Элизабет Лоуэлл - Сердце мое
Он был жив, как и она сама…
А она уже и не надеялась, что они когда-нибудь снова увидятся. Особенно после того, как мотоцикл Кейна скользнул в самую гущу бушующего пламени…
Когда она наконец хотела заговорить, вместо слов из горла ее вырвался кашель — дышать даже в гроте было все труднее и труднее, дым пробирался и сюда, проникая через защищающую их стену воды.
Кейн одним махом расстегнул воротник Шелли и сорвал с нее блузку. Разорвав ее на несколько полосок, он смочил одну из них и положил ей на рот.
Она обвязала влажную полоску ткани вокруг головы. Кейн в это время скидывал с себя тяжелые ботинки и кожаный жилет, на котором остались глубокие следы от когтей Толкуши.
Когда же он и сам закашлялся от дыма, настала очередь Шелли выручать его. Она быстро оторвала еще один кусок материи от того, что еще недавно было ее блузкой, и обвязала его вокруг головы Кейна. И как только она закончила — раздался оглушительный грохот. Во все стороны полетели искры огня, огненные струи, языки пламени… В первый момент Шелли даже не поняла, что произошло. И только потом, несколько мгновений спустя, поняла: это рухнула крыша ее дома!
«Все, чему я отдала столько лет своей жизни. Этого больше нет!» — с ужасающей ясностью осознала вдруг она.
В самом деле, она ведь отдала этому дому все, пожертвовала для него всем, включая и человека, которого любила больше всех на свете… И что в результате? Дои ее сгорел, а ее любимый человек едва не погиб, пытаясь спасти ее… Все, что ей осталось, — дымящиеся развалины… И больше ничего…
Кейн обнял Шелли и крепко держал — он знал, что сейчас ей необходимо почувствовать хоть какую-то надежность, защищенность. Словно она снова была маленькой, обиженной и брошенной девочкой… Но вот огонь уже понемногу отступал. Дышать постепенно становилось все легче, и дым уже не разъедал глаза. Тогда Кейн тихо обратился к Шелли:
— У тебя есть силы? Можешь сама держатся на ногах?
Ничего не говоря, она только кивнула.
Тогда Кейн нырнул в бассейн и выплыл с другой стороны водопада, чтобы посмотреть, можно ли показаться на поверхности.
То, что он увидел, поразило его. Огонь и в самом деле отступал, оставив после себя отвратительные руины. Все. Дома у Шелли больше не было. То, что еще оставалось от него, выглядело таким скукожвнямм и жалким, что и смотреть было тошно.
«Господи, все это — вся красота — теперь обращено в пепел, — с горечью подумал Кейн. — А ведь Шелли, несчастная, отдала этому столько тепла, столько любви…»
Он набрал в легкие воздуха и снова нырнул.
— Все, можно вылезать, — выныривая, обратился он к Шелли. — Там больше просто нечему гореть…
Она прикусила нижнюю губу и кивнула, все еще не в силах вымолвить ни слова. Хотя в конце концов этого ведь и следовало ожидать…
И все же, увидев дымящиеся развалины того, что когда-то было ее домом, она не выдержала. Слезы текли по ее обожженным щекам, оставляя грязные следы. Она беззвучно плакала.
Кейн нежно прикоснулся к ее щеке.
— Перестань, — хрипло произнес он. — Слезами горю не поможешь. Я построю тебе новый дом, клянусь. Чего бы мне это ни стоило. Каждый камень, доску, стекло — я сделаю для тебя все, Шелли. У тебя снова будет дом, обещаю…
Рыдания сотрясли все ее тело. У нее больше не было сил ни на что — даже на то, чтобы просто стоять рядом с ним.
— Поддержи меня, — прошептала она ему. — Пожалуйста, ничего больше не надо, только поддержи меня сейчас, а то я упаду…
Лежа на кровати в своей такой уютной теперь квартире, Кейн молча смотрел на Шелли, свернувшуюся рядом с ним. Она была бледна, и только красные пятна ожогов выделялись на ее лице, плечах и руках. Ему было бесконечно больно смотреть на нее сейчас — такую маленькую, беззащитную, беспомощную, словно вдруг осиротевшую. И каждый след ожога на бледной ее коже казался Кейну острым ударом ножа, вонзающегося прямо в его сердце.
Он погладил ее по волосам, нежно коснулся щеки, шеи, тоненькой линии губ…
«Прости меня, любовь моя… Пожалуйста, прости, — думал он. — Я не должен был тогда уходить, не должен был оставлять тебя одну. Умоляю тебя, если ты только можешь, прости меня…»
Он хотел было прикоснуться к ней, но побоялся, что разбудит, нарушит и без того хрупкий, незащищенный ее сон. Такой же незащищенный, как и она сама сейчас.
«Конечно, теперь она будет рядом со мной просто потому, что ей некуда больше идти, — сказал он сам себе. — И это ужасно… Ужасно для нас обоих. Как бы я не хотел, чтобы все было именно так…»
И все же, несмотря ни на что, он знал, что никогда больше не сможет оставить ее.
Шелли пошевелилась во сне. Все еще не просыпаясь, она потянулась к Кейну, прижимаясь, чтобы согреться его теплом…
И он сам прижался к ней, обнимая и вдыхая ее нежный запах. Нет, он, конечно, не мог знать, что будет, когда она проснется. Он не знал, как будет она на него смотреть, что скажет… Но одно он знал наверняка: просыпаться с ней было в тысячу раз лучше, чем начинать день в одиночестве.
В этот момент веки Шелли задрожали, и она открыла глаза.
Первое, что Кейн в них увидел, — это радость от того, что он рядом. Но вот лицо ее омрачилось — она вспомнила все, что произошло накануне. Тогда он нежно провел рукой по ее волосам, успокаивая, точно маленького ребенка.
— Я построю тебе новый дом, Шелли, — тихо сказал он. — Обещаю тебе, обязательно построю. Ты только не волнуйся и не плачь. Не надо больше плакать…
— Так ты меня еще любишь? — прошептала она, глядя на него глазами, которые, как показалось Кейну, стали теперь значительно старше, грустнее и темнее… Но никогда еще она не казалась ему такой прекрасной.
— Ни один огонь в мире, будь это даже пламя ада, никогда не сможет уничтожить мою любовь к тебе, Шелли, — искренне ответил он ей.
— Тогда, значит, я дома, — прошептала она. — Если ты рядом, значит, я дома. А все остальное не важно…
Он крепче сжал ее, глядя на нее так пристально, словно хотел проникнуть в самые глубины ее души.
— Ты сама-то уверена в том, что сейчас говоришь? — спросил он. — Я очень хочу жениться на тебе, но только не так, когда тебе просто больше некуда идти… Это было бы несправедливо по отношению к нам обоим…
И он закрыл глаза, не в силах смотреть на нее больше — такой прекрасной, несчастной и беззащитной казалась она ему сейчас.
— Знаешь, давай я отстрою тебе новый дом, тогда мы и поговорим об этом, ладно? Но Шелли покачала головой.
— Дом? Теперь он не нужен мне. Самое главное все равно потеряно. Потеряно навсегда и невосстановимо больше никогда.
Кейн быстро открыл глаза и взглянул на нее. Увидев, что она говорит вполне искренне, он почувствовал несказанную горечь и боль.
