Мэри Эндрюс - Маленький скандал
— Соня Уайрик, — сказал Баскомб, слегка улыбнувшись. — Она все еще живет в Южной Каролине?
— В Северной Каролине, — поправила я его. — Она все еще в Каннаполисе.
— Соня оказалась для Лоррейн последней каплей, что переполнила чашу терпения, — сказал он. — У меня были до нее и другие женщины, но Соню Лоррейн снести уже не могла. Она узнала о нас, и мне пришлось расплачиваться.
Баскомб снова вздохнул.
— Да, расплачиваться. Адом на земле. Жизнью в аду. И этот ад подвел итог моей жизни после того, как Лоррейн меня вышвырнула. — Он облизнул губы. — Ваш отец знает, какого рода изысканиями вы занимаетесь?
— Знает, — сказала я.
— Я был клиентом Уэйда с тех пор, как он открыл дело, — сказал Баскомб. — Хороший человек. Что он об этом думает?
— Он думает, что пришло время получить ответы на некоторые вопросы, — сказала я. — Почти двадцать пять лет прошло.
— Вам могут не понравиться те ответы, что вы получите, — предупредил Баскомб.
— Мы это понимаем. Но папа, наконец, нашел себе женщину. Она хороший человек, и он чувствует себя виноватым из-за того, что встречается с женщиной, ничего не зная о… маме.
— Это Соня дала Джаннин ключи от домика, — сказал Баскомб. — Но у меня с этим не было проблем, покуда она держала рот на замке. Вначале я даже не знал, кто такой ее бойфренд. — Он нахмурился. — Дарвис Кейн. Работал на твоего отца. Я подумал, что у девушки дурной вкус. Но кто я такой, чтобы судить?
Баскомб покопался в склянках, пока нашел нужную. Просунул капсулу между бесцветными губами.
— Там и другие люди бывали, — сказал он. — Люди, чьи имена я не хотел бы называть.
— Я уже знаю, что Дрю Джерниган достаточно часто вывозил туда Лорну Пламмер, — спокойно сказала я.
— Соня вам об этом рассказала? — Баскомб казался удивленным.
— Да, сэр. Но я и без нее знала о любовных делах Дрю.
— Дрю Джерниган. Он был сорок лет моим лучшим другом. Какое-то время мы были партнерами по бизнесу. И в отличие от Лоррейн Джи-Джи всегда на все закрывала глаза.
Я поморщилась.
— Это называется измены. Он просто неверный муж.
— Может, и так, но я всегда считал Дрю честным человеком — в бизнесе он меня не подводил.
— Другими словами, трахать женщин — его единственный недостаток, — сердито сказала я.
Баскомб был удивлен моим внезапным всплеском эмоций.
— Я не стал бы употреблять таких вульгарных слов.
— Насколько я знаю, — плавно вошел в разговор Остин, — Джаннин и Дарвис покинули Мэдисон в сентябре 1979-го. Вскоре после этого Дарвис отвез красную «малибу», принадлежавшую Джаннин, в Бирмингем, штат Алабама, и там продал. После этого он сел на автобус в Грейхаунде, и с тех пор никто о нем ничего не знает.
— Лиза Кейн каким-то образом сумела его отыскать и развестись с ним, — но про маму ничего не известно с того самого дня, как она уехала из Мэдисона.
Баскомб катал капсулу языком. Он посмотрел на меня воспаленными сухими глазами.
— Твоя мать никогда не уезжала из Мэдисона.
Глава 60
— Твоя мама умерла, — сказал Вине Баскомб. — Так что можешь передать своему отцу, что он может жить своей жизнью. Ты это хотела узнать?
Я заморгала, стараясь обрести дыхание. Внезапно я почувствовала, что больше не могу вдыхать этот отравленный воздух. Я бросилась к двери, словно ненормальная.
На крыльце, согнувшись пополам, я судорожно глотала свежий воздух. На небо, закрывая солнце, надвигались серые тучи. Золотой листок сорвался с соседнего дерева и приземлился на носок моей туфли. Я подняла его и провела пальцем по резному краю. Это был лист гинкго.
Бабье лето быстро уходило. Скоро этот двор и все прочие покроются ковром опавшей листвы. Я вспомнила другой такой осенний день.
Мама помогала мне собирать опавшие листья в нашем дворе, но только самые лучшие, без изъяна. У нас тоже росло дерево гинкго. Потом, дома, мама вытащила гладильную доску, и мы проглаживали каждый листок горячим утюгом через вощеную бумагу. Запах напоминал мне запах мелков.
Прогладив каждый листок, мы накололи их на картонки из-под воротничков папиных рубашек — с такими картонками они возвращались из прачечной, а после мама велела мне написать на каждой картонке название того дерева, с которого упал приколотый лист. Красный клен. Дуб болотный. Сикомор античный. Орех пекан. Гинкго.
Мне нравилось, как выглядели листья, которые мы прикололи к обоям на кухне. Но было немного непонятно, зачем мы это делали.
— Так они будут жить вечно, — сказала мама, потрепав меня по волосам. — Красота слишком быстро исчезает. Если оставить эти листья на земле, они станут коричневыми, сморщатся и превратятся в пыль. Но мы с тобой обманем природу, и тогда завтра наши листья будут такими же красивыми, как сегодня.
И она была права. Яркие цвета листьев не поблекли — они оставались все теми же, пока накануне Пасхи мы не заменили их пасхальными зайчатами, сделанными из комочков ваты и соломки.
Я слышала, как за спиной у меня открылась дверь. Остин вышел и остановился возле меня. Он вытер вспотевшее лицо платком.
— Ну что же, нам не придется этой осенью идти в салон и делать паровую маску.
— Не придется, — согласилась я.
— Ты в порядке?
— Вроде того.
— Хочешь вернуться? Старик крепко утомился. Я не думаю, что он привык так много разговаривать.
Я кивнула и следом за Остином вошла в дом.
— Я бы хотел стакан воды, — сказал мне Баскомб. — И еще на кухне в шкафу под раковиной должна быть бутылка скотча. Налейте на три пальца.
— Я принесу, — сказал Остин.
Я снова села на стул. Когда Остин принес выпить, Баскомб глотнул, кивнул и поставил стакан на кофейный столик.
— Как умерла мама? — спросила я. В моей голове один вопрос теснил другой. — Ее кто-то убил?
Баскомб поднял руку:
— Убийства не было. Это был несчастный случай. Просто несчастный случай.
— Тогда почему вы никому ничего не сказали? — воскликнула я. — Ты, сукин сын, знал, что она мертва все эти годы?!
— Кили, — сказал Остин и пожал мне руку, — дай человеку сказать.
Баскомб взял стакан с виски и ополовинил его одним долгим глотком.
— Это нормально, — сказал он, причмокнув губами. — Она не может сказать мне ничего такого, что бы я сам себе не говорил.
— Что произошло? Как она умерла? — требовательно спросила я.
— Меня не было там в тот момент, когда она погибла, — сказал Баскомб. — Соня позвонила мне в два часа ночи в истерике. Лоррейн уже успела меня вышвырнуть, и я спал на диване в офисе. Я поехал прямо туда, но было уже поздно. Джаннин уже нельзя было помочь, понимаете?
