Эвелина Пиженко - Единственный
— Какой ты у меня сегодня… — она привычно запустила пальцы в его густую шевелюру.
— Какой?
— Добрый… и справедливый. Кстати, я забыла тебя попросить… У меня что-то с компьютером, кажется, вирус подхватил. Пригласи, пожалуйста, Игоря, пусть посмотрит?
— Н-ну, хорошо… Когда тебе его пригласить?
— А когда у них развод?
— Послезавтра.
— Ну, вот послезавтра вечером и приглашай.
* * *Подавленное настроение дочери не укрылось от Ирины Германовны, и, вернувшись с работы, она тут же принялась выяснять его причину.
— Игорь приходил, — Элина не стала скрывать от матери визит мужа, — хотел помириться.
— Ну… И что?.. — в глазах у той промелькнула тревога, — Что ты ему сказала?
— Мы с ним ещё больше поссорились.
— И чего ты расстроилась?.. — Ирина с облегчением вздохнула, — Элечка, всё, что ни делается, к лучшему!
— Знаешь… мне кажется, сегодня я была не права.
— Да какая разница?! — мать всплеснула руками, — Эля, значит, так нужно! Ты сделала шаг, теперь ни за что не отступай!
— Всё-таки я его очень люблю… — свернувшись калачиком на диване в гостиной, Элина печально смотрела куда-то вперёд, — Боюсь, что это никогда не пройдёт.
— Пройдёт! — присев рядом, Ирина Германовна ласково погладила дочь по голове, — Тебе нужно занять себя кем-то другим, при чём, как можно скорее!
— Мам, если ты про Рябинина, то это вряд ли…
— А я говорю — лучше Серёжи тебе никого не найти! Эля, клин клином вышибают! Тебе только стоит окунуться в другую жизнь, и ты сама поймёшь, как я была права!
— Ну, как я окунусь?! Куда?!
— Для начала общайся с ним побольше. Сходите куда-нибудь… Правда, он очень занят, и в стационаре, и в медцентре, у него практически нет выходных…
— Ну, вот видишь!
— Значит, общайтесь после работы… — Ирина Германовна многозначительно кашлянула.
— Мам, ты что, толкаешь меня к нему в постель?!
— Господи, Эля… Что ты говоришь?! Вы взрослые люди!
— Это не для меня.
— Ну, что тебя смущает? Эля, ты его сразу полюбишь, вот увидишь! Ты почувствуешь разницу между своим грубияном Игорем и Сергеем.
— Мне неловко обсуждать такие вещи… тем более с тобой… Но, если ты про те самые отношения, то… Игорь совсем не грубиян. А наоборот…
— Эля! — Ирина Германовна для пущей убедительности взяла дочь за плечи, — Ну, хорошо, пусть даже так… Но ты же понимаешь, что для тебя вернуться к нему — значит погибнуть! А он не даст тебе покоя, вот увидишь, и единственный способ от него избавиться — это найти другого мужчину.
— Не знаю… может, ты и права… Мне бы только развод пережить.
* * *Элина перерыла всю телефонную книгу, но номера гадалки, к которой она обращалась несколько лет назад, так и не нашла, поэтому решила поехать к той без предварительного звонка.
Постучав в дверь квартиры, расположенной на первом этаже старой, обшарпанной хрущёвки, она долго ждала, пока не услышала за дверью странные звуки — как будто кто-то шёл, не отрывая ступней от пола, одновременно постукивая чем-то металлическим.
— Здравствуйте! — Элина заглянула в открывшуюся дверь.
— Здрасьте… — раздавшийся в ответ голос был негромким, похожим на голос пожилой, больной женщины.
— Галина Петровна, вы меня, наверное, не помните… — догадавшись, что хозяйка не может даже выглянуть за дверь, Элина сама перешагнула через порог, — Я приходила к вам восемь лет назад.
— Не помню, деточка… — опираясь на костыли, женщина лет шестидесяти внимательно смотрела на неожиданную гостью, — А что ты хотела?
— Я приходила к вам по поводу своего мужа… Вы тогда сказали, что на нём материнское проклятье. Я хотела бы обратиться к вам ещё раз, только уже по поводу себя.
— Так я больше не занимаюсь этим… — женщина покачала головой и кивнула на свои ноги, — Видишь, как меня Бог наказал?
— Наказал?.. За что?..
— Так гадание — грех, деточка… А я ж знала, и всё равно…
— Понятно… — Элина разочарованно кивнула, — Но мне не нужно гадать…
— Я и лечением больше не занимаюсь. Здоровья не осталось на себя чужие беды брать.
— Извините… — Элина взялась за дверную ручку. — Я не знала.
— А с мужем-то у тебя как? Наладилось? — в голосе хозяйки было неподдельное участие.
— Нет… Вы тогда были правы. Он, действительно, начал пить… потом бросил, но… появилась новая проблема — другая женщина… Теперь он с ней расстался, но я устала. Вся наша жизнь — череда каких-то проблем. В общем, я ушла, и завтра у нас развод… А я всё равно не хочу разводиться. И жить с ним не могу… В общем, всё это неважно…
— Наклонись ко мне… — женщина положила свою ладонь на голову Элине и закрыла глаза, — Боль чувствую… и любовь чувствую… Много боли, и любви — много. А вот чего больше — не разобрать.
— Как мне избавиться от этой любви? — усмехнулась Элина, — Тогда и боль уйдёт…
— Любви без боли не бывает. А вот боль без любви — ещё как…
— Что же мне делать?..
— В церковь тебе надо. К гадалкам не ходи, а иди в церковь. Отмаливай…
— Кого, себя?
— Мужа отмаливай. Вспомнила я тебя… Только ты его сможешь отмолить. Он потому и мается так, что проклятие до сих пор не снято… И скандалит поэтому, и пил поэтому, и любовницу завёл тоже поэтому… Душа у него сопротивляется, покоя не найдёт… А душа — добрая.
— Откуда вы знаете?
— Чувствую. Ты же его любишь… А я через тебя всё и чувствую.
…Вернувшись от Галины Петровны, Элина застала дома Сергея — тот после дежурства решил заехать к Ирине Германовне в гости.
— Ты сегодня слишком грустная, — в кухне, за столом, он не сводил с Элины пристального взгляда, чем окончательно ввёл её в смущение — она никак не могла забыть визита к нему на квартиру, — что-то случилось?
— Эля переживает, — Ирина решила ответить за дочь сама, — завтра развод с Игорем.
— Зачем же так переживать? — Рябинин удивлённо приподнял брови, — Как человек, прошедший сию процедуру, могу уверить, что ничего особо страшного не произойдёт. К тому же, сразу вас не разведут, сначала дадут срок для примирения.
— Не надо бы нам этого срока, — Ирина Германовна нахмурилась, — нам бы сразу, без лишних переживаний. А то она сейчас вся извелась, а потом ещё будет изводиться, пока другое заседание назначат.
— А мы её чем-нибудь займём, — Сергей многозначительно улыбнулся, — при чём, по полной программе.
— Это чем же ты меня займёшь? — решившись, наконец, поднять взгляд, в тон ему переспросила Элина, — К себе в отделение положишь, горькие пилюли глотать?
