Э. Джонстон - Сказки тысячи ночей
– Госпожа! – ахнула служанка, и я подумала, что она сейчас падет ниц. Хорошо, что она хотя бы не убежала в страхе.
– Не обращай внимания, – сказала я. – Божества порой выказывают свое благоволение способами, которые нам не дано понять.
– Да, госпожа, – ответила она, хотя было ясно, что она не больше меня верит в то, что сияние было делом рук божества. Она глубоко вздохнула и встала. – Господин сегодня устраивает большой прием, – сообщила она как ни в чем не бывало. – Начинается звездопад, и он пригласил Скептиков и Жрецов, чтобы обсудить это явление. Он зовет и вас, а сам он сегодня не сможет навестить вас.
Интересно, означало ли это, что на сегодняшний вечер я в безопасности. Если я не пойду, Ло-Мелхиин не увидит меня сегодня и не сможет убить. Но если и пойду, он наверняка не убьет меня на глазах у всех. Я снова почувствовала холод в своих жилах, как после пробуждения, но теперь он был слабее из-за горевшего во мне медного пламени.
Ло-Мелхиин не станет убивать меня своими руками, в этом я была уверена. В нем была какая-то странная сила, равно как и во мне, и я не смогу разобраться в этом, сидя в своей комнате или беседуя с женщинами в мастерской.
– Я пойду, – решила я, и служанка улыбнулась мне.
Она помогла мне надеть легкую утреннюю сорочку, потому что позже мне предстояло готовиться к приему.
Я позавтракала лепешкой с оливковым маслом, а затем меня повели в купальню. Сборы были еще более тщательными, чем в мою первую брачную ночь, – возможно потому, что столь торжественный повод требовал более сложной прически. Несколько часов служанки мыли, терли и скребли меня, разрисовывали хной, заплетали и укладывали мне волосы. В купальне было тепло, и я могла бы вновь погрузиться в видение о ткачихе или даже о голубом небе пустыни, но я боялась, что тогда снова появится странный свет. Я не хотела пугать служанок. Так что я просто сидела, слушая их разговоры.
– В прошлом году господин позвал только Скептиков, – рассказывала мастерица, чьи потемневшие от хны руки наносили рисунки на мою кожу. – Жрецы разозлились, но, конечно же, ничего не сказали.
– Скептики говорят, что звезды на небе – это не божества, а огненные камни, – сказала девушка, которая отвечала за соли для ванны.
– Кто же способен разжечь столь сильный огонь, чтобы загорелся камень? – возразила мастерица по хне. – И как же они не гаснут, коли на небе некому следить за огнем?
– Уверена, у Скептиков есть ответ и на это, – сказала девушка.
– Да уж наверняка, – рисовальщица закончила расписывать мои руки и принялась втирать мне в волосы хну – для запаха, не для цвета. – Но выслушав и их ответы, и ответы Жрецов, мы лучше поймем небеса.
Они продолжали спорить, занимаясь моей прической, а я вопреки собственной воле вновь погрузилась в размышления. В шатрах нашего отца Скептиков не было. Они жили только в городе или в деревнях покрупнее. В отличие от Жрецов, которые могут работать в одиночку, Скептикам нужно общество товарищей, чтобы вести споры по разным сложным вопросам, которые они перед собой ставят. Небольшие деревни готовы освободить от работы людей, которые будут ухаживать за могилами предков и чтить алтари, но редко где найдется человек, которому позволят целыми днями лишь размышлять, какими бы умными ни были его мысли. Я еще не встречала ни одного Скептика, а сегодня мне представится такая возможность.
Я не знала, какие именно полномочия предполагало мое положение во дворце. Слуги считались с моим мнением, и Фирх Камнедар отнесся ко мне уважительно, но я была не уверена, что могу отдавать приказания. Если я заговорю со Скептиком, он может и не удостоить вниманием простую деревенскую девчонку, которой предстоит умереть от рук Ло-Мелхиина, как умерли сотни других до нее. С другой стороны, то, что я до сих пор жива, может показаться ему достаточно интересным, чтобы заговорить со мной. Мне хотелось спросить Скептиков о силе божеств – возможно, им известно, насколько далеко простираются ее границы. Я уже знала ответ Жрецов, но теперь мне хотелось услышать другую точку зрения.
Когда служанки наконец остались довольны моей прической, они принесли мне фруктов, а сами присели отдохнуть, прежде чем внести последние штрихи в мой наряд. Я пыталась привыкнуть к нагромождению тяжелых кос у себя на голове и училась держать чашку, не испортив рисунки хной на руках.
Мастерица по хне внимательно наблюдала за мной, а потом кивнула в знак одобрения.
– Сегодня вы можете особо не волноваться о придворных манерах, госпожа, – тихо сказала она мне на ухо. – На пиру будет лишь свет факелов, а есть будут стоя. Если повезет, все глаза будут обращены к звездам.
– Если повезет, – повторила я и улыбнулась. Она улыбнулась мне в ответ – сперва неуверенно, но потом настоящей искренней улыбкой, когда она поняла, что я не испугана.
Наконец на улице стемнело и настало время одеваться к ужину. Мастерица по платьям распорола сорочку прямо на мне, чтобы не снимать ее через голову и не испортить прическу. Служанки принесли новую сорочку с кружевной спинкой и закрепили ее на мне с помощью тесемок.
– В этой дишдаше можно только стоять, – объяснила мастерица по платьям. – Вы не должны садиться, если рядом нет служанки, которая поможет вам подняться. Пока вы стоите, платье будет держаться, но если сесть, тесемки ослабнут и могут развязаться, когда вы снова пошевелитесь.
Они принесли дишдашу. Я не смогла скрыть свое удивление. Свет от масляных ламп был неровным, но более ярким, чем от сальных свечей, которыми мы пользовались у себя в шатрах. Из-за того, что свет отражался от блестящей плитки на полу, в купальне было светло, как днем. Ошибки быть не могло, но я все же моргнула несколько раз, чтобы убедиться, что ненароком не провалилась в очередное видение.
Ткань была огненно-рыжего цвета с вкраплением золотой нити, которая, как и плитка, сверкала в свете ламп. Тяжелый шелк нежно шуршал, пока мастерица оборачивала его вокруг меня, то и дело останавливаясь, чтобы закрепить застежки, пока ее помощница придерживала остальную ткань. Даже узор на ткани был точно таким, как в моем видении.
– Эту ткань сделали специально под цвет вашего лица, госпожа, – сказала мастерица, очевидно, неправильно истолковавшая мое потрясение. – Но про золотую нить мы ничего не знали. Это сюрприз для всех нас.
– Это точно, – сказала я, осторожно проведя пальцем по ткани. От прикосновения цвета переливались, напоминая легкую рябь в облаках в жаркий летний день, только еще прекраснее.
– Вы будете выделяться даже в темноте, – сказала мастерица по хне. – Похоже, все-таки не все глаза сегодня будут обращены к звездам.
Я молча стояла, ожидая, пока они закончат приготовления. Похоже, восторг по поводу дишдаши окончательно развеял их страхи, что я сегодня умру. Этого страха уже не было и во мне, зато его сменил новый. Мне все еще хотелось поговорить со Скептиком, но теперь придется быть еще осторожнее в своих словах. Я никогда не слышала, чтобы кто-то при жизни видел будущее. Иногда божества давали людям намеки, но всегда очень туманные. Мое же видение было поразительно точным. Я закрыла глаза и вновь попыталась представить себе ясное небо пустыни, как делала уже столько раз с тех пор, как попала сюда. Оно появилось передо мной по первому зову, но на сей раз все было иначе.
Небо было по-прежнему синим, а песок – золотистым, но теперь я различала в них четкий узор. Никогда прежде я не видала, как соткано небо, как песок вплетается в общий орнамент и как они сшиты в одно целое по линии горизонта. Мое сердце забилось чаще, и сперва мне показалось, что это от страха. Но, открыв глаза, я увидела, как смотрят на меня служанки – будто я и впрямь настоящая королева. И тогда я поняла, что чувство, разливающееся по моим жилам, – это вовсе не страх.
III
Ло-Мелхиин хорошо знал ту, самую первую. Он знал, как она выглядит. Знал ее запах. Изгиб ее улыбки. Он запомнил ее надолго, ибо любил ее. Я же запомнил ее, потому что похитил ее.
Она была ниже его ростом, а лицо ее светилось радостью на протяжении всей свадебной церемонии и пиршества. Люди тогда еще не знали, что ее ждет. Они даже не подозревали. Они знали лишь, что Ло-Мелхиин счастлив жениться, а земли их наконец избавлены от дурного правления его отца. Они не понимали, что за это придется заплатить. Ло-Мелхиин, разумеется, знал. Он кричал и неистовствовал, но не мог остановить меня.
Когда все угощение было съедено и все песни спеты, Ло-Мелхиина и его невесту отвели в нарядные покои, убранные шелками и залитые лунным светом. Ло-Мелхиин стоял в центре бледного пятна на полу, и когда она подошла к нему, ее темные волосы сочились ярким цветом на фоне серебристого сияния. Ночной воздух был прохладным, а прикосновение ее губ – горячим. На мгновение чувства завладели Ло-Мелхиином. Он прекратил свои беззвучные крики, целиком отдавшись ее прикосновению и поцелую. Но когда я крепко сжал его руки на ее тонкой талии, он опомнился и снова закричал.
