Кэти Келли - Если женщина хочет...
Войдя в дом, она увидела, что на автоответчике мигает зеленая лампочка: это означало, что кто-то оставил сообщение. Не смея надеяться на чудо, Хоуп нажала кнопку.
– Это я, – сказал Мэтт. – Я в Бате. Сердце Хоуп подпрыгнуло от рад ости.
– Я знаю, что ты разыскивала меня. Я разговаривал с Дэном, и он сказал, что ты звонила. Я не захотел оставаться у него и Бетси и снял номер в гостинице. Не знаю, смогу ли я разговаривать с тобой, – г мрачно продолжил он. – Мне нужно время, чтобы во всем разобраться. Передай детям, что я их люблю, ладно? Видимо, нам придется договариваться о доступе. Сейчас мой мобильник включен, так что, если понадобится, ты сможешь до меня дозвониться. Только не проси меня вернуться, потому что я все равно этого не сделаю.
Радость Хоуп разлетелась на куски. О доступе? Что он мог иметь в виду? Очевидно, доступ к детям, о котором договариваются те, кто разводится. Значит, Мэтт хочет развода?
И тут она впервые ощутила гнев. В этом был весь Мэтт! Он принял решение сам, не дав ей сказать ни слова в свое оправдание. Как часто он делал это за время их семейной жизни? Десятки – нет, тысячи раз. Мэтт принимал решения, а она слепо выполняла их. Все, хватит! Если Мэтт хочет развода, он его получит. Но подаст на развод она сама. Пусть почешется!
Оказавшись в Килнагошелл-хаусе, Вирджиния сняла с себя платье-рубашку из темно-красного шелка, надела вельветовые брюки, свитер и повела Динки на прогулку. Нужно было проветриться после непривычных для нее трех бокалов вина.
– Напиваться днем неприлично, Динки, – сказала она.
В последнее время Вирджиния все чаще замечала, что беседует со своей любимицей, и это казалось ей признаком безысходного одиночества.
– Не знаю, что бы я без нее делала, – накануне сказала она по телефону Джейми. – Наверно, я кажусь тебе смешной. Нельзя так относиться к какой-то собачонке. Наверно, ты считаешь, что так любить следует только людей.
– Не говори глупостей, – тепло сказал Джейми. – Я рад, что у тебя есть Динки. Каждому из нас кто-то нужен, человек или животное. Только, пожалуйста, не забывай, что у тебя есть все мы.
Вирджиния так углубилась в свои мысли, что заметила машину Кевина лишь тогда, когда она оказалась совсем рядом.
Он вышел из автомобиля и потрепал Динки по голове. Собачонка так обрадовалась, что перевернулась на спину и подставила ему брюшко.
– Хорошая девочка, хорошая, – ласково сказал Кевин. «Что ж, – подумала Вирджиния, – человек, который любит собак, не может быть таким уж плохим».
– Я приехал просить прощения, – сказал Кевин, продолжая гладить Динки.
– За что? – спросила Вирджиния, не желая облегчать ему жизнь.
– За то, что привел вас туда, где были Смарты, и позволил Гленис грубить вам.
– Это слишком сильно сказано, – Вирджиния пожала плечами. – Однако меня расстроило то, что вы не заступились за меня. Конечно, старым друзьям тяжело видеть вдову или вдовца с кем-то другим, поэтому я ее понимаю. Но не оправдываю. – Тон Вирджинии стал холодным. – А вы позволили ей так обращаться со мной, и это непростительно. Я была просто вашей гостьей, и позволять ей думать, что нас связывает что-то большее, было по меньшей мере необдуманно.
Кевин быстро выпрямился.
– Я знаю и прошу за это прощения, – сказал он и взял Вирджинию за руку.
Вирджиния медленно убрала руку. Она не хотела быть невежливой, но не считала, что Кевин заслужил право на такой интимный жест.
– Пожалуйста, простите меня, – серьезно сказал он. – В свое оправдание могу сказать только одно: я был бы рад, если бы нас что-то связывало. Тогда осуждение Гленис было бы не таким обидным.
Вирджиния величественно выпрямилась. Увидев, как напряглось ее лицо, Бартон заторопился.
– Вирджиния, я бы с удовольствием назначил вам свидание, – сказал он. – Во-первых, потому, что вы мне очень нравитесь, а во-вторых, чтобы вымолить прощение. Что вы скажете, если я приглашу вас к себе на обед вечером в пятницу? Все будет очень мирно и не даст повода для сплетен. В моем предложении нет ничего оскорбительного, уверяю вас! Все будет очень прилично. К тому же я неплохо готовлю.
Вирджиния впервые улыбнулась.
– Я должна заглянуть в календарь, – сказала она. В дни ее молодости ни одна женщина не соглашалась на свидание, не заглянув предварительно в календарь. Этого требовал этикет.
– Тогда я позвоню вам завтра! – с жаром сказал Кевин. – Буду ждать с нетерпением.
– Ты маленькая предательница, – сказала Вирджиния Динки по пути домой. Впрочем, это было несправедливо по отношению к собаке, которая явно разбиралась в людях. Она обожала Мэри-Кейт, терпела Тедди-таксиста и ненавидела Барбару. – Что ты думаешь о Кевине? – спросила ее Вирджиния.
Динки радостно завиляла хвостом.
– Что ж, обед так обед, – сказала ее хозяйка.
Перед обедом у Кевина Вирджиния весь вечер думала о Билле. Было трудно представить себе, что после его смерти прошло два года. Он все еще был с ней его присутствие составляло неотъемлемую часть жизни Вирджинии. И в то же время казалось, что его нет очень давно, потому что за это время многое изменилось. Вернее, изменилась она сама. Ее возвращение к жизни было медленным, болезненным и протекало по принципу «шаг вперед, два шага назад». Но жизнь продолжалась, и Вирджиния училась ей заново, потому что выбора не было.
Она помнила день, когда Лоренс, считая, что поступает правильно, мягко предложил убрать одежду отца. Но Вирджиния не желала и слышать об этом, – Если ты выкинешь его одежду, то выкидывай заодно и меня! – гневно сказала она.
Она привезла весь гардероб Билла в Килнагошелл и развесила его в шкафу, который стоял в спальне для гостей. Но скоро эти вещи утратили его запах. Когда Вирджиния прижимала к себе старый твидовый пиджак мужа, пиджак не пах ничем. Только старым шкафом и тканью, которая больше не касалась сильного, любимого мужского тела.
Укладывая одежду в чемоданы, она плакала. Но решение было правильным. Билл одобрил бы ее, она была в этом уверена. Вирджиния была обязана сделать это, как бы больно ей ни было. Иначе ей следовало бы лечь с ним в одну могилу. В супермаркете она заставляла себя проходить мимо полок с овсянкой, чтобы не быть рабой собственной памяти.
Впрочем, старый джемпер, в котором Билл играл в гольф, все еще лежал в нижнем ящике комода. Она часто вынимала его и прижимала к лицу. Он вызывал воспоминания, от которых на глазах выступали слезы.
Вот и в тот вечер, одевшись, чтобы ехать к Кевину, Вирджиния села на кровать, обхватила джемпер и стала баюкать его, как плющевого мишку. Динки, чувствовавшая настроение хозяйки, лежала на полу, вытянув лапы, и задумчиво смотрела на нее снизу вверх.
