Ева Модиньяни - Единственная наследница
– Отцы моих друзей, знаешь, что делают? – прошептал Джулио. – Они присылают письма с фронта. А мой папа бунтарь, он в Париже и не может присылать письма. Но, когда война кончится, он вернется домой и привезет мне столько подарков, что тебе и не снилось.
– А мой папа очень богатый, – отпарировала Анна, – и может подарить мне целый дворец, полный игрушек, тортов и автомобилей.
– Ну, – иронически откликнулся Джулио, – твой папа – сор Пампурио. Он богат, как сор Пампурио. – Мальчик дразнил ее персонажем из «Курьера для малышей».
– Мой папа богаче, чем сор Пампурио, – упрямо твердила Анна.
– Шары! Шары! Шары красные и желтые! – передразнивая сор Пампурио, пропел ей Джулио.
В зеленых глазах Анны сверкнули слезы.
– Я тебя в тюрьму засажу! – крикнула она. – Позвоню моему папе, и он посадит тебя в тюрьму. Потому что он богат и все может. Мама, а правда, что папа богат и все может? – Она уже плакала в объятиях Марии именно в тот момент, когда вошла Вера.
– Ну вот, как обычно! – Вера со злостью посмотрела на дочь и, едва сняв пальто, подошла к Джулио, который был ее любимым внуком. – Что они тебе сделали? – забеспокоилась она.
– Ничего, бабушка, – ответил, улыбаясь, мальчик. – Я пошутил над Анной, – признался он, – а она принялась плакать. Но я не хотел довести ее до слез.
– Мой папа, твой папа. – Бабушка прижала к себе мальчика и неодобрительно покачала головой. – Ты несчастье моей жизни, – набросилась она на дочь. – Чему ты учишь этих бедных детей? Что они будут думать о тебе, когда вырастут? Люди и так на тебя показывают пальцем. Разошедшаяся с тем. Любовница этого. Ну зачем ты выдумываешь для дочери эту сказку про отца-миллионера? Ее жизнь здесь. И ей повезет, если в будущем у нее каждый день будет хлеб. Нормальная семья и работящий муж. Вот что нужно. А ты ей забиваешь голову сказками и фантазиями. Иди сюда, Джулио, – обратилась она к внуку, – ты добрый мальчик и любишь свою бабушку.
– Но бабушка говорит неправду, – вступила Анна. – Бабушка старая и говорит неправду.
– Это твоя мать забивает тебе голову всяким вздором, – отпарировала Вера. – А ты такая же, как она.
Мария не ответила матери.
– Пирог готов, – объявила она. – Ставь его в печь. А я пошла.
– Куда ты? – спросила Вера, встревоженная, как всегда, когда Мария уходила из дома с этим властным видом.
Но дочь повернулась к ней спиной и наклонилась к Анне.
– А теперь, моя девочка, – сказала она с самой ласковой улыбкой, – оденемся потеплей и пойдем.
– Да, да, мама! – Малышка захлопала в ладоши и начала танцевать.
– А я? – заныл Джулио.
– А ты останешься с бабушкой, – сразу успокоила его Вера, – у которой есть для тебя сюрприз.
– Куда мы пойдем, мама? – Анна позволила себя укутать в тяжелое пальто, скроенное из коричневого военного одеяла.
– Посмотреть на одно чудо, которое когда-нибудь будет твоим.
Все эти годы Мария, с ее стройной фигурой и красивым лицом, носила жалкие шитые-перешитые тряпки.
Ледяной ветер нагнал облака, пахнуло снегом. Они спустились по корсо Верчелли, сели на трамвай и на пьяцца Кастелло пересели на рейсовый автобус в Караваджо. Салон был почти пуст, и Анна развлекалась, пересаживаясь с места на место: эта новая игра очень нравилась ей. Когда автобус остановился на площади в Караваджо, девочка уже привыкла к этому развлечению, но мать потащила ее за собой по засыпанной снегом тропинке, которая, выходя из деревни, вилась среди полей по направлению к большой вилле. Голова и шея Анны были замотаны толстым шарфом в полоску, связанным из старых ниток.
Девочка окоченела от холода и скоро выбилась из сил, увязая в глубоком снегу.
– Мама, – канючила она, – пожалуйста, давай вернемся домой.
Но мать лишь крепче сжимала ее ручку своей сильной, привычной к тяжелой работе рукой, словно хотела передать ей часть своей силы и убежденности.
– Уже немного осталось. Немножко потерпи, – говорила она, и, зная ее непреклонный характер, девочка терпела. Обессиленная и замерзшая, она покорно брела за матерью, хотя и не знала, куда.
– Смотри! – вдруг воскликнула мать, останавливаясь перед большой виллой в конце аллеи с заснеженной кровлей и таким же заснеженным парком вокруг. Здание это было величественным и прекрасным, но тогда девочка этого еще не могла понять.
– Смотри!.. – повторила мать с каким-то волнением.
– Я вижу, – сказала Анна, не очень понимая ее. Порывистым жестом Мария привлекла дочь к себе.
– Смотри, как она великолепна! Тебе нравится?
– Да, мама, – сказала девочка, чтобы сделать ей приятное.
– Шикарно? Ты только взгляни.
– Да, мама, – ответила она, чуть не плача от холода и усталости.
– Эта вилла стоит миллионы. Много миллионов. И когда-нибудь она будет твоей. Да, ты будешь хозяйкой этой виллы, – она говорила скорее себе самой, чем дочери. – И все вокруг тоже будет твоим.
От холода и усталости слезы навернулись на глаза Анны. Ей уже не нравилась эта вилла, ради которой мать зачем-то притащила ее сюда, ей хотелось скорее домой.
– Я не хочу эту виллу, – сказала она. – Пойдем домой.
– Не хочешь? – удивилась мать, и лицо ее потемнело.
– Да, я хочу вернуться домой, – пожаловалась малышка. – Мне очень холодно, и я хочу скорее домой.
Глаза матери похолодели, голос стал резким, сердитым.
– Дурочка! – безжалостно сказала она. – Это будет твой дом, и ты не будешь жить в нищете. Ты будешь счастлива, дитя мое, потому что это вьючное животное, твоя мать, сделает тебя королевой!
– Да, мама, – сказала девочка, лишь бы не спорить. Усталая и замерзшая, она готова была на все, только бы поскорее вернуться домой.
Прочитав вечернюю молитву, Анна спешила поскорее залезть в большую бабушкину кровать и натягивала одеяло до самого подбородка, в то время как Вера еще бормотала свои молитвы. Девочке нравилось тепло этой широкой кровати и истории, которые бабушка рассказывала ей перед сном. Мать обычно желала ей доброй ночи из кухни, где спала на раскладушке рядом с кроваткой Джулио. Мария редко ночевала дома, потому что семья инженера Вергани уехала на озеро Комо, и она должна была сторожить их миланскую квартиру. Но на праздники она хотела быть рядом с детьми.
Анна слышала, как мама и Джулио смеются в кухне, и ей было страшно любопытно узнать, над чем.
– Бабушка, можно мне тоже пойти в кухню? – спросила девочка.
– Не вертись и спи, – сказала Вера. Ворочаясь на постели, Анна всякий раз впускала холод под одеяло, а печка уже не топилась.
– Они там смеются, – пожаловалась она. – А ты никогда не даешь мне посмеяться.
– Нам сейчас только и дела, что смеяться.
