Фиона Нилл - Тайная жизнь непутевой мамочки
В духе коллективного унижения я демонстрирую ему свою простыню с дыркой посредине. Он заметно бледнеет.
— Каспер-привидение! — Он отступает на несколько шагов к изгороди, чтобы получше рассмотреть меня.
От дальнейшего сдирания кожи меня спасает только появление Изобэль. Ее автомобиль останавливается рядом с нами, и боковое стекло в нем автоматически опускается.
— Сравниваете знаки отличия? — риторически осведомляется она. И выгружается из авто, одетая в длинное кремовое чудо с безупречно заглаженными складками-плиссе и тоненькими, как спагетти, бретельками.
— Ради всего святого, как тебе это удалось? — Я искренне изумляюсь.
— Иссей Мияке.
— Я не знал, что у вас домработница-японка, — говорит Роберт Басс.
— Я специально ее наняла, — сообщает Изобэль.
И тут я понимаю, что мои приоритеты неверны. Шоколадные торты анонимны, а дресс-код в высшей степени заметен.
Роберт Басс и я молча шагаем к нашему сладкому прибежищу.
— По поводу той вечеринки, Люси, — тихо произносит он. — Нам необходимо поговорить.
— Тут не о чем говорить. — Я оглядываюсь — на случай, не слышит ли нас кто-нибудь.
— Ты не можешь избегать меня вечно! — продолжает он, останавливаясь около стола, скрестив руки.
Трудно представить себе занятие более занимательное, чем беседа, которую пытается затеять Роберт Басс. Однако игровая площадка замирает в молчании. В короткой белой юбке, нательной броне и в шлеме с забралом и гребнем к нам направляется воин-центурион — точь-в-точь настоящий.
— Слава Цезарю! — восклицает он, приближаясь и салютуя в воздухе мечом. Знаменитый Папа прибыл. — Я здесь, чтобы защитить вашу честь, Люси, — шепчет он, когда Роберт Басс отходит к столу и начинает распаковывать торты. — До тех пор, пока первым не упаду в обморок. Все это слегка жмет. Думаю, я прибавил немного в весе, с тех пор как снимался в этом фильме. Должно быть, виной тому пиво.
— А не виски?
— Ну… и это тоже.
— Все могут занять свои места! — кричит Буквоедка, хлопая в ладоши.
Когда мы встаем за стол со сладостями, облака расходятся, и мы с Робертом Басом обнаруживаем, что из-за солнца, бьющего нам в спину, наши простыни оказываются совершенно прозрачными.
— Да, это не оставляет много простора для воображения, — говорит Знаменитый Папа, оглядывая нас с головы до пят из-под своего забрала, при этом ярусы его юбки красиво колеблются.
— Хорошо, что на вас хоть надеты плотные трусы, — говорит он Роберту Басу, обнимая его одной рукой и тыча своим мечом ему в живот.
— Пока мы тут стоим, наше достоинство защищают пироги и торты. Надо постараться продержаться здесь так долго, как только возможно, — говорит Роберт Басс.
— О чем вы там все болтаете? Здесь множество дел! — опять слышен голос Буквоедки.
Она демонстративно развертывает скатерть, которую лично разукрасила римскими цифрами, чтобы та как нельзя лучше соответствовала приготовленным ею превосходным кексам с латинскими письменами. Мои фигурки животных вдруг начинают выглядеть совершенно кустарными.
— Где ваши римские сандалии, Люси? — строго спрашивает она, разглядывая мои босоножки на платформе и вручая мне тарелку с римскими монетами. — Здесь динарии. Вспомните, мы хотели делать все по возможности наиболее достоверно для детей!
— Хорошо, но я вынуждена была провести ночь, ощипывая певчих птиц и поджаривая сонь, — говорю я, выдвигая свой шоколадный торт на переднюю линию стола. Она поднимает его, преувеличенно колеблется и выдвигает вперед свои кексы, сталкивая передний ряд выпечки на землю.
— Пиррова победа! — комментирует Роберт Басс сражение, поднимая мой торт и спасая его тем самым от гибели.
— Люси, что вы туда положили? — ворчит он. — Он весит больше, чем я.
Прежде чем я успеваю ответить, Буквоедка объявляет, что у нее появилась отличная идея — она решила использовать мой торт для соревнования «Угадай вес шоколадного диска».
— Но такого не было во времена Римской империи, — слабо протестую я, проклиная про себя Роберта Басса.
— Лотерей у них тоже не было, так же как торговли фигурками сонь, но нам нужно как-то заработать денег! — кратко поясняет она.
Роберт Басс, извиняясь, смотрит на меня и пожимает плечами:
— Извините, Люси, эта женщина при исполнении.
— Может быть, Роберт мог бы провести этот конкурс вместо меня? — предлагаю я излишне энергично.
Изобэль плавно скользит по игровой площадке, ее плиссе мягко колеблется. Она несет копье.
— Представьте себе весталку, — говорит она, глядя прямо в глаза Знаменитому Папе.
— Но у тебя четверо детей, — отзываюсь я.
— Я думаю, скорее, похоже на Минерву, — говорит Роберт Басс. — Возможно, я мог бы быть твоим рабом.
— Или я, — вторит ему Знаменитый Папа.
— Ты должна проникнуться духом всего этого, Люси, — снисходительно воркует Изобэль.
— Уже прониклась. — Роберт Басс указывает на мой костюм. — Она нарядилась духом Каспера.
Все фыркают от смеха, и даже я, скрепя сердце, улыбаюсь. Роберт Басс удаляется проводить свой конкурс, и я снова обретаю чувство покоя.
Солнце опять выглядывает из-за маленького облака, и я вновь предстаю в своем естестве. Изобэль пристально смотрит на мой пах и ахает.
— Если бы ты использовала стопроцентные египетские хлопчатобумажные простыни с высокой плотностью ткани, этого бы не случилось. — Она грозит мне пальцем.
— Но они отнимают так много времени на глаженье! — оправдываюсь я.
— А я и не знала. Это не по моей части. И потом, Люси, ведь полиэстр прилипает. В следующий раз я определенно надену хлопковую простыню и, возможно, использую естественный бразильский краситель.
Пока прибывают другие родители, и игровая площадка заполняется, распространяется слух об интимных особенностях костюмов торговцев римскими пирогами. Мы оказываемся в окружении родителей и детей, которые начинают перебивать цену друг у друга за шоколадные диски и фигурки сонь. Порядочный хвост образовался из желающих принять участие в конкурсе «Угадай, сколько весит шоколадный диск».
Солнце теперь такое горячее, что мокрая от пота полиэстровая оболочка неумолимо прилипает к моему телу. Наспех вырезанное отверстие ужасно обтрепалось, и горловина в течение часа превратилась из скромного выреза во все увеличивающуюся дыру. Каждый раз, когда я наклоняюсь, чтобы достать мелочь из ящичка с надписью «Динарии», мне приходится прижимать к груди переднюю часть моего облачения. Постоянное втягивание живота становится для меня все более и более мучительным. Чтобы вручить покупателю торт, требуются две руки, и Знаменитый Папа любезно охраняет мое достоинство, кладя свою руку как раз над моей грудью.
