Мариус Габриэль - Седьмая луна
– Ты мой, Клэй, мой, – стонала она, закрыв глаза.
Ее соски были солоноватыми на вкус, но он даже не представлял, что это может быть так приятно. Сакура стонала от наслаждения и выгибалась всем телом, приглашая его к дальнейшим действиям. Но Клэй решил не торопить события и насладиться каждым мигом блаженства. Ведь это их первый любовный опыт, а он всегда оставляет наиболее глубокие впечатления.
– Сакура, – он посмотрел на нее потемневшими от страстного желания глазами, – тогда, в аллее, ты ударила меня прямо по ране.
Она улыбнулась и закрыла глаза.
– Да, я сразу почувствовала, что именно там находится твое самое слабое место.
– Как тебе это удалось?
– Не знаю. Интуиция, наверное.
– Но ты ведь могла ударить меня в пах, поскольку именно это у мужчин самое слабое место.
– Нет, дорогой, я знала, что у тебя это сильное место, – хитро улыбнулась она. – Правда, тогда я не знала, что у тебя есть еще одно слабое место – твое сердце.
Клэй наклонился еще ниже и поцеловал темные звездочки на ее бедрах. Она медленно подняла нога и обхватила ими его голову. Клэй прижался к ее трепетной плоти и коснулся ее языком. Сакура застонала и подалась вперед, дрожа от охватившей ее страсти. Клэй просунул язык в ее теплую глубину и чуть не задохнулся от неописуемого восторга.
– Что ты делаешь? – стонала Сакура, млея в его объятиях.
Но он продолжал свою любовную игру, ощущая на языке горячую влагу.
– Клэй, прекрати! – взмолилась она. – Если ты не перестанешь, все очень быстро закончится.
– В таком случае начнем все с самого начала, – пообещал он.
– Боже мой, никто еще не делал со мной такого, – выдавила она из себя, уставившись на него огромными влажными глазами.
– А кто же мог тебе это сделать, если у тебя черный пояс по дзюдо? – пошутил он.
– Да, к сожалению, по этой части я преуспела больше, чем в сексе.
– Ну что ж, я рад, что хоть чему-то могу научить тебя. – Он снова наклонился к ее телу, осыпая его поцелуями, а потом, крепко обхватив руками бедра, стал такое выделывать языком, что Сакура визжала, стонала, изгибалась, как змея, и, наконец, вскрикнула и обмякла на постели, обессилев от глубокого, потрясающего по своей силе наслаждения.
Через минуту она очнулась, притянула его к себе и поцеловала в губы.
– Клэй, а ты позволишь мне проделать то же самое с тобой? – прошептала она.
– Ты можешь делать со мной что хочешь.
Она расстегнула его рубашку, погладила рукой широкую грудь и наткнулась на рубец от раны.
– Я ударила тебя в это место. Бедняжка, я ведь могла тебя убить.
– Угу, – промычал он.
Она расстегнула молнию на его джинсах и выпустила наружу истосковавшуюся по женской ласке напряженную плоть.
– Боже мой, какая прелесть! – воскликнула она, обхватывая ее обеими руками. – Даже подумать страшно, что я могла бы ударить тебя в это место. Хорошо, что интуиция меня не подвела. – Она наклонилась вниз и взяла в рот его набухший пенис.
– Сакура, может быть, достаточно на первый раз? – взмолился Клэй.
– Почему? Я делаю что-то не так?
– Нет-нет, все прекрасно, но только я так хочу тебя, что могу в любую секунду взорваться, как перегруженная ракета.
– В таком случае нам следует поторопиться, – с серьезным видом заявила она и, опрокинув его на постель, быстро уселась на него верхом. – Клэй, ты такой большой, – шепнула Сакура, направляя его плоть в себя, – что можешь причинить мне боль.
– Не волнуйся, я не допущу этого, – успокоил он ее.
Она осторожно опустилась на него и стала медленно двигаться вверх и вниз, упираясь руками в его мощные плечи. Клэй подстраивался под ее ритм, но делал это очень осторожно, чтобы не доставить ей неприятных ощущений.
– У меня такое чувство, что ты достал до самого сердца, – хихикнула она.
Наконец они приспособились друг к другу, нашли нужный ритм и почувствовали, что приближаются к развязке. Клэй старался сдерживать себя, но вскоре потерял над собой контроль, и толчки его стали такими мощными, что он чуть было не сбросил с себя Сакуру. Ничего подобного он еще никогда в жизни не испытывал, хотя и мог похвастаться весьма богатым опытом. Они одновременно испытали оргазм, слившись в единое целое, и потом долго лежали молча, наслаждаясь каждым мгновением неописуемого счастья.
– Я люблю тебя, Сакура, – выдохнул Клэй, поглаживая ее шелковистую кожу.
Она наклонилась над ним и провела пальцами по его губам.
– Милый Клэй, я тоже тебя люблю и надеюсь, что наши чувства будут длиться вечно. Ты всегда будешь меня любить?
– Да, всегда.
– Независимо от моих поступков?
– Да.
– Но если ты вдруг разлюбишь меня…
Он поцеловал ее в губы, чтобы не дать ей договорить.
– Я всегда буду любить тебя, – уверенно повторил он.
Она прижалась к нему, а он крепко обнял ее и подумал, что наконец-то нашел ту единственную в мире женщину, с которой готов не расставаться до конца своих дней.
Поздно вечером Фрэнсин налила в ванну холодной воды, чтобы смыть с себя неприятные воспоминания прошедшего дня. Ванная комната была небольшой, но уютной и чистой, что бывает крайне редко в бедных странах. Фрэнсин медленно погрузилась в воду и с облегчением вздохнула. Прохладная вода освежила тело и сняла накопившуюся за день усталость. Фрэнсин взяла со столика зеркало и посмотрела на свое лицо. Оно выглядело молодым, но под глазами уже стали обозначаться неглубокие морщинки. В ее внешности удивительным образом сочетались грубоватые кельтские черты отца и мягкие кантонские черты матери. Это было редкое сочетание двух рас, наложившее отпечаток на ее внешность и наделившее ее необычной красотой. Но в этом смешении рас были и свои недостатки, которые затрудняли ее общение с другими людьми. Китайцы считали ее европейской женщиной, а европейцы – азиаткой. И в результате и те, и другие никогда не принимали ее за свою. Такая же судьба подстерегает и Сакуру. Она никогда, не будет своей ни в Европе, ни в Азии. «Мы особая смесь великих рас, – подумала она, – и поэтому обречены на гордое одиночество среди тех и других».
И тем не менее Клайв до сих пор любит ее. Почему? За что? Не потому ли, что видит в ней все ту же невинную и по-детски наивную молодую женщину, которую встретил когда-то в Сингапуре? Она внимательно посмотрела на свое тело. Оно отливало бронзой в прозрачной воде и по-прежнему было упругим и молодым, и она не сумела разглядеть в нем никаких признаков старения и увядания. Да, внешне она все еще производит впечатление молодой и энергичной женщины, но внутри биологические часы неумолимо отсчитывают свое время. Они тикают и тикают, все чаще напоминая ей, что молодость уже позади, а впереди ее ожидают старость и медленное угасание.
