Цена крови - Брейсвелл Патриция

Король небрежно махнул рукой, как будто этот разговор утомил его, и снова опустился в кресло. Закрыв глаза, он массировал свой лоб и некоторое время молчал. Он выглядел изможденным, и Этельстану казалось, что каждый год его правления отразился складкой на его лице.

Прошло несколько мгновений, и король сказал:

– Охотник не ждет, пока дикий кабан бросится на него, чтобы метнуть свое копье. – Затем он поднял глаза на Этельстана и проворчал: – Я уже сделал то, что было необходимо. А сейчас оставьте меня. Я хочу побыть один.

Этельстан почувствовал, что Эдмунд схватил его за руку и потянул прочь, но сам он еще не был готов уйти. Он хотел узнать, что его отец сделает с Уфгетом и Вульфом. Эльфхельм не станет сидеть сложа руки, пока его сыновья находятся в плену у короля, да и другие лорды вряд ли спокойно отнесутся к их аресту.

– Милорд…

– Убирайся, Этельстан, пока я не приказал страже вышвырнуть тебя отсюда!

Не приходилось сомневаться, что слова его отца не расходятся с делом, поэтому он умолк, скованно поклонился и последовал за Эдмундом из королевских покоев обратно в залу. Под высокими стропилами крыши не звучала музыка, не было скопов, рассказывающих свои истории, не слышалось шума голосов. В этот день накануне Пасхи, когда Иисус уже пребывал в могиле, каждый человек должен был подумать о страданиях и смерти, которые Он принял за их грехи. На помосте стоял епископ Винчестерский и читал собравшимся свою проповедь. Этельстан замедлился здесь лишь для того, чтобы бросить быстрый успокаивающий взгляд на Эмму, и глаза их встретились; на лице ее был написан вопрос. Но он тут же продолжил свой путь через залу к выходу, последовав за Эдмундом.

Когда они остались одни и остановились у глиняной печи, еще теплой от дневного хлеба, Эдмунд пробормотал несколько цветистых проклятий, а потом сказал:

– Тебе нужно было просто сбежать с этой девицей и жениться на ней.

– Если бы я сделал это, то в данный момент находился бы рядом с Уфгетом и Вульфом и, видимо, в кандалах. – Он нахмурился. – К тому же интересно, где она сейчас находится. С Эльфхельмом, наверное.

– Или же с ее новым датским господином, кем бы он ни был, – предположил Эдмунд.

– Если Эльгива выдала планы своего отца относительно нее, она явно не имеет желания выходить замуж за этого избранника. – Этельстан вспомнил измученное выражение на лице отца перед концом их разговора. «Я уже сделал то, что было необходимо», – сказал тогда он. Что же именно имел в виду его отец? – Держу пари, что король предпринял какой-то шаг против Эльфхельма, – продолжил Этельстан.

Интересно, что успел сделать отец и какой бедой это должно обернуться для элдормена?

В полночь Этельред стоял в затемненной церкви вместе со своей семьей и придворными. По нефу шла вереница священников с горящими свечами в руках – символами надежды и воскресения. Но когда отблески пламени свечей уже начали падать на алтарь, Этельред краем глаза заметил какое-то движение в тени, отбрасываемой пламенем, как будто там что-то промелькнуло. Его глаза устремились во мрак, и он увидел там своего мертвого брата – темный призрак на фоне сереющих теней с такими же темными намерениями, – который также смотрел на него.

Боль поползла по руке вверх, к груди, и он схватился за плечо, чтобы унять ее. Стоящая рядом Эмма протянула к нему руку, но он отшатнулся от нее. Это был его личный враг – бремя, которое он не мог разделить ни с кем, а тем более – с королевой. Тот уже лишил его двух сыновей и теперь выбирал, кого отобрать из тех, кто еще остался.

Он произнес про себя проклятие, и, словно услышав это, тень растаяла, забрав с собой и боль. Он с благодарностью глубоко вздохнул.

Освободившись от злобных чар своего брата, он поискал глазами Этельстана и Эдмунда и нашел. Их юные лица были освещены свечами, горевшими в их руках. Мысли его вернулись к тому, что произошло час назад, и к заверениям его сыновей в их лояльности. Он мало верил в это. Этельстан – в чем он не сомневался – сейчас закладывал фундамент собственного правления Англией. По крайней мере, сам он поступил бы именно так, будь он на месте Этельстана.

«Амбициозные сыновья, – подумал он, – похожи на диких коней, которых нужно держать в узде – силой, если потребуется». До этого пока не дошло, но обязательно дойдет. Мстительный призрак его мертвого брата, вероятно, будет всеми силами торопить этот день.

А когда день этот все же настанет, сказал себе Этельред, он не должен дрогнуть. Ему придется сделать все необходимое, чтобы удержать свое королевство, даже если это будет стоить ему сыновей.

Глава 8

Эльгива дрожала, когда, заглянув в полумрак небольшой часовни и убедившись, что там никого нет, шагнула внутрь. Она не любила церкви, но ей нужно было где-то подумать, и это казалось самым подходящим местом: здесь можно укрыться от нежелательной компании, а также и от неожиданно налетевшего пронизывающего ветра, гулявшего по двору поместья.

Поплотнее запахнувшись в свой плащ, она подняла глаза на изображение святого Петра, искусно нарисованное на стенке алтаря. Правая рука святого была поднята в благословении, а в левой он держал красивый серебряный ключ. Голову его окружал золотистый нимб, а в волосах с проседью и бороде она улавливала явное сходство с королем Этельредом.

«Интересно, видел ли тот, кто рисовал это, короля? Но главное, – подумала она, ступая по плитам часовни, – гораздо более существенно, увижу ли когда-нибудь короля я сама?»

Когда она заставила себя в очередной раз взглянуть правде в глаза, полумрак вокруг нее, казалось, сгустился. Даже если король послал кого-то спасти ее от замужества с датчанином, означавшего для нее погребение заживо, никому и в голову не придет искать ее в крепости на западной окраине Мерсии. И все же она была именно здесь, несмотря на все ее протесты и заверения, что ей нездоровится и что ее нельзя заставлять ехать так далеко, чтобы посетить пасхальное пиршество у какого-то захудалого местного дворянина.

– Ты чувствуешь себя достаточно хорошо для этого, – рявкнул тогда на нее отец. – А у меня с Идриком дела.

«Да уж, – с горечью подумала она, – дела, состоящие в том, чтобы охотиться, пьянствовать и раздавать друг другу разные обещания». Ничего из этого не имело к ней никакого отношения. Этот Идрик, который совсем недавно появился в поместье отца, оказался, как выяснилось, человеком непростым. Ее отец явно старался склонить его на свою сторону и использовать в каких-то своих целях, заполучив еще одно прочное звено в цепи своих союзников. Это уже само по себе было достаточно стоящей задачей, хотя она догадывалась, что у ее отца, будь он проклят, были в отношении него какие-то более далекие планы, о которых он ей не говорил. Что же касается Идрика, она полагала, что он пригласил их сюда, чтобы добиться благосклонности своего могущественного сюзерена.

Но и это тоже не имело к ней никакого отношения.

Она прошла через полоску света, пробивавшегося сюда через высокое окно, и внезапно у нее в мозгу вспыхнула картина, как они накануне вечером собрались в ярко освещенной зале поместья Идрика. Если он пригласил их в гости, чтобы произвести впечатление на ее отца, то в этом он преуспел. Пир вчера был весьма щедрый и обильный, а сам он обращался с ее отцом с великими почестями. Он даже приятным образом был внимателен и к ней, что несколько смягчило ее после утомительного путешествия через всю Мерсию, которое ей пришлось проделать, чтобы попасть сюда.

По правде говоря, она находила манеры молодого тана настолько обворожительными, что даже начала удивляться, почему раньше не обращала на него внимания. Черноволосый, с аккуратно подстриженной бородкой, со смуглой кожей и темными глазами, он был похож на иноземца, хотя предки его жили в Мерсии уже несколько сотен лет. По крайней мере, он так говорил. Она заметила в его взгляде коварную искорку, из чего сделала вывод, что полностью доверять ему нельзя, – но как раз это интриговало ее в еще большей степени.