто начнем выкладывать свои мысли, которые хотим для песни, — предложила я.
Он выгнул бровь, его пальцы все еще бренчали на гитаре.
— Обычно я работаю не так.
Я натянуто улыбнулась:
— Ну, нам стоит прийти к компромиссу.
— Звучит неплохо. Ты идешь в другую комнату и разговариваешь сама с собой, а я просто напишу песню сам, — сказал он с уверенной улыбкой. О, это не самая смешная шутка.
— Давай напишем песню о парне, который ведет себя, как высокомерный ублюдок, — сказала я.
Он покачал головой с самодовольным взглядом, не впечатленный моей идеей.
В дверь балкона постучали, а затем, секунду спустя, как всегда опрятная, вошла ЛуЭнн с кофейным подносом. Ее волосы были пушистыми и кудрявыми, будто она устраивала званый обед южанам и справилась хорошо. В ее руках был серебряный полированный поднос с чаем и сладостями, искусно сервированными на фарфоровой тарелке.
— Как продвигаются дела с песней? — спросила она с широкой улыбкой, когда перевела взгляд с меня на Джейсона. Ее улыбка погасла, когда она увидела, что мы сидели нахмуренные.
— Действительно неплохо, — соврала я, потянувшись за стаканом воды.
— Великолепно, — сказал Джейсон.
ЛуЭнн приподняла брови.
— Правда? И как далеко вы продвинулись?
Джейсон хмыкнул, а я улыбнулась ЛуЭнн:
— Мы собираемся написать песню о любви, но большую часть песни мне придется писать самой, потому что у Джейсона нет сердца.
ЛуЭнн рассмеялась и покачала головой.
— Хорошо, что есть еще месяц, чтобы написать песню, правда?
— Угу, — промямлила я, когда глотнула воду.
— Спасибо за это, Лу, — сказал Джейсон, потянувшись за кусочком яблока.
— Не за что, — произнесла она, хлопая его по плечу. — Увидимся на ужине, ребята, — сказала она, покидая нас.
Когда дверь закрылась, и я знала, что ЛуЭнн нас не услышит, я снова посмотрела на Джейсона.
— Одного месяца должно быть достаточно, чтобы закончить это, — произнес он, возвращаясь к гитаре. — Конечно, если ты позволишь мне работать одному, я сделаю все за неделю.
Я драматично закатила глаза.
— У твоей дерзости есть мера, или она стандартно установлена на отметки «высоко»?
— Ха, полагаю, ты уже разобралась во мне? — спросил он, когда бренчание его гитары резко остановилось.
Я проглотила ответ, чувствуя, что зашла с нашей игрой слишком далеко.
Когда я не ответила, он встал с кресла и направился к двери, оставив еду, напитки и записи на бумаге позади.
— Этого достаточно на сегодня, — сказал он, не потрудившись оглянуться на меня, прежде чем закрыть дверь за своей спиной.
Я сидела, не шевелясь, проигрывая последние несколько минут в голове. Единственный вывод, к которому я пришла, — мы с Джейсоном были бомбами замедленного действия, которым суждено взрываться вновь и вновь. Я вздохнула и слезла с дивана, но утренний свет озарил черные каракули, написанные в самом начале блокнота Джейсона. Прежде чем подумать, что не следует этого делать, я посмотрела на них.
Почерк у него был ужасный, и перечеркнутый текст отвлекал, но это был первый раз, когда я увидела его процесс написания:
Она никогда не любила то, как я пытался рассмешить ее,
Но я сказал, что изменю, попытаюсь лучше.
Она никогда не любила, как я пишу мою музыку, стиль, стихи,
Но я сказал, что изменю, перепишу все это.
Я думал, что все исправил, но потом она ушла.
Она говорила мне,
Она научила меня всему, что нужно было сказать своими песнями,
Но все-таки грани стали смываться и исчезать.
Я читала и перечитывала текст, пытаясь понять, как давно он это написал. На бумаге были пятна от кофе, и некоторые строчки, которые он написал карандашом, стерлись. Было заманчиво — оторвать страницу и унести ее к себе в комнату, чтобы уже там я могла изучить ее, но в момент, когда я наклонилась, чтобы вырвать страничку, я услышала внизу шаги по гравийной дорожке и отскочила назад, опасаясь, что кто-нибудь мог меня увидеть. Задержав на минуту дыхание, я решила взять поднос с едой, но оставить его блокнот. Он вернется за ним, и я не хотела, чтобы он узнал, что я читала его. Даже если только первую страницу. Эти стихи были личным, очень личным, чтобы Джейсон делился ими со мной.
