Мари-Бернадетт Дюпюи - Возлюбленная кюре
«Господи, ну и вид у нее! – думала в это время “хорошенькая мещанка”. – Пугало огородное в истрепанной соломенной шляпке! Ролан будет разочарован!»
Сюзанна принесла стакан воды, подождала, пока гостья напьется, и вернулась в кухню. В коридор из приемной вышел доктор. Заметив на пороге незнакомую даму, он досадливо махнул рукой.
– Если эта дама пришла на консультацию, Матильда, я ее не приму! – сердито произнес он звучным голосом. – Я пообедаю и поеду к нашему другу нотариусу в Ла-Брус. Он все еще хворает и на рассвете прислал слугу с просьбой его навестить.
– Думаю, твой обед готов, Колен. А я выйду ненадолго – провожу мадам Менье к дому кюре. Это его новая служанка.
– Вот как? – удивился доктор. – Я уже и забыл, что он подыскивал себе прислугу.
Приятного слова для посетительницы у де Салиньяка не нашлось. Он повернулся и удалился в столовую.
Для Анни Менье такой холодный прием стал очередным маленьким разочарованием. Его супруга манерами не блещет, да и сам доктор, похоже, счел ее прибытие в городок событием малозначимым. «Господи, надеюсь, что хотя бы мой хозяин будет добрее, чем эти люди!» – думала она. Ей вдруг стало страшно.
* * *Кюре Ролан Шарваз наблюдал через окно за идущими к дому женщинами, которые составляли между собой разительный контраст. В платье цвета слоновой кости, вся в кружевах и оборках, белокожая Матильда выглядела хрупкой и грациозной. Что касается новой служанки, то одежда у нее была черно-серая, а лицо – красное и блестящее от пота. Это была женщина очень тучная, с бесформенной фигурой.
Впрочем, отметил он про себя, одета она строго и чисто. Услышав стук в дверь, кюре Шарваз поправил воротничок сутаны, провел рукой по волосам и принял серьезный, чуть задумчивый вид, какой, по его мнению, и надлежало иметь честному священнику. Гостей он встретил легкой улыбкой.
– Здравствуйте, господин кюре! – проговорила Анни. – Ох и крутая у вас лестница! Да и дорога от почтовой станции нелегкая, все время в гору! Но мне повезло встретить местного учителя, он помог нести саквояж. А мой сундук с бельем привезут послезавтра.
– Здравствуйте, дамы! – приветствовал посетительниц Шарваз, но смотрел он при этом на стоявшую сзади Матильду. – Входите, входите и присаживайтесь. Первым делом надо познакомиться. Вас ведь зовут Анни Менье, верно?
– Именно так. Вдова Менье. Муж мой умер пятнадцать лет назад, мир его праху! Надеюсь, в ваших краях мне понравится, потому что в Ангулеме жаловаться было не на что. Соседи, соседки, рынок по субботам… И сын мой, Эрнест, там живет. Он теперь у меня портной. Хорошее ремесло! А зять, муж моей дочки Эльвины, парикмахер, и тоже в нашем квартале. Но я все болтаю, все болтаю… Может, мадам де Салиньяк спешит? Может, вам надо поговорить?
– Нет, я никуда не спешу, мадам Менье. Можно, я буду называть вас по имени? – спросила Матильда.
– Конечно! Меня это не смущает.
Анни не могла не заметить, как переменилась супруга доктора, едва переступив порог пресбитерия. Теперь она была сама любезность, до фамильярности. Про себя вдова решила, что так она хочет показать кюре свою скромность и добронравие.
Шарваз, присев за стол напротив, слушал ее с безмятежным видом. Эта полная дама ему совершенно не нравилась. У нее был цепкий взгляд сплетницы и слишком хорошо подвешенный язык. «Матильда здесь, в моем доме, но я не могу уложить ее в постель! Проклятье, а ведь мы сами ввязались в это дело!» – злился он.
В разговоре образовалась пауза, и Анни воспользовалась ею, чтобы как следует рассмотреть своего нанимателя. Для священника он был, пожалуй, слишком молод и больше походил на тех крепких крестьянских парней, что работают в поле, нежели на кюре, посвятившего жизнь служению Господу.
– Анни, я покажу вам вашу комнату, – предложила Матильда. – Дверь слева от камина. В шкафу вы найдете постельное белье, им можно пользоваться. Я хорошо знаю дом, поскольку мы приводим сюда сына на уроки Закона Божьего и мне часто приходится забирать его с чердака, где он обожает прятаться. Думаю, вам следовало бы немного отдохнуть с дороги. Насчет ужина не беспокойтесь, сегодня вечером господин кюре ужинает у нас.
Служанка вздохнула с облегчением. Ей очень хотелось прилечь и подумать об обустройстве на новом месте. Она присела на кровать с провислой сеткой и непривлекательного вида матрасом. Прикроватный столик, деревянный платяной шкаф, паркет в плохом состоянии… Впрочем, на лучшее она и не рассчитывала.
* * *А Ролан Шарваз в это время пребывал в скверном расположении духа. Он не видел возможности удовлетворить свое вожделение. Когда Матильда вернулась, он даже не встал из-за стола. Подперев голову руками, он посмотрел на нее и улыбнулся. Эта кривая усмешка Матильде не понравилась. Она наклонилась и поцеловала его в губы.
– Что с тобой такое? – спросила она его на ухо.
– Я расстроен, – ответил он также тихо. – Не следовало приходить с ней. Для меня пытка – видеть тебя и не иметь возможности прикоснуться. Что мы теперь будем делать?
Обрадованная этим доказательством любви (а она воспринимала это именно так), Матильда хотела поцеловать его снова, но он резко встал.
– Благодарю вас, мадам, за то, что проводили мою служанку, – проговорил Ролан Шарваз громко. – Очень жаль, но я не могу принять ваше любезное приглашение.
Матильда с изумлением уставилась на него, на ее лице появилась гримаска испуга. Шарваз указал на дверь соседней комнаты, как если бы Анни Менье могла слышать их приглушенный разговор. Разочарование было горьким, однако она подчинилась воле любовника.
– Мой супруг огорчится, узнав это, отец Ролан, – ответила она звонко. – Завтра у Жерома урок, Сюзанна его приведет.
Она порывисто прижалась к кюре и обняла его за шею.
– Я выйду в сад к одиннадцати вечера. Колен в это время уже спит. Приходи, сжалься надо мной! – выдохнула она ему в висок.
– Хорошо, я приду, – ответил он в той же манере.
Матильда вышла из пресбитерия, уже сомневаясь, что поступила правильно. Присутствие служанки в доме – это, конечно, залог их с Роланом безопасности, но не станет ли она неодолимым препятствием для их страсти?
В саду де Салиньяков, в тот же вечерКюре уже начал терять терпение. Церковный колокол давно пробил одиннадцать, а Матильды все не было. Свет молодого месяца освещал сад, в котором, тем не менее, можно было отыскать не один темный закуток.
«Чем она может быть занята? Свет в доме давно погас, – размышлял он про себя. – Новая служанка храпит в своей комнате. Не пойдет же она проверять среди ночи, дома я или нет!»
В задумчивости он остановил взгляд на кресте возле кустов боярышника. Белый камень надгробия словно отражал слабый свет звезд – грустное напоминание о быстротечности человеческой жизни. «Да, жизнь коротка! Так стоит ли лишать себя лучшего, что в ней есть?» Уходить, лишать себя удовольствия, на которое он рассчитывал, не хотелось.
Тихий стук привлек его внимание. Дверь дома приоткрылась, выпустив наружу тонкий женский силуэт. Матильда бежала к нему навстречу – в ночной сорочке, с голыми руками и растрепанными волосами. Прежде ему не доводилось видеть ее такой. Всегда в платье, с сережками в ушах и кольцами на пальцах, с затейливой прической, скрепленной бесчисленными шпильками… Теперь же она явилась ему такой, какой ее мог видеть только муж, когда они ложились спать.
– О, ты еще тут! – прошептала она. – Я боялась, что ты ушел! Ты весь в черном, я едва могу различить твое лицо. Ролан, любовь моя, Жером проснулся. Он увидел дурной сон, и мне пришлось подождать, пока он снова заснет.
Она обняла его, дрожа всем телом и ожидая поцелуя – того властного поцелуя, который сводил ее с ума.
– А муж?
– Я часто встаю среди ночи и иду в комнату к сыну. Колен не удивится, если вдруг проснется и увидит, что меня нет. Ролан, я пришла, и у нас совсем мало времени! Не будем тратить его понапрасну!
Он обнял ее, возбужденный едва прикрытой наготой. Крепкие руки горца моментально скользнули под тонкую ткань ночной сорочки. Кожа Матильды была теплой и гладкой, как атлас, но у него не оставалось времени на ласки.
– Я так тебя люблю… – пробормотала молодая женщина, когда он уложил ее на траву.
Объятая сладострастием, Матильда забыла обо всем, что могло омрачить ее радость: что любовник носит сутану, что в пресбитерии теперь обитает Анни Менье и что рискованно предаваться преступной любви в собственном саду.
Объятия их были недолгими. Шарваз встал и помог любовнице подняться.
– Возвращайся поскорее, – приказал он.
– А ты придешь сюда завтра вечером? – с мольбой спросила она.
– Не могу обещать. Кюре должен быть в распоряжении своих прихожан днем и ночью. Если за мной придут и выяснится, что я не дома, последствия будут самыми плачевными.
– Но сейчас лето, и надо этим пользоваться! Ролан, ночи такие теплые, такие прекрасные… А в субботу ты будешь ужинать у нас. Мы сможем немного побыть вместе, и я прикажу приготовить все самое вкусное!
