Сара Бауэр - Грехи дома Борджа
– Ну и цирк, – сказал Гидеон вместо приветствия, замахиваясь громоздкой корзиной, которую нес в руке, чтобы стукнуть маленького мальчишку, собиравшегося срезать мой кошелек. Он промахнулся, и мальчишка убежал прочь попытать счастья в другом месте.
– Здесь всегда так.
– Я бы с удовольствием повел вас к северу от города. Там лучше клюет, но земля принадлежит герцогу. К сожалению, придется немного пройти пешком.
Гидеон взял меня за локоть, мы обошли спорящих и разбитый сыр, выбрались за ворота и направились к общественному доку, где раздавался звон колоколов, громкие голоса, скрип снастей о мачты и стук монет о столы, за которыми сидели оптовики и сборщики налогов. В воздухе стоял острый запах рыбы и смолы. Над нашими головами кричали чайки, и, взглянув вверх, я вдруг осознала бескрайность неба, простиравшегося и здесь, и над Карпи, Непи, Неттуно и Римом, вплоть до Испании, Иерусалима, Нового Света и царства Престера Джона. В нем было все, что я знала, и все, что еще предстояло узнать. Мне показалось, будто оно трепещет, как огромный навес, раздуваемый ветром, но, наверное, это меня закачало, потому что Гидеон крепче сжал мой локоть и спросил, хорошо ли я себя чувствую.
– Толпа, – произнесла я, – да и жарко.
– Прекрасный день для рыбалки. Безветрие и теплая погода привлекают в это время года мух-однодневок.
Я рассмеялась.
– С тем же успехом вы могли бы говорить по-турецки.
– Ваше невежество поражает. Неужели ваш отец не подумал о том, чтобы вас просветить?
– Я городской ребенок, Гидеон. Выросла в Риме.
– В Риме есть река.
– Но никто не захочет есть пойманную в ней рыбу.
– А Мантуя маленький городок, вокруг которого множество озер.
– Поэтому вы ухаживали за девушками на берегах водоемов? – Я решила его поддразнить.
– В основном в лодках, – ответил Гидеон, и было совершенно непонятно, шутит он или серьезен.
Когда мы проходили мимо частного причала герцога, опустевшего теперь, когда он увел свой буцентавр в Венецию, с аккуратно скрученными швартовыми и приспущенным штандартом рода Эсте, вяло болтавшимся на шесте, Гидеон попросил:
– Расскажите мне о Джулио д'Эсте.
– Зачем?
– Он посылал за мной. Говорит, что видел медаль, которую я изготовил для герцогини, и хотел бы дать мне заказ.
– Так вот почему я тут. – Я высвободила руку и поднялась по склону берега, чтобы увеличить расстояние между нами.
Гидеон даже не попытался подойти ко мне, а просто заговорил громче, как плохой актер, желающий докричаться до публики в задних рядах.
– Задумайтесь на минуту, прежде чем проявлять высокомерие, Виоланта. Когда я пригласил вас на рыбалку, еще никто не видел законченной работы, даже герцогиня. Все это произошло только вчера.
Разумеется. Что со мной случилось? Неужели мой разум уехал в Карпи вместе с сыном? Или еще дальше, с моим бывшим возлюбленным?
– Вот. Здесь хорошее место.
Он остановился там, где река начинала сужаться и над ней нависли ивы, погрузившие в воду белокорые ветви с молодыми, острыми, серебристо-зелеными листочками. Гидеон поставил корзину, а удочки пристроил рядом на березовой рогатине, я же топталась на травянистом краю, гадая, что легче отстирается – пятна травы или речной ил. На мне была шелковая юбка – для такой теплой погоды шерстяное платье не годилось, – и хотя она была не самая лучшая, мне очень нравился ее насыщенный синий цвет и вышитые в мелкий цветочек вставки, которые я сама сделала. Гидеон моментально сообразил, что к чему, и, как по волшебству, вынув из корзины одеяло, расстелил у моих ног.
– Садитесь, – сказал он и извлек из необъятных недр корзины сначала целую коллекцию мелких коробочек непонятного назначения, а затем еду, которой хватило бы накормить целую команду рыболовного судна. Чудесные белые булочки, свежие сыры, фрукты выстраивались на одеяле в длинную череду, словно он опустошал рог изобилия. – Я не знал, что вы любите, – пояснил Гидеон, – поэтому принес все.
– Вижу. – Я постаралась изобразить благодарность, но на самом деле меня глодало чувство вины. Такое угощение наверняка ему не по средствам, даже при обещанном заказе от Джулио.
– Однако вам придется отработать еду. – Присев на корточки, он открыл одну коробочку и достал свинцовую дробь. Из другой коробочки появились крошечный крючок и перья, похожие на те, что украшали его шляпу. Все это Гидеон привязал к одной из лесок, затем проделал то же самое с другой. После чего приблизился к краю воды и велел смотреть внимательно, как правильно закидывать удочку. – Сначала нужно оглянуться. Нет более глупого зрелища, чем рыбак, у которого леска запуталась в дереве. Потом вы должны представить, будто у вас в руках не удочка, а пружина. Вы нагружаете ее весом лески и выстреливаете прямо в воду.
Я старалась следить во все глаза, обращая особое внимание на угол отвода удочки при замахе назад, натяжение лески и тысячу других деталей, но все мое строптивое существо воспринимало лишь одного Гидеона, его нескладный силуэт на фоне сверкающей воды, неожиданную грацию движений, сосредоточенный наклон головы, забавный нескрываемый восторг от каждой выловленной рыбки, пусть даже самой мелкой. В общем, я оказалась плохой ученицей. Леска у меня путалась, забросы были короткими, а когда мне показалось, что клюет, я выудила старый башмак.
– Толку от него никакого, – заметил Гидеон, – если не удастся найти к нему пару.
Я была настолько разгоряченной и раздосадованной, что уже не могла оценить его юмора. Отшвырнув удочку, я взобралась на склон, чтобы сидеть на одеяле и обижаться. Корсет растирал тело, под шапочкой чесалась от пота голова. Глядя на то, как река лениво огибает извилистые берега, серебряные рыбки выскакивают из воды, охотясь за бирюзовыми стрекозами, описывают широкие низкие дуги ласточки и стрижи, я захотела искупаться, стать частью бесхитростной природы с ее простыми потребностями. А если хотя бы снять шапочку, сбросить туфли, стянуть рейтузы и охладить ноги в воде? Думая, что Гидеон поглощен рыбной ловлей, я беспечно подняла юбки до колен, чтобы расшнуровать рейтузы. Внезапная тишина, когда вокруг словно все перестало дышать, заставила меня поднять голову и увидеть, что он за мной наблюдает. Мне стало еще жарче, несмотря на распущенные волосы и голые икры.
Гидеон отложил в сторону удочку и полез вверх по склону ко мне. Еще в начале рыбалки он снял дублет. На нем осталась рубашка, такая потертая, что сквозь ткань четко проступали темные круги сосков и волосяное пятно на груди. Пока Гидеон взбирался по склону, из расстегнутого ворота выскочило золотое украшение на цепочке. Я хотела прикрыться, но руки отяжелели в изнуряющей жаре. Он опустился передо мной на колени, его лицо, обрамленное темными кудрями, было как у слегка побитого ангела, но тела земных мужчин не эфемерны, и намерение его было вполне очевидным. Протянув руку, Гидеон коснулся моей коленки кончиками пальцев, потом взялся за край юбки и натянул до земли.– Никогда не знаешь, – сказал он, – кто может пройти мимо.
Мне стало стыдно и даже показалось, будто я вижу лицо смеющегося надо мной Чезаре, который сидит в своем замке в Испании. Это ты меня сделал такой, мысленно огрызнулась я, в ту же секунду сообразив, что он наверняка сказал бы: мы сами делаем себя.
– Слишком жарко.
У Гидеона хватило такта пропустить мимо ушей мое неубедительное объяснение.
– Давайте поедим, – предложил он, – пока не стало еще жарче. – Гидеон опустился на одеяло, закатал рукава и протянул кусок хлеба с высоким холмиком сыра и оливок. – Боюсь, не так элегантно, как за обеденным столом герцога. – Рука его дрожала.
Насытившись, мы лежали бок о бок на засыпанном крошками одеяле, закрыв глаза. Журчала река, в сетке Гидеона изредка всплескивала пойманная рыба. В полуденной жаре перестали петь птицы, и в доках ниже по течению наступила тишина. Сквозь закрытые веки солнечный свет казался красными бликами. Если бы не ровное дыхание Гидеона, я бы могла представить, что осталась одна на целом свете. Вскоре я почувствовала, как моей руки слегка коснулась ладонь Гидеона – это был осторожный жест, напоминавший дуновение ветерка.
– Виоланта.
– Что?
– Как тебя зовут на самом деле?
Закрывшись в своем одиночестве, я могла бы легко ему ответить, все равно что самой себе. Однако, когда в сознании всплыло мое прежнее имя, я вдруг засомневалась, смогу ли произнести его вслух.
– Я хотел бы знать, – настаивал Гидеон, уловив мою нерешительность.
– Зачем?
– Потому что Виоланта – жестокое прозвище. Мне больно, что приходится им пользоваться.
– Это всего лишь шутка, Гидеон. – В свое время прозвище выбрали удачно, стоило мне однажды нарушить слово и не ответить на приглашение посетить скачки, как я потом не раз за это расплачивалась. Так что теперь я не собиралась нарушать никаких обещаний. – Меня зовут Эстер Сарфати.
