Укрощение королевы - Грегори Филиппа

– Да, – спокойно отвечаю я. – Всем известно и то, что король благословил этот союз.

– Вот только им не нужен был сам этот почетный союз. Совсем! Они собирались выдать ее за Томаса замуж – и тут же наставить ему рога! Что вы на это скажете?

Мысль о том, что кто-то замышлял причинить ему боль, отозвалась во мне почти физической болью. Я знаю, что такое стыд, и никогда не пожелаю его Томасу.

– Мне нечего об этом сказать. Что именно они собирались сделать?

– Они собирались выдать ее за Томаса и попросить вас принять ее к себе на службу, сделать ее своей фрейлиной. Это дало бы ей доступ ко двору. И что, по-вашему, она собиралась делать дальше?

Предо мною постепенно складывается картинка. И тогда я думаю: «Какими же мерзкими должны быть эти люди, эти подлецы…»

– Конечно, я бы ее приняла. Дочь Говардов, жена Сеймура… я не могла бы ей отказать.

А про себя я подумала, что сделала бы что угодно, чтобы Томас чаще бывал при дворе и я могла его видеть. Даже если б это стоило мне ежедневного общения с его женой. Даже это. Но они собирались использовать меня в том, чтобы причинить ему боль.

– Они собирались поставить Мэри прямо перед носом у короля, – она немного отодвигается назад, чтобы посмотреть на мою реакцию. – Чтобы она заняла ваше место.

– Каким образом она могла меня заменить? – холодно спрашиваю я.

– Она должна была флиртовать с королем, соблазнять его, переспать с ним или выполнить все, на что он еще способен. Она должна была стать его maîtresse en titre, его официальной фавориткой, старшей шлюхой. Они сказали, что уж это точно могут ей обеспечить. Тогда вы отошли бы на второй план, а она пользовалась бы всем его вниманием. В итоге вы бы уехали и жили где-то в другом месте, а она заправляла бы двором. Но они еще сказали, что если б ей хватило ума, то у нее могли бы появиться совсем иные перспективы, куда более привлекательные.

– И что же может быть более привлекательным? – спрашиваю я так, словно не догадываюсь, куда она клонит.

– Они сказали, что, если б она была умной, возбуждала у короля желание, не перечила ему и делала то, что ей говорят, тогда они смогли бы избавиться от вас и женить короля на ней. И тогда она вернула бы все королевство к старым традициям, и ее двор стал бы настоящим центром веры. Как ваш, только много лучше, как они сказали. Они имели в виду возвращение к папству. И что после смерти короля она стала бы приемной матерью принцу Эдварду, а герцог Норфолк – лордом-протектором и правил бы королевством до той поры, пока Эдвард не войдет в возраст. А дальше он управлял бы Эдвардом просто с помощью силы привычки. Мэри должна была вернуть короля в лоно римской церкви, восстановить церкви и монастыри в Англии и со временем стала бы вдовствующей королевой в королевстве с католическим вероисповеданием, – завершает свой рассказ Анна, сияя глазами и глядя на меня со смесью ужаса и скандальной радости.

– Но король же был ее свекром, – тихо протестую я. – Она была замужем за его сыном. Как они собирались выдать ее за него замуж?

– Им не было до этого никакого дела! – восклицает Анна. – Неужели вы думаете, что Папа поскупился бы на разрешение? Если невеста возвратила бы Англию в его объятия? Они же черти, им нет никакого дела до других людей, лишь бы король снова вернулся к ним.

– В самом деле, наверное, так и есть, – тихо говорю я. – Если то, что ты говоришь, – правда. А что, по их мнению, должно было произойти со мною, когда хорошенькая Мэри оказалась бы в королевской постели?

Анна пожимает плечами. Ее жест говорит: «А что, по-твоему, происходит с нежеланными королевами Англии?»

– Наверное, они думали, что вы согласитесь на развод, или же вам могли предъявить обвинение в ереси и измене.

– И тогда смерть? – спрашиваю я. Даже сейчас, пробыв королевой почти три с половиной года и пройдя через опасности каждого дня такой жизни, я никак не могу поверить в то, что человек, знающий меня, ежедневно видящий меня за столом, целующий мне руку и клянущийся в преданности, может спокойно планировать мою смерть.

– Это Норфолк называл вас ученицей Анны Эскью, – говорит она. – Что делало вас еретичкой, а это обвинение всегда каралось смертью. Это он вместе с Гардинером настраивал короля против вас, называя вас змеей. Этот человек не заботится о мелочах.

– Каких мелочах?

– Смерть женщины – мелочь для таких, как герцог. Вы знали о том, что именно он вынес смертельный приговор обеим своим племянницам? Он сам задумал сделать их королевами и, когда все пошло наперекосяк, послал их на эшафот, лишь бы оградить себя от подозрений.

В этом дворце жизнь женщины ничего не значит. Каждой королеве предшествовала ее хорошенькая отставная коллега, превратившаяся в привидение.

– А что происходит сейчас?

– Король прислушивается к нашим советам, советам Сеймуров, – говорит она, не в силах скрыть свою нарастающую гордость. – Томас и Эдвард сейчас с королем. Я жду, что они расскажут мне всё перед ужином, и тогда я расскажу всё вам.

– Уверена, что король расскажет мне обо всем сам, – говорю я, чтобы напомнить ей, что я – королева Англии и жена короля, восстановленная в своих правах. Иначе Анна станет думать обо мне так же, как Говарды, да и весь двор, считающий меня временной фигурой на троне королевы, женщиной, с которой можно развестись или избавиться от нее, убив в любое мгновение.

Я одеваюсь и привожу себя в порядок самым тщательным образом, отослав одно из платьев обратно и сменив манжеты. Сначала я решаю надеть королевский пурпур, но потом замечаю, что этот роскошный цвет делает меня бледной, а я сегодня хочу выглядеть молодой и прелестной. Я отказываюсь от пурпура в пользу своего любимого красного, с золотистым нижним платьем и красными рукавами с золотыми прорезями. Я опускаю ворот платья, чтобы его квадратный вырез подчеркивал мою гладкую кожу и рыжеватые локоны в красном арселе. Затем надеваю рубиновые серьги и золотой пояс и браслеты. И, наконец, подкрашиваю щеки и губы розовым.

– Ты прекрасно выглядишь, – замечает Нэн, несколько удивленная моими усилиями.

– Хочу показать Говардам, что у этого двора уже есть королева, – спокойно отвечаю я, и Нэн смеется в ответ.

– По-моему, у нас не было бы счастья, да несчастье помогло, – говорит она. – Слава Богу, что они не смогли договориться и Томас Сеймур так и не привел Мэри Говард ко двору.

– Да, – говорю я, стараясь не вспоминать о том, что он уже был готов жениться на ней. – Он нас спас.

– Однако это снова делает его холостяком, – замечает она. – Никто не возьмет в жены Мэри, когда ее отец и брат сидят в Тауэре, а сама она дает показания против них, чтобы спасти свою собственную шкуру. А Томас растет в положении день ото дня. Его семья стала самой знатной в королевстве, и король любит его. Теперь Томас может выбрать почти любую невесту.

Я киваю. Конечно, он и женится на Елизавете, если король даст ему свое благословение. Тогда Томас окажется в родстве с третьим наследником трона Тюдоров, а я буду танцевать на его свадьбе. И мне придется думать о нем, как о своем зяте.

– Кто знает, – легко отвечаю я, киваю барышням, чтобы те открывали двери, и мы выходим из спальни в приемную. И тут я вижу его. Он поворачивается на звук открывающихся дверей, и я понимаю, что он ждал меня. Вот он, прямо передо мной.

Когда я вижу его, со мною происходит нечто странное, словно я не вижу и не слышу никого, кроме него. Я даже не слышу обычного гомона в комнате. Все похоже на сон, скачок во времени, словно мои часы остановились, все внезапно исчезали из комнаты и остались только он и я. Томас поворачивается и видит меня, а я не вижу больше ничего, кроме его карих глаз и улыбки, его взгляда, словно он тоже не замечает никого другого, кроме меня. Я думаю, хвала небесам, он все еще любит меня, а я люблю его, иначе мужчина не может улыбаться так тепло и смотреть так ласково, если только он не любит идущую навстречу ему женщину, протягивающую ему руку.