Барбара Майклз - Когда отцветают розы
— О да, известно, не так ли? А я вот всегда сомневалась, что Ларри был повинен в его смерти. Мне только было страшно вдуматься в возможность того, что убийцей мог быть… кто-то другой. Несомненно, он был способен убить Брэда в припадке ярости и спрятать тело, но кража часов совсем не в его характере и не вписывается в схему преступления, какой нам всем она виделась. Отдельный вопрос — открытка из Нью-Йорка. Я не могла поверить, что у Ларри хватит мозгов пустить меня по ложному следу и вообще осуществить свой замысел столь планомерно.
О тебе я не подумала, папа, хотя следовало бы. Ты высмеивал мои подозрения и старался направить меня в Нью-Йорк до тех пор, пока не обозначился Ларри как потенциальный убийца. Тут ты внезапно встал на мою сторону. Ты надеялся, что труп Брэда так и не будет найден, хотя опасность его обнаружения существовала. А тут — такое идеальное решение: человек, у которого был мотив для убийства и к тому же многократно показавший всем свою способность к насилию. Ты знал, что Ларри никогда не удастся доказать свою невиновность. Маловероятно, чтобы он смог предъявить полноценное алиби. Очень немногие люди в состоянии вспомнить, что они делали в тот или иной день восемь месяцев назад, да и точную дату смерти Брэда определить сейчас было бы практически невозможно. Вполне вероятно, ты думал запугиванием и шантажом выбить из него признание. В этом тебе нет равных.
Она замолчала и напрягла слух. Не ее ли это окликнули по имени? Уолт и Мэри-Джо должны вернуться с минуты на минуту. От крови рукав ее блузки намок и прилип к предплечью. Она чувствовала на груди теплое, размеренное дыхание Энди. Он спокойно лежал у нее на руках, но мышцы спины были напряжены, как литая резина. Он явно копил силы, выжидая момент. Что ж, могло дойти и до этого, но раньше она хотела использовать весь арсенал других средств. Именно отец помог ей собрать и отточить этот арсенал. Теперь он вправе был гордиться мастерством, с которым она научилась пускать это оружие в ход.
— Все произошло точно так же и сейчас, да, папа? Ты ударил Брэда тростью? В этом могло и не быть необходимости, если ты толкнул его и он упал головой на один из этих камней. О, я допускаю, что это мог быть несчастный случай. Однако все, что ты сделал потом, случайностью не было.
Ты мог отнести труп в лес, хотя копать сквозь каменистую почву и корни деревьев тяжело. Здесь же, под соснами, земля мягкая, и ты решил, что на этом месте располагалось когда-то кладбище, так ведь? Что под надгробиями действительно есть могилы. Копать всегда легче там, где кто-то это уже делал прежде. Мне хотелось бы также думать, что тобой руководили и сентиментальные мотивы — положить его на вечный покой в освященную землю.
Ее голос, который до этого был ненатурально ровным, дрогнул. Энди пошевелился, но она обняла его крепче, принуждая оставаться в прежнем положении. Она еще не пустила в ход свой главный калибр. Предыдущий заряд прошел мимо цели — лицо отца оставалось холодным и невозмутимым.
— Ты дошел до сарая и взял лопату. Когда ты закопал… когда ты избавился от следов, ты собрал вещи Брэда. Их было немного — Брэд всегда путешествовал налегке. Единственным человеком, который мог тебя увидеть, была старая мисс Массер, но она тебя не волновала. Дряхлая и беспомощная, она не могла тебе помешать, а в ее рассказы никто бы не поверил — все считали ее выжившей из ума. Тебе это было известно — ты читал письма Брэда, когда я передавала их маме. Как я могла думать, что ты удержишься от этого? Тебе же всегда нужно было все знать. «В знании — сила» — это одна из твоих любимых поговорок. Ты не мог попросить, чтобы тебе дали его письма, чтобы не показать, как волнует тебя его судьба. Для этого ты слишком труслив.
Наконец-то она попала в точку. Его черты исказились болью и злостью, чего было больше, она не могла понять. Она продолжала без остановки, чтобы дожать его в полном соответствии с его собственными рекомендациями.
— Я пока не понимаю только одного. Зачем ты приехал повидать Брэда? Хотя позволю себе высказать предположение. В последнем письме он упомянул о своих подозрениях, что некто злоупотребляет доверием мисс Массер. В другом письме он давал крайне нелестную характеристику ее адвокату. К кому в таком случае мог Брэд обратиться? Со мной связаться не было возможности — в прошлом августе я находилась в Европе. И он позвонил тебе, верно? Справедливость была для него дороже собственной гордости.
Как, должно быть, ты торжествовал! Ты хотел, чтобы он вернулся. Ты надеялся, что он устанет от скитаний и черной работы и приползет к тебе на коленях, признавая твою правоту, вымаливая прощение. Этого не случилось, но он по крайней мере первым сделал шаг навстречу. Твое самолюбие не пострадало, а твоя чудовищная бесчувственность заставила тебя принять желаемое за действительное: его просьба была только предлогом для нового сближения между вами. Ты приехал сюда в надежде увезти его домой. Если бы ты только попросил у него прощения, сказал, что любишь его…
Она сделала паузу, чтобы откашляться.
— Но ты бы никогда не сказал ничего подобного, не так ли? Что же, Господи, ты мог сказать ему такого, отчего разразилась трагедия? Ты угрожал ему? «Вернись и будь мне послушным сыном, иначе я вышвырну твою матушку на помойку и заведу других сыновей от молодой женщины». Так?
В ветвях деревьев завывал ветер. По земле плясали причудливые тени. Но не тень пробежала по его лицу, исказив его так ужасно. Его сознательная воля старалась сохранить самообладание, но внутри началась агония, и Диана поняла, что победила, и одновременно, что эта победа может стать последней ошибкой, которую она в своей жизни совершила.
Энди поднял голову. Медленно, словно перед опасным зверем, он перевел свое тело в сидячее положение, нашаривая ступнями опору.
— Будь осторожна, — едва слышно шепнул он.
Но Диана уже не могла остановиться. Она все время ждала такого момента — ждала и боялась в одно и то же время.
— Интересно, что ты почувствовал, когда заметил на нем часы — твой подарок? — спросила она. — Я сама думала, что он их либо потерял, либо продал. В деньгах он нуждался. Однако он часы хранил при себе. Была у него и твоя фотография — та, где ты, мама и я после моего выпускного вечера. Она все еще в его бумажнике или ты…
— Диана!
Даже отлично зная его, она могла бы не поверить, что он был способен на такое. Его лицо блестело от пота, но в остальном это была знакомая маска полнейшего самообладания, даже голос оставался твердым… Почти.
— Ты пережила сильное потрясение. Я не осуждаю тебя за то, что ты позволила своему воображению завести тебя слишком далеко. Остановись на мгновение и подумай. Даже если твои безумные теории справедливы, а это не так, разумеется, нужно ли высказывать их вслух? Делать это незачем, и ты это должна понимать. Твоего брата теперь не вернешь. Если ты хочешь сделать больно мне, то огласка, постыдный публичный скандал принесут не меньше неприятностей тебе самой, не говоря уже о твоей несчастной матери. Стоит ли?
