Пат Бут - Будь моим мужем
А где-то вдали отсюда, точнее – в Санта-Фе, сидит перед телевизором Чарльз Форд. И смотрит передачу. Любопытство не даст ему отойти от телевизора. И если только у него есть сердце и он был хоть немного неравнодушен к ней, он неминуемо испытает боль. Вот и отлично! Это кое-чего да стоит! Она хотя бы отчасти отомстит за свою прогулку в страну любви с обманщиком, для которого предательство – вторая натура.
В ее микрофоне раздался голос из аппаратной:
– Что случилось, Рейчел? Дара речи лишилась?
Ничего она не лишилась. Там, в аппаратной, они даже не предполагают, что сейчас будет. Им всегда хочется высокого зрительского рейтинга. Ну что ж, они его получат. Такой показатель у ее передачи наверняка будет впервые. Рейчел почувствовала, как в ней закипает ненависть к Чарльзу с горьковато-сладким привкусом мести. Еще какую-то долю секунды она помедлила.
– Я передумала, Мэтт!
В студии повисла тишина.
– Что? – переспросил он.
Рейчел видела, как начала приливать кровь к его лицу. Даже загар не мог скрыть этого.
– Насчет твоего предложения, – пояснила она.
Мэтт никак не мог справиться со своим замешательством.
– Рейчел! – снова прозвучало у нее в микрофоне.
Но мысленно Рейчел находилась сейчас в пустыне. Чарльз слушает это там.
Мэтт Хардинг рассмеялся. Ничего себе шуточки в прямом эфире! Да уж, ошеломила, нечего сказать. Молодчина! Он ожидал сюрприза, но, конечно, ничего даже отдаленно похожего.
– Теперь мне понятно, почему твою программу смотрят все, Рейчел.
– О'кей. Я жду ответа. Ты женишься на мне, Мэтт Хардинг?
Она спросила это совершенно серьезно.
– По-моему, рейтинг передачи теперь резко взмоет вверх, – сказал Мэтт.
Его рука метнулась к шее, и он дернул воротник рубашки, ослабляя его. Только после этого он сумел выговорить:
– Ты это серьезно?
– Да, – ответила Рейчел и медленно улыбнулась, потому что действительно говорила вполне серьезно.
Мысленно она уже видела, как эту часть записи без конца прокручивают в течение нескольких недель. День, когда известнейшая тележурналистка предложила миллиардеру жениться на ней в прямом эфире. Одним этим выстрелом она убьет множество зайцев. Мэтта Хардинга. Стива. Свой рейтинг. Кэрол Маккейб. Чарльза Форда. Романтической любви нет, но есть сугубо деловой подход и устремленность к цели, к вершинам бизнеса, и отныне она, Рейчел, является олицетворением такой жизни. И именно этого она и хочет.
В его ответе она не сомневалась ни секунды. Мэтт – точь-в-точь как она сама. Для него все тоже складывается как нельзя лучше. Многомиллионная зрительская аудитория. Его телевизионная сеть. И вот он демонстрирует всем, что именно он устанавливает свои правила. Им с Рейчел наплевать на розы, преклоненные колени, идиотские обручальные кольца и прочие общепринятые условности. Сделку нужно не просто заключить, а заключить выгоднейшим образом, у всех на виду, прилюдно. Тогда благодаря ей впоследствии будет заключено множество мелких сделок, которые со временем могут превратиться и в значительные, и в крупномасштабные, делая честь тому, кто стоял у их истоков. «Да уж, здорово все провернула Рейчел Ричардсон», – станет тогда думать Мэтт об одной из немногих женщин на свете, которую считает достойной себя.
– Вряд ли для этого здесь самая подходящая обстановка, у всех на виду.
– Но мы же и так постоянно у всех на виду, – возразила Рейчел.
– Правильно ли я тебя понимаю? – Мэтт осторожничал и решил подстраховаться. – В прямом эфире ты предлагаешь мне жениться на тебе и говоришь совершенно серьезно?
– Да. Совершенно серьезно. Предлагаю тебе жениться на мне.
Сейчас их лица будут давать крупным планом. В ее микрофоне царила напряженная тишина. Там, в аппаратной, сейчас все ошеломлены. Да и во всей Америке время остановилось. От охлажденных банок с пивом, замерших у рта, у зрителей мерзнут руки. Прервав разговоры на полуслове, оторвавшись от своих дел, люди завороженно прильнули к экранам, ожидая его ответа, который прозвучит через секунду-другую.
– Да! Да! Конечно, я женюсь на тебе, Рейчел.
«Смотри же, Чарльз Форд! Смотри же, негодяй! Не пропускай ни единой секунды. Вот что означало твое гадание. Вот что такое настоящее предательство! Попереживай-ка, Чарльз. Потому что я ушла в отрыв и опять включилась в гонку, выходить из которой мне вообще не следовало бы, даже на эти две недели».
52
– Некоторое время меня не будет, – сказал Чарльз.
Старый слуга знал, что имелось в виду. Хозяин уйдет на плоскогорье, взяв с собой одеяло, флягу воды, спички и нож. Спрашивать же его, зачем, куда, когда и на сколько, Хосе не полагалось. Лето сейчас в самом разгаре, а в пустыне опасно всегда. Но ведь жизнь так или иначе кончается смертью. Старый слуга уже давно глубоко проникся этим безразличием к уходу в вечность, которое так отличает людей, живущих здесь, от всех остальных.
– Будьте осторожны, сэр.
Чарльз машинально кивнул, он стремился к «неосторожности» именно сейчас. Вчера он сидел в кабинете у телевизора, и ему был нанесен расчетливый удар, который вновь до основания потряс его еще не оправившуюся душу. Это было заранее обдуманное, преднамеренное убийство любви! Рейчел специально позвонила перед этим. Сколько же ненависти должно быть в ее сердце?! Как ей удавалось скрывать ее, где она сумела научиться совершать свои злодеяния с таким изощренным артистизмом? Нет и не будет ответов на эти вопросы.
– Мои вещи на месте?
– Там же, где и всегда, сэр.
Чарльз прошел в оружейную и открыл шкаф. На нижней полке лежало старое индейское одеяло, которому было столько же лет, сколько и ему самому, выцветшее и потрепанное, но все еще теплое. На одеяле лежал нож с ярко поблескивающим острым, как бритва, лезвием, которое каждую неделю на протяжении многих лет правил Хосе. Он взял старую, с вмятинами флягу, наполнил ее водой из крана и завинтил колпачок. При такой жаре этой фляги ему вполне хватит на три дня, но за это время он уже отыщет себе воду – либо в кактусах, стебли которых можно сосать, либо в ручейках, которые протекают там, где на первый взгляд никакой воды нет и в помине.
Он почувствовал, как волна радостного возбуждения захлестнула его, смывая и унося прочь охватившую его печаль. План начинает срабатывать, как он и предвидел. На верхней полке – одеяло, нож и фляга его отца. Они лежат вместе, как когда-то вместе были отец с сыном – и в жгучий холод, и в знойную жару, спаянные душами. Бескрайняя вечность разверзлась перед Чарльзом, оживляя никогда не покидавшие его сознание образы. Видит ли его сейчас оттуда, сверху, отец, всегда любивший его, но не умевший выразить свою любовь словами? «Сейчас, когда тебе так больно, я с тобой, сынок. И Роза здесь, рядом со мной, она тоже смотрит на тебя. В пустыне мы придем к тебе, как и всегда».
