Белинда Джонс - Летим в Лас-Вегас!
Я занимаю свое место справа от невесты. Начинается венчание.
Церемония коротка и проста, но, к моему удивлению, исполнена значительности. Мне всегда казалось, что китчевые свадьбы неубедительны (в этом-то, считала я, и заключается их очарование) – однако в часовне царит дух удивительной искренности и серьезности. Или нет, пожалуй, серьезность – не то слово, если учесть, что всё вокруг расплываются в дурацких улыбках. И все же я верю Иззи, когда она говорит:
– Принимаю тебя всем сердцем, клянусь любить тебя в горе и в радости, в здоровье и в болезни. Ты станешь частью меня, а я – частью тебя…
Они целуются долгим, страстным поцелуем. Все в восторге. Даже священник кряхтит и обмахивается молитвенником. Нежнейший ветерок разносит по воздуху конфетти, и Иззи стряхивает с декольте миниатюрные сердечки и подковки. А потом мы фотографируемся – каждая со своим любимым Элвисом.
– Классный у вас костюмчик, я как-то видела Джерри Холлиуэл в таком же! – восхищается одним Аманда.
– А вы споете нам «Люби меня нежно»? – пристает к другому мама.
– «Шестьдесят Восьмой особый», говоришь? А может, шестьдесят девятый! – флиртует Лейла с красавчиком в черной коже.
– Подумать только, – вздыхает Колин, – вся жизнь Короля проходит у нас перед глазами!
– Кстати, о жизни на глазах у зрителей: как ты думаешь, Элвисы стриптизом не балуются?
– Иззи, стыдись, ты теперь замужняя женщина! – восклицаю я.
Элвисы хором запевают «Не могу не поверить», и Синди пускается в пляс с мистером Сакамото.
На несколько волшебных минут я забываю обо всем. Но вот Иззи кладет мне руку на плечо:
– Так, одну свадьбу с плеч долой – теперь дело за второй!
ГЛАВА 45
Теперь понимаю, почему Иззи так сходила с ума перед венчанием! Это какой-то кошмар! Слава богу, моя свадьба фальшивая: не представляю, что бы со мной творилось, случись мне выходить замуж по-настоящему. Как я не приказываю себе расслабиться и плыть по течению, все равно не могу смотреть никому в глаза и испытываю все более настоятельное желание сбежать куда подальше.
– Идем, дорогая! Пора надевать свадебное платье!
Голос мамы звучит так, словно она собирает меня на детский утренник. Если бы! Все бы отдала за возвращение к бантикам, белым носочкам и платьицам в горошек!
– Увидимся в «Экскалибуре»! – кричит мама гостям, запихивая меня в такси.
– Ага! Там несколько часовен, но вы спросите у персонала, в какой проходит венчание со скидкой!
– Джейми, дорогая! – Мама укоризненно качает головой. – Не обязательно всем объявлять, что ты выходишь замуж по дешевке!
По дороге назад в «Белладжо» мама возбужденно болтает о событии, которому мы только что стали свидетелями, прибавляя, что день свадьбы – всегда необыкновенный день. Я смотрю в окно и читаю надписи на рекламных щитах: «Ледяное пиво», «Вертолетная экскурсия в Гранд-Каньон», «Энгельберт Хампердинк – три дня в Лас-Вегасе».
Зейн, как мы и договорились, ждет в холле. Смокинг сидит на нем как влитой, черные волосы забраны в «хвост», в ухе мерцает крошечный бриллиант. Он по-отцовски (или, точнее, по-братски) меня обнимает, затем заключает в объятия маму. Судя по выражению ее лица, Зейн произвел на нее не меньшее впечатление, чем в свое время на меня.
– Как от вас чудно пахнет! – восклицает она, бессильно привалившись к стене лифта.
«Это что, ты еще не видела его «киви в карамели»!» – говорю я про себя.
Войдя в номер, Зейн устраивается перед телевизором и начинает обратный отсчет.
– Осталось двадцать минут… Пятнадцать… Милые дамы, поторапливайтесь! – кричит он, подходя к дверям спальни, где мама с величайшей любовью и заботой крушит мне ребра корсетом.
– Надо было тебя маслом смазать, – отдувается она. – Кстати, платье очень милое. Свежая белизна, изящная золотая отделка… Право, жаль, что завтра придется его отдавать.
В конце концов я решила не покупать платье, а взять напрокат. Так будет лучше – не та у меня ситуация, чтобы через много лет доставать платье с чердака и показывать детям. Снова сжимается сердце. До венчания остались считанные минуты – а я все еще не могу понять, что совершаю: подвиг или величайшую ошибку в своей жизни. Что ж, по крайней мере, платье мне идет. Мама отступает назад, чтобы полюбоваться мною на расстоянии – подходит ближе, чтобы здесь подколоть, тут одернуть, там приспустить – снова отходит – снова бросается ко мне – и так минут пять, пока я наконец не начинаю смеяться и не говорю:
– Мама, пожалуйста, хватит!
Она поднимает глаза, и сосредоточенность на ее лице сменяется сентиментальностью.
– Как жаль, что твой отец тебя не видит! Он бы так гордился!
– Пошлем ему фотографию.
– Не сердись на него! – просит мама. – Он не так уж виноват. Просто это сильнее его.
– Я не сержусь. У меня лучшая в мире мама: требовать еще и хорошего отца – значит, желать слишком многого!
Мама сжимает меня в предположительно крепком объятии: в самом ли деле оно крепкое, сказать не могу, поскольку сдавленные корсетом ребра ровно ничего не чувствуют.
– Доченька моя, будь счастлива!
– Джейми! Миссис Миллер! Время «Ч»! – кричит из-за двери Зейн.
– Сейчас, сейчас! Последний мазок блеска для губ – и я готова!
Я открываю баночку сияющего абрикосового блеска и дрожащим пальцем накладываю капельку на губы. Немного золотой пудры, немного пудры обычной – на подбородок Глаза наполняются слезами: я глубоко вдыхаю, медленно выдыхаю – слезы исчезают.
– Ладно, пошли! Диадему и фату наденем в машине.
Еще одна булавка в голову – и я чувствую себя правдашней невестой.
– Никогда не видела такой длинной фаты! Смотри, не зацепись за что-нибудь!
– Да, мама, – улыбаюсь я, перекидывая через руку лишние ярды.
– Ты прекрасна! – вздыхает Зейн. – Настоящая красавица!
Прочь из лимузина – через дверь-вертушку – на эскалатор. По дороге встречаем еще одну свадьбу: невеста – в полном облачении королевы Гвиневеры. Мы машем друг другу.
Перед самой часовней мама целует меня в последний раз – едва касаясь, чтобы не смазать косметику – и спешит занять свое место. Едва она открывает дверь, у меня захватывает дух. Изнутри слышится разноголосое гудение до меня доносится порочный смешок Синди и звонкий смех Аманды. На секунду я улыбаюсь – но улыбка стирается с лица, едва я вспоминаю, чего они все ждут. Дрожащей рукой нащупываю на шее кольцо Финна, крепко сжимаю его, загадываю желание и снова опускаю руку.
– Ты не сомневаешься? – тихо спрашивает Зейн.
– Что? – паникую я.
– Хотелось бы быть уверенным, что ты понимаешь, что делаешь, и действительно этого хочешь.
