Сьюзен Элизабет Филлипс - Что я сделал ради любви
— Я стала бороться за вас, Брэм, не только потому, что мне нравится сценарий, и не только потому, что вы прекрасный актер. Я стала бороться, потому что Джорджи верит в вас. Или по крайней мере верила. — Она взяла кухонное полотенце и вытерла руки. — Не стоит обманываться: слишком многим хотелось бы, чтобы вы провалились, а история с Джорджи — именно то, чего они ждут. Если не хотите закончить карьеру ведущим игровых шоу, я настойчиво предлагаю вам решить проблемы с женой и дать ей роль, которую она заслуживает.
— Это все?
— Передайте Чаз, я с нетерпением жду второго урока, — бросила Рори и вышла черным ходом.
Брэм закрыл глаза и стал катать холодный стакан между ладонями. Непрошеная гостья подкинула дров в костер угрызений совести, с которыми приходилось жить каждый день, хотя он солгал Джорджи для ее же собственного блага. Благодаря ей его мечта осуществится, и как только она справится с выдуманной ею самой драмой, скажет ему спасибо за то, что не позволил отвергнуть столь заманчивый шанс.
Но ложь есть ложь, и он не мог признать собственную нечестность, как бы сильно этого ни хотел.
Наутро он натянул шорты и футболку и отправился в Малибу. На этот раз за ним погнались только два мини-вэна. Несмотря на то что синоптики обещали грозу, дороги, даже в утро пятницы, были забиты, так что у него хватило времени подумать. Остановившись у дома Трева, он помахал папарацци, перед тем как они отъехали в поисках парковки. Сегодня им придется нелегко!
Джорджи не ответила на звонок в дверь, поэтому Брэм вынул взятый у Трева ключ. В доме было тихо, но на веранде лежал забытый коврик для занятий йогой. Трев жил на одном из самых лучших пляжей Малибу, но надвигающаяся гроза загнала солнцепоклонников в дома. Брэм скинул туфли и пошел по песку. Звезда телевизионного полицейского сериала загорал рядом со своей третьей женой, пока его дети рыли канавку. На горизонте показалось грузовое судно, над которым кричали чайки.
Джорджи стояла в одиночестве у самого края воды. Ветер развевал ее темные волосы. Фиолетовые трусики-бикини обтягивали круглую попку. Узкая белая футболка заканчивалась где-то под грудью. Когда Джорджи успела стать такой красивой?
Она заметила его, но когда Брэм подошел ближе, броситься на шею не поспешила.
— Ну как? — спросил Брэм. — Твое сердце бьется сильнее при виде меня или ты поумнела?
— Так, слегка трепыхается. Ничего такого, с чем нельзя справиться.
— Рад это слышать.
Но он не радовался. Он хотел, чтобы она смеялась и целовала его.
— Давай погуляем?
Он схватил ее за руку, прежде чем она успела запротестовать.
Здесь, на этом песчаном отрезке, знаменитых лиц было по тринадцать на дюжину, и почти никто не обращал на них внимания, а те, кто обращал, ограничивались кивками.
Оставаясь наедине с Джорджи, Брэм никогда не чувствовал, что обязан искать тему для разговора, что было одной из самых приятных особенностей их отношений, но сегодня легкость общения исчезла.
— Представляешь, кто учится у Чаз украшать торты?
— Понятия не имею.
Он рассказал ей о Рори, однако не упомянул истинной причины появления последней в его доме. Потянул время, побежав за фрисби[28], улетевшей от парочки ребятишек. Когда он вернулся, Джорджи сидела на песке, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками.
Брэм устроился рядом и долго смотрел на увенчанные белыми шапками волны, грозно катившиеся к берегу.
— Сейчас начнется шторм. Давай поедем в «Чарт-Хаус» на ленч?
Джорджи еще сильнее прижала колени.
— Вряд ли я вынесу уютный ленч вдвоем с человеком, который скормил меня волкам.
Брэм вонзил пятки в песок.
— Я принимаю как положительный знак тот факт, что ты поумнела и забыла о своем безумии.
Джорджи принялась накручивать прядь волос на палец.
— К сожалению, пословица не врет: от любви до ненависти один шаг.
Что-то неприятно острое повернулось в желудке.
— Ты вовсе не ненавидишь меня, Скут. Просто потеряла ту крупицу уважения, которая в тебе зародилась.
Он оперся локтем о колено и стал изучать темные облака, плывшие по небу.
— Вспомни, мы творили волшебство на маленьких экранах, когда ты меня не выносила. Нет никаких причин, по которым мы не могли бы перенести это волшебство на большие экраны.
Джорджи повернула к нему голову. Огромные зеленые глаза были печальны.
— Но все сроки прошли. Джейд получила роль Элен.
Брэм поднял камешек и стал перекатывать его между пальцами.
— Она ее не получила.
— Вот как? И почему же?
Больше он не мог оттягивать неизбежное.
— Потому что никто ей ее не предлагал.
Джорджи выпрямилась. Брэм швырнул камешек в воду.
— Я тебе солгал.
Она сжала кулаки. Брэм не мог заставить себя встретиться с ней взглядом.
Ее губы горько скривились.
— Знаешь, ты настоящий ублюдок.
— Верно! Я же тебе говорил.
Джорджи вскочила так стремительно, что разлетающиеся во все стороны песчинки обожгли его голые щиколотки. Брэм тоже вскочил и бросился за ней.
— Подумай, Джорджи! Теперь, когда я показал себя в истинном свете, ничто не стоит у тебя на пути. Роль твоя, и после того, что я сделал, можешь принять ее, не волнуясь о всяком паршивом эмоциональном дерьме. Тебе бы следовало радоваться, что я солгал.
Он говорил и не верил ни одному своему слову. И кажется, она тоже.
— Я иду домой.
Она ускорила шаг, но Брэм снова ее догнал.
— Я… совершенно уверен, что вон тот парень нацелил на нас камеру. Нужно сначала немного пообжиматься.
— Обжимайся с собой.
Из-под ее каблуков летели фонтаны песка. Он обнял ее за плечи, вынуждая идти медленнее.
С таким же успехом он мог бы обнимать кактус.
Значит, придется снимать картину без нее. Они найдут другую актрису — может, не такую блестящую, но тоже неплохую. Беда в том, что всем нужна Джорджи. А в его обязанности продюсера входит делать невозможное возможным. Он не может позволить всем им: Рори, Хэнку, самому ничтожному члену съемочной бригады — увидеть, что не справляется со своей работой.
Они добрались до дома как раз в тот момент, когда небо разрезал первый зигзаг молнии. Брэм схватил Джорджи за руку, не давая подняться на веранду.
— Джорджи… — Воздух отчего-то не попадал в легкие. — Не знаю, стоит ли тебе это говорить…
Ветер снова бросил прядь волос ей в лицо. Джорджи откинула ее и наклонила голову. Брэм отпустил ее.
— Я… скучал по тебе все это время. Больше, чем мог представить.
Кислота обжигала желудок, сердце больно колотилось в груди.
