Барбара Виктор - Новости любви
Ави старался не подавать вида, какое все это произвело на него впечатление, однако достаточно было взглянуть ему в глаза, чтобы все понять. Его чувства, по-видимому, были самыми противоречивыми: от печали – до удивления и от недоумения – до возмущения. Однако держал он себя безукоризненно корректно, независимо от того, кто и с какого рода соболезнованиями к нему подходил. И только когда подошел Эрик Орнстайн и я сделалась ни жива ни мертва от страха, Ави в конце концов вышел из себя.
С тех пор как я его видела в последний раз, Эрик почти не изменился. Разве что изрядно пополнел. А видела я его семь лет тому назад в офисе у его адвоката. Я инстинктивно прижалась ближе к Ави и потрясла потную руку Эрика.
– Мэгги, – сказал он с неловкой улыбкой, – я столько лет мечтал с тобой повидаться, и вот по какому печальному поводу это случилось.
Возникла неловкая пауза. Эрик смотрел на Ави и, очевидно, ждал, что его представят.
– Эрик, – сказала я через несколько секунд, – это Ави Герцог.
Можно было подумать, что он увидел перед собой инопланетянина.
– Так, значит, вы тот самый израильский генерал, – сказал Эрик, пожимая ему руку.
Ави вежливо улыбнулся.
– Совершенно верно. А вы, должно быть, первый супруг Мэгги.
Эрик слегка покраснел.
– Мы подумываем о том, чтобы провести пару недель в кибуце. Как там теперь?
Ави ни на мгновение не замешкался с ответом.
– Похоже на летний лагерь, на который вот-вот обрушится Божий гнев.
– Забавно. Я всегда хотел поехать с Мэгги в Израиль, но она всегда отказывалась, теперь же это слишком поздно, – прибавил он поспешно.
– Прими мои поздравления, Эрик. Я слышала, что у тебя родился еще один ребенок, – сказала я, пытаясь переменить тему разговора.
Его лицо расплылось в гордой улыбке, и он полез во внутренний карман за фотографиями.
– Вот он. Здесь ему от роду всего пятнадцать минут. Его только что немного выкупали.
Это был не мой ребенок. И нельзя сказать, что я сколько-нибудь в этом раскаивалась… Но почему же тогда у меня на глазах появились слезы? Какое-то другое чувство захлестнуло меня. Может быть, потому что он был теперь счастлив, а у меня был Ави. Что-то вроде сожаления о впустую потраченных годах жизни. Каждый из нас мог бы потратить их с гораздо большей пользой для себя.
– Он просто чудо, – сказала я, протягивая фотографии Ави.
Ави был само обаяние.
– Вы счастливый мужчина, – сказал он Эрику.
В этот самый момент к нам подгребла Рона, которая с полным правом собственницы взяла Эрика под руку и уставилась на меня. У нее были такие же длиннющие и кроваво-красные ногти. Однако ее волосы были подстрижены так коротко, что голова стала похожа на треугольную грушу. Она была так же самоуверенна, как и тогда, когда еще не была его женой. И все же что-то в ней переменилось. И не в лучшую сторону. Она совершенно утратила ту каплю беззащитности и уязвимости, которая делала ее хрупкой женщиной. Теперь она добилась всего, чего хотела, и заметно потяжелела. Если бы она хотя бы на секунду представила себе, до какой степени мне бы не хотелось повернуть все к прежнему, ей не пришлось бы тратить столько энергии, чтобы обжигать меня взглядом.
– Здравствуйте, Рона, – тихо сказала я. – Спасибо, что пришли.
Кажется, она сочла мои слова враждебными. А может, чувствовала себя до того неуютно, что не знала, что ответить. Как бы там ни было, она стала закипать, когда Эрик взял меня за руку.
– Мы слышали, она покончила с собой, – прошептал он. – Она оставила какую-нибудь записку?
Ави счел необходимым проигнорировать этот вопрос.
– Я могу понять ваше желание посетить Израиль, – сказал он, обращаясь к Ронс.
Но Рона изо всех сил старалась не упустить ни одного слова из нашего с Эриком разговора.
– Да, конечно, – рассеянно проговорила она.
– Ты прав, она оставила записку, – спокойно сказала я.
– А вы бывали там когда-нибудь? – поинтересовался Ави у Роны.
– И что же в ней? Она как-то объяснила свой поступок? – не унимался Эрик.
– Как же я могу тебе рассказать содержание записки, Эрик, – удивилась я, – ведь это очень личное. Это касается только семьи, ты меня понимаешь?
– Но я все еще считаю тебя своей семьей, – тихо сказал Эрик. – Я никогда не забуду о том, что мы были мужем и женой.
И снова слезы полились из моих глаз. Но на этот раз я совершенно точно знала отчего. Я оплакивала зря потраченную жизнь. Все те годы, которые я провела без Ави… Но ведь я принесла эти годы в жертву Эрику, который даже не понимал этого.
Ави обнял меня за талию, а Рона молча придвинулась к мужу.
– Мне кажется, что цена успеха всегда очень высока, – сказал Эрик, чтобы как-то прервать наше молчание.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила я, вытирая слезы.
– Как что?.. Сначала был твой звукорежиссер, теперь твоя мать… Кто будет следующим?
– Почему кто-то должен быть следующим?! – вскричала я. – То, что ты говоришь, это ужасно!
Но он как будто не заметил моей реакции.
– Бог любит троицу, – сказал он. – Так, кажется, говорят?
Ави по-прежнему был само обаяние.
– Почему бы нам не обсудить ту ужасную драму, которой стал для вас развод с Мэгги? – предложил он. – Тогда бы мы могли чувствовать себя в безопасности.
Эрик закашлялся, а Рона скорее выглядела сбитой с толку, чем смущенной. И тогда я обняла его, мужчину, который когда-то был моим мужем. В моей душе поднялись самые теплые чувства. Тут были и прощение, и печаль. И я поклялась себе не бередить этим разговором старых ран.
– Я очень счастлива за тебя, – сказала я со слезами на глазах.
– Я всегда хотел детей, – ответил он, – а ты не хотела.
Когда мы отходили от четы Орнстайнов, на лице Ави появилось странное выражение.
– Интересно, как ты теперь относишься к тому, чтобы обзавестись детьми? – спросил он.
– О, это было бы счастье, это было бы..
– Значит, так и будет. Главное, что мы вместе. Вместе на всю жизнь.
Хайман разразился скорбными признаниями в самый неожиданный момент. Он схватил меня за руку, когда гроб стали опускать в могилу.
– Клянусь тебе, я никогда до нее не дотрагивался! – зарыдал он. – По вторникам и четвергам мы просто выпивали и болтали. Я очень хотел ее, но она всегда говорила, что Алан убил в ней все чувства.
– Почему же вы не сказали об этом вчера? – спросила я, хотя уже знала ответ.
Родительница скончалась прямо у меня на глазах. Я была совершенно обессилена, и разве я могла бы сосредоточиться в тот момент на объяснениях Хая.
– Если бы я и сказал, разве это что-нибудь изменило бы? – с горечью произнес он. – Так лучше для него – чтобы он думал, что кто-то ее любил. Ведь я действительно ее любил. Она вся была комок нервов, она была непредсказуема. Просто совсем помешалась… Но в ней было очарование, какое-то волшебство. Она была так обольстительна, так беззащитна, что просто невозможно было се не…
