Волшебный дневник - Ахерн Сесилия

— Если я не вожу машину, это не значит, что я ребенок.

Я не сводила взгляда с бунгало. Розалин не возвращалась.

— Уверена? — оглядываясь, спросил Маркус. — Пожалуйста, скажи кому-нибудь.

Ему явно было не по себе, и я, чтобы его успокоить, достав мобильник, набрала мамин номер, хотя мама уже месяц не отзывалась на звонки. И я оставила сообщение на автоответчике:

— Мам, привет, это я. Я рядом с домом в автобусе, в котором много книг, и очень симпатичный парень подбросит меня в город. Вернусь через пару часов. Если не вернусь, парня зовут Маркус Сэндхёрст, его рост пять футов десять дюймов, у него темные волосы, голубые глаза… Татуиров ки есть?

Маркус поднял футболку. На нем еще была майка.

— У него кельтский крест на животе, нет волос на груди и на лице глупая улыбка. Ему нравятся «Лицо со шрамом», «Колд-плэй» и пицца. И еще он рассчитывает со временем стать книгочеем. Пока.

Я убрала телефон, и Маркус разразился хохотом.

— Ты знаешь меня лучше многих.

— Давай выбираться отсюда, — попросила я.

— А ты всегда такая непослушная?

— Всегда, — ответила я и уселась на пассажирское место, приготовившись к приключениям.

Глава седьмая

Я хочу

До города мы доехали за двадцать минут, не перемолвившись ни единым словом. Надо сказать, что «город» оказался совсем не таким, как я думала. И хотя мои ожидания были ниже нижнего предела, впечатление, которое город произвел на меня, было еще хуже. Захолустный городишко, в котором не только машины, но и лошади не было видно.

Церковь. Кладбище. Два паба. Каменотесная мастерская. Заправка, газетный киоск. Скобяная лавка. И всё.

Наверное, у меня был такой разочарованный вид, что Маркус озабоченно спросил:

— Что с тобой?

— Что со мной? — У меня были круглые глаза, когда я повернулась к нему. — Что со мной? Да у меня, когда мне исполнилось пять лет, деревня Барби была больше этого города.

Маркус не удержался от смеха.

— Ну, не так уж все плохо. Еще двадцать минут — и ты в Даншоглине. Это настоящий город.

— Еще двадцать минут? Да мне и сюда-то нельзя было ехать одной. — Я чувствовала, как у меня колотится сердце от разочарования, как морщится нос и глаза наполняются слезами. Словно перевернулся автобус, и я закричала. На самом деле я не кричала, а шептала. — Какого черта я буду делать тут одна? Куплю лопату и стану хоронить усопших? А потом жевать чипсы и пить пиво с чувством выполненного долга?

Маркус фыркнул и отвернулся, видимо, чтобы не выдать своих чувств.

— Тамара, не так уж все плохо.

— Неужто? Я хочу булочку с корицей и имбирный латте, — проговорила я совершенно спокойно, понимая, что начинаю походить на Вайолет Борегард из «Чарли и шоколадной фабрики». — А тем временем хочу воспользоваться моим ноутбуком, службой Wi-Fi и проверить свою страницу в Facebook. Я хочу в «Топшоп» [24]. Хочу в Твиттер [25]. И еще на пляж с друзьями, посмотреть с ними на море и выпить бутылку белого вина. Хочу упиться так, чтобы не стоять на ногах и чтобы меня вырвало. Знаешь, я хочу нормальной жизни нормальных людей. Вот чего я хочу.

— Ты всегда получаешь чего хочешь?

Я не ответила. У меня перехватило дыхание от чувства о-боже-я-влюбилась. И я всего лишь кивнула головой.

— Что ж, — сказал Маркус, оживляясь, отчего у меня комок застрял в горле и голова пошла кругом из-за моего Маркуса. — Давай посмотрим на все с хорошей стороны.

— Какая может быть хорошая сторона?

— Она всегда есть. — Он поглядел налево, потом направо, вытянул руки и сверкнул глазами. — Здесь нет библиотеки.

— О Господи.

Я подняла голову с приборной доски.

— Вот и правильно, — засмеялся Маркус и выключил зажигание. — Поедем куда-нибудь еще.

— А разве без мотора можно куда-нибудь поехать?

— Мы не едем. — Маркус перелез через спинку кресла и стал смотреть книги. — Итак, давай подумаем. Куда бы нам отправиться? — В разделе книг о путешествиях он стал водить пальцем по корешкам и читать вслух: — Париж, Чили, Рим, Аргентина, Мексика…

— Мексика, — прервала я его и встала на колени, чтобы лучше его видеть.

— Мексика, — кивнул Маркус. — Отличный выбор. — Он взял книгу с полки и поглядел на меня: — Ну? Ты идешь? Самолет вот-вот взлетит.

В ответ я улыбнулась и тоже перелезла через спинку кресла. Мы устроились бок о бок на полу в дальнем конце автобуса и отправились в Мексику.

Понятия не имею, насколько он понимал, каким важным было для меня это мгновение. Ведь он спас меня от себя самой, спас от полного отчаяния. А может быть, он как раз хорошо знал, что делает. В самое нужное время словно ангел вошел в мою жизнь со своим автобусом-библиотекой и унес меня из ужасного захолустья в далекую страну.

Однако в Мексике мы пробыли меньше времени, чем рассчитывали. Успели лишь зарегистрироваться в отеле, взглянуть на двуспальную кровать, распаковать вещи и отправиться прямиком на пляж, где я купила бикини в киоске, а Маркус заказал коктейль и собрался один покататься на гидроцикле, так как я отказалась напяливать на себя мокрый костюм. И тут в дверь автобуса постучали, после чего пожилая женщина, смерив меня подозрительным взглядом, стала искать какую-нибудь книжку, чтобы убить свободное время. Мы поднялись с пола, и я тоже принялась ходить вдоль полок, пока Маркус играл роль гостеприимного хозяина. Мне попалась книга о том, как пережить горе, как справиться с собственной бедой или бедой любимого человека, и я уставилась на нее, а тем временем мое сердце билось как бешеное, словно я нашла волшебную вакцину от всех земных несчастий. Однако я почему-то не хотела взять ее с полки — сама не знаю почему. Наверное, чтобы не увидел Маркус, чтобы не расспрашивал меня, так как у меня не было желания оповещать его о смерти папы. Да и о той девочке, какой я была прежде, тоже. Я была девочкой, чей папа убил себя. А если промолчать, то я не буду той девочкой. Во всяком случае, промолчать сейчас. Пусть я остаюсь той девочкой в душе. Пусть она впадает в ярость, пусть бурлит внутри, а я отправлюсь в Мексику, оставив ее в доме у ворот.

Мое внимание привлекла книга в коричневом кожаном переплете в разделе научно-популярной литературы. Книга была довольно толстой, и на корешке не значилась фамилия автора. Вытаскивая книгу, я ощутила ее необычную тяжесть. Неровные по краям страницы — словно разрезанные.

— Ты как Робин Гуд из мира книг, — произнесла я, когда пожилая женщина покинула автобус, унося под мышкой пикантный романчик, «дай книгу тому, у кого ее нет».

— Похоже на то. Нашла что-нибудь интересное?

— Не знаю. Здесь нет заглавия.

— А на корешке?

— Тоже нет.

Маркус взял картотечный ящик и, облизав палец, принялся просматривать карточки.

— Как фамилия автора?

— Ее здесь нет.

Нахмурившись, Маркус поглядел на меня:

— Это невозможно. Открой книгу и посмотри внутри.

— Не могу, — рассмеялась я. — Она заперта.

— Ну-ну, Гудвин, тебе как будто смешно? — улыбнулся он.

— Не смешно, — ответила я, не переставая смеяться и направляясь к нему. — Это правда, посмотри сам.

Я протянула ему книгу, и наши пальцы встретились, отчего я вздрогнула всем телом. Страницы книги были стянуты пряжкой, запертой на золотой замочек.

— Какого черта?.. — произнес Маркус, пытаясь отпереть книгу и гримасничая так, что я не могла сдержать улыбку. — Надо же было тебе выбрать единственную книгу, у которой нет автора, нет заглавия, зато есть замок.

Мы засмеялись. Маркус перестал дергать замок, и наши взгляды встретились.

В эту минуту мне полагалось произнести: «Извини, я еще маленькая». Но я не могла. Никак не могла. И потом, я не ощущала себя шестнадцатилетней девчонкой, я казалась себе старше. Все всегда говорили, что я выгляжу старше. Я хотела быть старше. К тому же у нас не было намерения заняться сексом на полу, и его не могли посадить в тюрьму всего лишь за то, что он смотрел на меня. Все-таки. Что касается меня… Окажись мы в какой-нибудь старой ленте, наподобие «Унесенных ветром», то есть в фильме о Юге девятнадцатого века, о старых добрых временах, когда женщины считались собственностью мужчин и им неоткуда было ждать защиты, и тогда мой возраст не имел бы значения. Валялись бы мы где-нибудь в амбаре на сене, делали что хотели, и никто никого не потащил бы в суд. У меня появилось такое чувство, будто я, как охотник, выследила книгу на полке, а теперь оставалось только открыть ее и вместе с Маркусом оказаться на ее страницах. Увы. На дворе двадцать первый век. Мне шестнадцать лет, почти семнадцать, а ему двадцать два. Я вычитала это из его удостоверения личности. И у меня было достаточно опыта, чтобы понимать: этот парень не дождется моего семнадцатилетия. Редко кто возвращался домой в июле.