Мэриан Кайз - Не учите меня жить!
Но во всем остальном она беспощадно сомневалась в себе.
Она таки вытащила Саймона на свидание. Она преследовала его с упорством и настойчивостью, которых при первом взгляде на ее круглую, невинную мордашку в ней никто не заподозрил бы. Несколько вечеров подряд она стерегла его у выхода с работы, покуда он наконец не согласился выпить с нею в надежде, что потом она оставит его в покое.
Они выпили по одной, потом еще по одной и еще, в итоге напились в стельку, отправились к Саймону домой и занялись сексом.
С утра Саймон сказал:
— Шарлотта, все было очень хорошо. А теперь больше не карауль меня у конторы. Хватит позориться.
Бедная Шарлотта не ожидала такого поворота событий. В делах сердечных она была весьма неопытна и потому решила, что, поскольку он лег с нею в постель, значит, любовь вернулась.
— Но… но… — залепетала она, — как же мы ночью… Разве это не…
— Нет, Шарлотта, — нетерпеливо перебил Саймон, — для меня это ничего не значит. Подумаешь, трахнулись. А теперь, будь добра, одевайся и не забудь забрать свою косметику из ванной.
— А самое ужасное, Люси, — сетовала потом Шарлотта, — что я до сих пор не знаю, почему он порвал со мною.
— Как это? — не поняла я.
— Забыла спросить.
— Чем же ты занималась все это время? — удивленно спросила я. — Нет, нет, не говори, сама догадаюсь.
— Я все-таки слишком молода, чтобы сразу записываться в старые девы, — мрачно сказала Шарлотта.
— Слишком молодой быть нельзя, — мудро возразила я.
55
На той же неделе Меган должна была приступить к новой работе, но возникли осложнения. Точнее, одно осложнение.
Оно касалось психического здоровья Фрэнка Эрскина.
Дирекция выразила недовольство поведением одного из управляющих.
Предложение Фрэнка создать новую должность для привлекательной, загорелой молодой женщины, которая ходит в шортах, было воспринято как неприличный для солидного и отвечающего за свои действия человека поступок. Компания загудела от слухов о том, что означенный управляющий переживает кризис среднего возраста, усугубленный нервным срывом, и потому адекватно мыслить не способен.
Его убедили — как донесла моя личная разведка в дирекции, убеждали очень настойчиво, — взять продолжительный отпуск. К счасть о, жена согласилась встать на его сторону, и дело замяли без вмешательства прессы.
Меган заверили, что, как только он вернется, — хотя в этом нет никакой уверенности, — дирекция с радостью рассмотрит возможность ее продвижения по службе.
Но до тех пор ей было суждено прозябать в отделе контроля платежей. Когда об этом узнала Меридия, ей чуть дурно не стало от радости.
56
Три сердца были разбиты.
Казалось, наш дом внезапно поразила чума. По правилам, квартиру следовало бы убрать черным крепом и налепить черный крест на входную дверь. Все вокруг нас дышало жуткой тоской, предательством и безысходностью.
Приходя домой, я всякий раз ожидала услышать из кладовки звуки органа, играющего похоронный марш.
— У этого дома плохое биополе, — сказала я, а Карен с Шарлоттой уныло согласились.
Через пять минут Шарлотта спросила, что такое биополе.
Лето было еще в разгаре, но стоило переступить порог нашей квартиры, как вы попадали в тусклую, безрадостную зиму.
Как-то раз в воскресенье Карен и Шарлотта пошли в паб, чтобы напиться и всласть позлословить о том, какие у Саймона и Дэниэла крохотные пиписьки. И насколько паршиво было с ними в постели, и как они ни разу по-настоящему не испытали оргазма, а всегда только ломали комедию.
Я с удовольствием присоединилась бы к ним, но находилась под добровольным домашним арестом.
Меня слегка беспокоило, как много я стала пить при Гасе и особенно после разрыва с ним, и потому я решила бороться с тоской другими способами.
Итак, я осталась дома и читала великолепную книгу, которую откопала в ближайшем книжном магазине, — о женщинах с избытком любви. Удивительно, как она не попалась мне на глаза до сих пор, при том, что была выпущена добрых лет десять тому назад, когда я была еще зеленым новичком в вопросах неврозов и депрессий.
Зазвонил телефон.
— Дэниэл, — сказала я, потому что это был он, — чего тебе надо, котяра гулящий?
— Люси, — тихо, но решительно откликнулся Дэниэл, — она дома?
— Кто — она? — холодно спросила я.
— Карен.
— Нет, ее нет, я передам ей, что ты звонил. Хотя, если надеешься, что она перезвонит, гебе не обломится.
— Нет, Люси, — видимо, испугался он, — не говори ей, что я звонил. Я хочу с тобой поговорить.
— Ну, а я с тобой говорить не желаю, — отрезала я.
— Люси, прошу тебя!
— Отвяжись, — вспылила я. — Я, между прочим, о чести еще не забыла. Если бросаешь мою подругу и разбиваешь ей сердце, не рассчитывай, что сможешь потом плакать на моей груди.
Я ждала, что он съязвит насчет размера моей груди, но вместо этого он возразил:
— Но, Люси, сначала ты была мне другом.
— Фигушки, — буркнула я. — Закон женской солидарности гласит: если парень гуляет с девушкой, а потом бросает ее, девушкины соседки по квартире вычеркивают его из своей жизни навсегда.
— Люси, — повторил Дэниэл очень серьезным тоном, — мне нужно что-то тебе сказать.
— Так говори, только побыстрей.
— Знаешь, никогда в мыслях не было, что произнесу такое, но… ну… Люси, я по тебе скучаю.
Я почувствовала легкий приступ грусти. Но для меня грусть в порядке вещей.
— Ты не звонил все лето, — напомнила я.
— И ты не звонила.
— А как я могла? Ты встречался с другой, и она меня убила бы.
— И ты тоже встречалась с другим, — возразил Дэниэл.
— Ха! Гас ведь не был для тебя опасен, верно?
— Не сказал бы.
— Знаю, что ты имеешь в виду, — вздохнула я, и глаза мои при мысли о Гасе увлажнились. — Пусть он невелик ростом, но в рукопашном бою может постоять за себя.
— Нет, я не об этом, — сказал Дэниэл. — Ему нет нужды работать кулаками. Чтобы вывести меня из игры, хватило бы и пяти минут его скучной болтовни.
Я пришла в ярость. Это Дэниэл-то смеет называть Гаса скучным! Настолько нелепо, что даже спорить лень.
— Извини, — спохватился он. — Не нужно было говорить. На самом деле с ним очень весело.
— Ты серьезно?
— Нет. Но я боюсь, ты бросишь трубку и откажешься со мной встретиться.
— Правильно боишься, — сказала я. — Потому что у меня нет никакого желания тебя видеть.
— Люси, пожалуйста, — жалобно попросил он.
— А зачем? Ты такой жалкий — только-только остался без женщины, и твое самолюбие уже не может это вынести, и вот ты звонишь старой доброй Люси…
