Изабель Вульф - Собачье счастье
Я подумала о Дейзи – о том, сколько храбрости она нашла в себе, чтобы оставить Найджела. Такой уход в никуда, должно быть, требовал больше смелости, чем двадцать прыжков с парашютом. Я прислушалась к отдаленному шуму детских голосов и к однообразному гудению транспорта. Потом мы пошли вниз. Погрузившись в свои мысли, я глядела только под ноги, чтобы ненароком не упасть. Вдруг Герман залаял, заставив меня поднять глаза… Я остановилась, чувствуя, как сердце колотится о ребра. Он поднимался по холму мне навстречу. Настоящий ли он? А может, это порождение моего усталого ума? Сперва он был в пятидесяти ярдах от меня, но вскоре уже поравнялся со мной.
– Я так и подумал, что ты здесь. – У Дэвида был усталый вид и трехдневная щетина. – Ну что, ты даже не хочешь со мной поздороваться?
– Привет… – пробормотала я.
Он улыбнулся.
– Привет, Миранда.
– Но… почему ты пришел?
– А ты не догадываешься?
– Нет, не… совсем.
– Ну, вообще-то у тебя сегодня день рождения. Ты, часом, не забыла? А вот я помню, что обещал пригласить тебя на ужин.
– Ой… да, я помню. Но ты… не обязан, – сказала я срывающимся голосом.
– Но я всегда держу свое слово. Но, может, ты сегодня занята?
– Нет. Нет, я не занята.
– Ну, как ты вообще?
– Хорошо, – тихо ответила я. – А ты?
– Я… тоже хорошо. Но знаешь, я весь день провел в темной комнате, и мне бы очень хотелось выпить.
– Пива?
Он улыбнулся.
– Да, не откажусь.
Мы вместе спустились с холма, идя точно в ногу и звучно ступая по гудронированной дорожке.
– А как проходит твой день рождения?
– Вообще-то все чудесно, причем с каждой минутой мне становится все лучше и лучше.
Мы повернули на Сент-Майклс-мьюз, и вскоре я уже отпирала дверь. Дэвид заметил лежавшую в шезлонге газету и поднял ее.
– Вот так история, да? – присвистнул он.
– О да, – с чувством ответила я. – Такое случается не каждый день.
– Каково это – скрывать такую тайну?
«Но Джимми скрывал и кое-что пострашнее».
– А ты и в самом деле хочешь пива? – спросила я. – Я могу предложить тебе джин с тоником, или бокал вина, или… – Открыв холодильник, я заметила шампанское из погреба Джимми. – Или вот это. – Я протянула Дэвиду бутылку.
– «Поль Роже 1987»? Ты уверена, что не хочешь оставить эту бутылку для какого-нибудь особенного случая?
– Но сегодня и так особенный день. Ты даже не можешь себе представить, насколько он особенный.
Я достала два бокала и открыла банку оливок, а Дэвид вытащил пробку. Когда шампанское слегка перелилось через край бокалов, я вспомнила джакузи и внезапно почувствовала такую тягу к Дэвиду, что у меня заломило все тело.
Он поднял бокал.
– За тебя, Миранда. С днем рождения. Так приятно снова видеть тебя.
– Я тоже рада тебя видеть. Я не думала… что ты захочешь прийти.
– Сначала я тоже не думал, что захочу тебя видеть. Мне нужно было… – Он запнулся и пожал плечами. – Мне нужно было время. И все. Время, чтобы обо всем подумать. Я ведь был, мягко говоря, потрясен.
– Я знаю…
– Мне требовалось время, чтобы разобраться во всем этом. Пойти в темную комнату и проявить эту «пленку», чтобы все отчетливо разглядеть. Но мне помогли. Хочешь знать кто и как?
– Только если ты сам хочешь мне сказать.
– Сперва я получил твое письмо, и оно заставило меня задуматься. А через несколько дней ко мне приехала Дейзи.
– Правда? Но я понятия об этом не имела.
– Я знаю. Она нашла мой номер на веб-сайте, и мы встретились за бокалом вина. Она убедила меня в том, что все сказанное тобой – чистая, стопроцентная правда. Рассказала она мне и о том, как ты мучилась.
– Это так.
– И как сильно я тебе нравился.
– Да.
– А сейчас уже не нравлюсь?
Я улыбнулась.
– Нравишься.
– Потом Дейзи сказала мне одну вещь, к которой я часто возвращался впоследствии. Она объяснила мне, что тебя никто не принуждал разыскивать меня. Никто. Ты могла спокойно оставить все как есть – это ведь случилось так давно. Потом я начал понимать, как справедливы ее слова и как ужасно все это было для тебя. И когда я подумал, каково было тебе, как ты переживала из-за этой истории, мое отношение изменилось. – Я посмотрела в окно. – Я осознал, как сильно ты страдала.
Мои глаза наполнились слезами.
– Да, Дэвид, я страдала. А Дейзи назвала тебе имя того, кто во всем этом повинен?
– Нет. Я просил ее, но она объяснила мне, что без твоего разрешения она не может мне это открыть.
Я покосилась на газету.
– А ты все еще хочешь знать?
– Конечно, хочу. Я ждал этого шестнадцать лет.
– А что ты сделаешь, если я скажу тебе?
– Что я сделаю? Что же я сделаю? Интересно, закон не позволяет мне найти его и поколотить?
– Нет. Но если бы ты захотел, то мог бы преследовать его по суду – даже сейчас. Впрочем, он уже наказан, хотя и другим способом.
– Правда?
– О, да.
– И кто же его наказал?
– Ну что ж, я все тебе расскажу. – И я так и сделала.
– Джеймс Малхолланд, – удивленно сказал Дэвид, глядя в газету. – Этот тип? Ты шутишь!
– Нет.
Он пробежал страницу глазами.
– Тут сказано, что он изучал биохимию в Суссексе.
– Да. В то время его звали Джимми Смит.
– Так он знал моего отца?
– Он был у него в группе по микробиологии. Все произошло именно из-за этого. Твой отец завалил его на двух финальных тестах, и в результате он… ну… закончил университет с худшим результатом, чем ожидал. Тогда он решил отомстить. По словам Джимми, он не собирался ранить твоего отца – он просто хотел его напутать. А потом он солгал о своем дипломе, поскольку хотел, чтобы люди считали его птицей высокого полета, и боялся, что правда о его посредственности когда-нибудь всплывет. Вот так он и вылетел из правительства.
– Потому что его изобличили во лжи?
– Да, причем с моей помощью. – Дэвид изумленно посмотрел на меня. – У меня есть один знакомый журналист, – пояснила я, – и пару дней назад я слегка… намекнула ему по поводу диплома Джимми, и этот журналист крепко взялся за дело. – Потом я выдвинула ящик стола и достала кассету. – А вот здесь запись разговора, который был у нас с Джимми на прошлой неделе в палате общин. В этом разговоре он во всем признался. Ты можешь взять эту кассету, если хочешь. – Я передала ее Дэвиду. Он пожал плечами, но все-таки положил кассету в карман. – Разве ты не хочешь послушать ее?
– Не сейчас. Возможно, позднее. Не беспокойся. Кстати, хорошее шампанское, – добавил он.
– Да, – улыбнулась я. – И сегодня подходящий день, чтобы его пить. Ведь сегодня мы оба – ты и я – обрели свободу. – И действительно, на меня нахлынуло такое ощущение свободы, что мне захотелось хохотать, запрокинув голову назад.
