Река надежды - Мармен Соня
– Мистер… э-э-э… Макдональд только что подписал контракт вояжера сроком на три года! – медленно и отчетливо проговорил Пьер, делая ударение на последних трех словах.
– На три года… – пробормотала Изабель.
– Но ведь контракт – это всего лишь клочок бумаги, не так ли, мадам? – проговорил вдруг Александер, и его обращенный к молодой женщине взгляд стал настойчивым. – Я подписал его, потому что таковы требования закона. Но обещание, данное мной мистеру ван дер Мееру, стоит больше, чем один чернильный росчерк. Что вы об этом скажете?
Изабель в растерянности посмотрела на Пьера, который нахмурился и стиснул зубы, а потом на Александера.
– Я полагаю, мсье, что в некоторых случаях чернильный росчерк гарантирует наши обязательства надежнее, чем слова, по крайней мере перед лицом закона. Это единственное, что принуждает стороны соблюдать условия договора, если случится что-то… непредвиденное.
– Непредвиденное? Да, я вас понимаю.
Александер перевел взгляд на корсаж ее платья из голубого, как цветок незабудки, ситца, что выгодно оттеняло цвет волос молодой женщины, потом позволил себе полюбоваться талией, изящно подчеркнутой посредством небольшого панье [28]. Невольно его внимание обратилось к очаровательному декольте. Ткань ритмично натягивалась, и в вырезе то и дело мелькали округлости грудей… которые он ласкал столько раз! Он усилием воли заставил себя посмотреть ей в лицо, бледность которого постепенно сменилась легким румянцем, и задержался взглядом на дрожащих губах.
– Когда вы уезжаете? – нервно спросила молодая женщина.
– В первый день мая, мадам Ларю, – ответил ей Голландец, который почувствовал, что обстановка в комнате становится несколько напряженной.
– В первый день мая… Это скоро.
– Через пять дней, мадам, – уточнил Александер с любезной улыбкой.
– Три года – это долгий срок, тем более в незнакомой стране, с незнакомыми людьми…
– Уверяю вас, я сталкивался и с бо́льшими трудностями, мадам, – ответил Александер, пристально глядя в лицо Изабель, чтобы уловить малейшее отражение ее чувств.
Пьер обнял супругу за талию и притянул к себе. Изабель чуть напряглась под этой властной рукой, напомнившей ей, что она навсегда принадлежит ему, своему мужу. Вздернув подбородок, она снова посмотрела на Александера. Взгляд его был внимателен и глубок, но такого холода она в нем никогда не замечала. Эта мысль заставила Изабель содрогнуться. Пьер кашлянул, и она опустила глаза. Супруг убрал руку, взял со стола оба документа и положил их в папку. С глухим стуком папка упала обратно на столешницу.
– Прекрасно! Полагаю, теперь все в порядке, – заключил нотариус и сделал шаг навстречу Голландцу. – Разрешите предложить вам чаю с печеньем?
– Благодарю вас, но не могу! – вежливо отказался ван дер Меер, беря с вешалки у двери свой головной убор. – Перед отъездом мне нужно уладить еще массу дел. Но если у вас возникнет необходимость встретиться со мной, пошлите мне записку в трактир Дюлона, мы там остановились.
– Трактир Дюлона, я запомнил. Что ж, остается только пожелать вам удачи, мсье ван дер Меер! Да хранит вас Господь! Был рад с вами познакомиться, мистер Соломон!
– Благодарю, сэр Лару!
– Мистер Макдональд… – проговорил Пьер, протягивая Александеру руку. – Мне было приятно…
Александер посмотрел на руку, которая прикасалась к телу Изабель. Когда он поднял голову, оказалось, что нотариус, прищурившись, выжидающе смотрит на него. После недолгого колебания он ответил на рукопожатие.
– В добрый путь!
По поведению Пьера Ларю, по медовым интонациям его голоса и многозначительной усмешке Александер понял, что нотариус что-то заподозрил. Но что именно он знает?
Изабель, которая до этой минуты не могла пошевелиться от изумления, почувствовала новый прилив паники, когда Александер вышел из кабинета. Неужели она позволит ему вот так уйти? Но что она может еще сказать или сделать? Пьер наблюдал за ней краем глаза, в чем она готова была поклясться. Он никогда не встречал отца Габриеля, но в общих чертах знал, кто он и откуда, и вполне мог прийти к правильным выводам относительно того, какие узы связывали его жену с одним из его новых клиентов, особенно если учесть их недавний, полный недосказанностей диалог.
Холодный и равнодушный, Александер прошел мимо молодой женщины, едва не коснувшись ее рукой. Его рука… Изабель вскрикнула, заметив, что на ней не хватает пальца. Все повернулись к ней. Александер, увидев, куда направлен ее взгляд, поднял руку и стиснул пальцы в кулак.
– Вы… вас ранили, мсье Макдональд?
– Я отморозил этот палец, мадам, такое случается. Но есть вещи и похуже, ведь правда?
Она смотрела на него своими блестящими от слез глазами, моля понять невообразимое. Ну как ему объяснить? Как попросить прощения? Да и сможет он хоть когда-нибудь ее простить?
– Д-да, вы правы, мсье!
Прикрыв рот ладошкой, она отвернулась. Трое мужчин вышли из комнаты, и какое-то время их голоса еще звучали в прихожей. Изабель ужаснулась при мысли, что Габриель может в любой момент выскочить в коридор. Но входная дверь открылась, впуская в дом какофонию уличной суеты, и снова закрылась. Александер ушел. В доме повисла тяжелая тишина. С трудом сдерживая слезы, Изабель хотела было покинуть кабинет, но Пьер преградил ей путь.
– Вы так бледны, жена моя, – заметил он с ноткой цинизма в голосе. – Неужели это из-за отмороженного пальца? Когда нашему доброму другу Франшеру отрезали ногу, вас это совершенно не взволновало!
Нотариус подошел к столу, где до сих пор лежала папка с документами. Он вынул контракт шотландца и прочел его. Взгляд его ненадолго задержался на подписях.
– Так-так… Александер Макдональд… Я слышал раньше это имя.
Они помолчали. Изабель стояла не двигаясь и ждала. Ей хотелось одного – убежать к себе в спальню и там запереться. Пьер подошел к жене.
– Контракт – это документ, условия которого стороны обязаны соблюдать, несмотря ни на что, мадам Ларю, – проговорил нотариус, демонстрируя жене бумагу, которую он вынул из папки. – Как вы сами объяснили господину Макдональду, стороны не обязаны исполнять те обязательства, которые не были закреплены подписями, черным по белому. Но это не наш с вами случай, не так ли, дражайшая моя супруга?
Полными тоски и слез глазами она смотрела на него на протяжении нескольких мгновений, потом повернулась и выбежала из комнаты. Еще через минуту хлопнула дверь ее спальни. Пьер вздрогнул. Бросив контракт на стол, он какое-то время вглядывался в одно из имен, в нем запечатленное, затем положил его в папку и резким движением захлопнул ее.
– Мне нужно повидать Этьена, и как можно скорее! – пробормотал он.
Несколько дней Изабель бродила по дому подобно привидению. У нее пропал аппетит, к ней не шел сон, и это не замедлило отразиться на ее лице. Под предлогом недомогания она большую часть дня проводила у себя в комнате, разве что иногда выходила повидаться с Габриелем. Но мальчик напоминал ей снова и снова о том, кого она когда-то любила. По вечерам, замкнувшись в своем отчаянии и одиночестве, молодая женщина долгими часами оплакивала то, чему не суждено было сбыться.
Как странно играет судьба нашими чувствами! Вся ее ненависть куда-то пропала. Да и ненавидела ли она когда-нибудь? Да, это правда – она пыталась заставить себя ненавидеть. Но теперь стало ясно, что она никогда не переставала любить Александера, даже теперь, после того как выяснилось, что он ее больше не любит. Хуже того – он ее ненавидит! Это уязвляло еще сильнее, чем осознание, что им нельзя больше видеться.
– Два дня! – шептала она, поглаживая лакированную шкатулку, которую только что поставила себе на колени. – Еще два дня – и он уедет!
Изабель замерла в нерешительности. Открывать ли крышку, под которой она однажды спрятала часть своей жизни? Наконец дрожащими пальцами Изабель открыла замочек. Взгляд ее долго оставался прикованным к тайному сокровищу. Потом она надела кольцо на палец и залюбовалась его тонкой работой. Каким прекрасным оно было бы, если бы его сделали из золота или серебра! Творение мастера… Поцеловав колечко, она сняла его и, плача, положила на темно-синюю бархатную подушечку, на которой лежал еще медальон и потрепанная игральная карта – туз червей. «Love you» в спешке набросал на ней Александер в день, когда его полк отправляли в Монреаль.
