Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема. Книга 2
— Не надо, миссис Пайн, не надо…
Несколько минут мужчина и женщина молчали.
— Извините, миссис Пайн, вы бы не могли показать мне квартиру Сильвии. Возможно, я кое-что заберу. А, может быть, если вы будете так добры, я снял бы эту квартиру себе.
— Конечно! Конечно, мистер Харпер, с удовольствием.
Женщина стала тяжело подниматься по неширокой лестнице.
— Я открою дверь своим ключом.
Миссис Пайн зазвенела связкой ключей.
— Я вам очень благодарен! — сказал Деннис.
— Мы посидим в мансарде и подождем мисс Макфейл. Я думаю, что вам обязательно надо переговорить с ней. Может, она что-нибудь знает о родственниках Сильвии и чем-нибудь поможет вам.
Женщина поднималась все выше и выше, останавливаясь на ступеньках, чтобы отдышаться…
Наконец, они остановились на верхней площадке лестницы.
— Вот ее дверь.
Миссис Пайн открыла замок и пропустила вперед себя Денниса Харпера.
Деннис огляделся. Именно так он представлял себе жилище Сильвии.
В нем не было ничего лишнего, никакой претенциозной роскоши. Только самое необходимое. Но, вместе с тем, мансарда не выглядела убого.
У стены под окном, выходящим во двор, стояли металлические скульптуры Сильвии. На торцовой стене висело несколько акварелей.
Деннис узнал скульптуры. Вот именно эту Сильвия вырезала в гараже Роберта. Женский профиль.
Деннис подошел и погладил обгоревший металл рукой.
— Знаете, мистер Харпер…
Деннис оторвался от скульптуры и повернулся к хозяйке дома.
— Сильвия как-то говорила мне, что у нее есть родственники не то на северном, не то на западном побережье. На самом берегу океана. Какая-то ферма… Вроде бы, это брат ее отца… Но я точно не могу припомнить…
Миссис Пайн устало опустилась на стул. Ее руки мелко дрожали, и связка ключей звенела. На глазах у старой женщины появились слезы.
Деннис Харпер присел возле стола.
— Если разрешите, я закурю, — спросил он.
— Конечно, — закивала головой женщина. — Я бы тоже закурила, если вы меня угостите. Свои сигареты я оставила внизу.
Деннис распечатал пачку и угостил миссис Пайн. Та долго не могла прикурить. Кончик сигареты подрагивал в ее пальцах, и огонек зажигалки Денниса все время скользил мимо.
Наконец, миссис Пайн сумела унять дрожь в руках и жадно затянулась.
— Мистер Харпер, наверное вам кажется, что я неискренна?
— Почему же?! — удивился Деннис. — Я вижу, как вы переживаете из-за гибели Сильвии.
— Всем почему-то кажется, что домовладельцы — жестокие люди, — миссис Пайн часто затягивалась сигаретой. — Все считают, что они только и норовят ободрать своих жильцов… А на самом деле… Посмотрите на меня, мистер Харпер, разве я похожа на жестокого человека?
Деннис улыбнулся. Назвать миссис Пайн жестокой было очень трудно, настолько добродушным было у нее лицо.
— Я так привыкаю к своим жильцам, — продолжала миссис Пайн, — что мне, поверьте, мистер Харпер, даже неудобно брать с них деньги.
Иногда мне кажется, что они члены моей семьи.
Ведь у меня нет детей, — сказала миссис Пайн. — А мой муж умер десять лет тому назад, оставив мне этот дом.
Это единственное, что есть у меня в жизни.
Если бы я могла, то не брала бы с жильцов ни доллара платы. Мне просто приятно быть среди людей. Я даже разрешаю и держать собак и кошек. Хотя это не принято, а я сама не люблю животных. Но если люди хотят — то пусть.
— Вы абсолютно правы. Абсолютно правы, миссис Пайн.
— А знаете, у меня на втором этаже живет старый капитан. Когда-то он плавал. Но вот уже лет пятнадцать, как его списали на берег. Так вот он, вы себе не можете представить…
Деннис посмотрел на женщину, которая увлеклась рассказом и понял, что не часто ей представляется возможность поговорить…
— …так вот, этот капитан держит у себя большую обезьяну. Я хотела сначала запретить ему это, а потом сжалилась. Я подумала, что старый одинокий человек, никого у него нет… И вы представляете, мистер Харпер, этот мой капитан разговаривает со своей обезьяной, как с человеком. Он может с ней говорить часами. Он даже читает ей газеты и книги…
А обезьяна сидит напротив его в кресле и слушает. Вы можете себе представить такое?
Деннис пожал плечами.
— Так вот, все жильцы были против, когда узнали, что капитан завел себе такого друга, а я сказала, что пусть живет, если она не будет беспокоить остальных. И все согласились…
И капитан доволен, и я довольна… Надо же помогать людям, заботиться о них… Вот я и забочусь…
— Извините, миссис Пайн, а чем занимался ваш муж?
— Вначале, мистер Харпер, он занимался торговлей недвижимостью, и его дела шли в гору очень быстро. Он довольно скоро скопил деньги и купил уже не для других, а для себя этот дом.
Мы сделали ремонт и поселили жильцов… А потом мой муж заболел. И больше не мог работать.
— А что с ним случилось? — спросил Деннис, чтобы как-то поддержать разговор.
Миссис Пайн оживилась. Она, как все женщины, любила поговорить о болезнях, своих и чужих, и Деннис уже был не рад, что затронул эту тему.
— Я не помню названия, у него что-то стало с нервами. Все время тряслись руки… А представляете, что такое для маклера трясущиеся руки?! Невозможно подписать ни один из документов… Вначале он заказал себе трафарет и под него ставил свою подпись… А потом он стал совсем слаб, и даже этого уже не мог сделать. Он сидел целыми днями в инвалидной коляске… Она и теперь стоит у меня в квартире. Я никак не решусь ее выбросить или продать… Он мог целый день сидеть и смотреть на улицу, а потом всю ночь рассказывать мне, что произошло у нас в квартале…
Он знал всех в лицо, каждого по имени… Кто чей родственник…
— Миссис Пайн, — перебил ее Деннис, — может быть вы постараетесь вспомнить, были ли все-таки у Сильвии какие-нибудь родственники? Возможно приходили письма, телеграммы, поздравительные открытки?
Миссис Пайн задумалась.
— Да, приходили. Но я ведь не очень любопытная женщина. Я не смотрела на адрес… А если бы и смотрела, то в моем возрасте, сами понимаете, очень тяжело что-либо запомнить. Так что уж не обессудьте, мистер Харпер… Об этом более точно вам скажет Тереза. Они были с Сильвией очень близки. Хотя, как мне кажется, у Сильвии очень близких друзей не было. Она часто мне жаловалась на это… Вот, разве что вы… Она о вас мне рассказывала. И еще был какой-то Роберт…
Тут домоправительница спохватилась, что не очень удобно называть при одном мужчине имя другого…
— Это мой друг и друг Сильвии. Роберт Халинген — чудесный человек.
