Пат Бут - Беверли-Хиллз
– Никаких родственников?
– Никаких, – твердо заявил Роберт.
– И никто не узнает… – произнес Антонио уже мысленно, убеждая сам себя, – кроме нас с вами, а мы… – добавил он вслух и выдержал драматическую паузу, – мы успокоим свою совесть, и это будет для нас вознаграждением.
Он уже грезил о постоянном расположении к себе звездной парочки Хартфорд-Хоуп и о приглашениях на банкеты в «Шато». Он представил свою жену чуть ли не в объятиях суперзвезды, когда Хартфорд лично проводит ее в зал на очередную премьеру. А в дальнейшем вполне возможна поддержка Хартфорда, когда Терлизезе выставит свою кандидатуру на пост мэра. Словом, есть ради чего рискнуть.
– Значит, Роберт, если обойтись без огласки, то почему бы нам не взглянуть на бедного старину Ливингстона?
Роберт встал, поднялась и Паула. Роберт протянул руку шефу полиции.
– Благодарю, Антонио. Я твой должник. Дай мне знать, когда я буду тебе нужен.
– Хорошо. Кстати, где вы теперь обитаете? Ведь не в «Сансет-отеле», конечно?
– Я арендовал домик Рода Стюарта в «Бель-Эйр». – Роберт потупился, как бы собираясь с мыслями. – Но, Антонио, прошу, никому ни слова. И особенно настаиваю, чтобы мое имя и имя мисс Хоуп нигде не упоминалось вместе. Киркегард думает, что нашей дружбе давно пришел конец. Пусть и продолжает так считать.
В душе у Роберта трубили фанфары. Скоро они с Паулой вступят триумфаторами в вожделенный «Сансет».
– Сколько это займет времени? – Паула во взвинченном состоянии расхаживала босиком по мексиканскому ковру в спальне арендованного Робертом «скромного» дворца, копирующего архитектуру и интерьер старой испанской миссии.
– Антонио обещал, что утром даст нам знать…
Роберт лениво разлегся на широком ложе и любовался Паулой. Легкая хромота придавала ей особую греховность. Как же он был глуп, что расстался с Паулой на целый год. И ведь он мог потерять ее навсегда.
– Я хочу, чтобы она умерла, – сказала Паула. – Я хочу, чтобы ее казнили в газовой камере, и она бы втянула своими мерзкими ноздрями пропитанный ядом воздух.
– С адвокатами Плутарха на это не надейся. В крайнем случае ее приговорят к домашнему аресту под наблюдением врачей и служб социальной помощи. – Он злорадно рассмеялся. – Вердикт о ее виновности втопчет ее обратно в грязь. Она еще немного потрепыхается, но с нею будет покончено. Мы вызволим Кристину из рабства, а какой-нибудь судья признает недействительным дарение акций «Сансет-отеля». «Все вернется на круги своя»… Я правильно цитирую Библию или ты с ней незнакома?
– Я хочу видеть ее мертвой, – упрямо повторила Паула. – Ей не место среди живых, ей надо умереть. Зло надо вырывать с корнем и сжигать почву, его породившую.
– Ты стала проповедницей, подобной ей. А меня ты простишь? – Роберт, охваченный тревожным чувством, уже сменил позу и пытался поймать взгляд Паулы, вышагивающей взад-вперед по комнате.
– Я тебя простила. Прошлой ночью, а может, еще двадцать ночей назад, когда ты любил меня… Я не считала. Если я поцелую тебя, вступит ли в права наша двадцать первая ночь?
Она наклонилась над ним, но телефонный музыкальный аккорд помешал ей.
Роберт опередил Паулу, взяв трубку.
– Роберт? Это Антонио. Ты был прав на все сто! Смерть от удушья! И никаких сомнений, хотя труп пробыл в земле уже больше года. И послушай еще… Там нашли остатки клея во рту, в ноздрях и в глазницах. Марку определили…
– Какую?
– Обычный суперклей. Им заткнули Ливингстону рот и нос, и бедняга задохнулся.
– Ты замечательно поработал, Антонио. Но что за этим последует? Ее арест по обвинению в убийстве?
В ответ было молчание.
Роберт ждал, ждала и Паула, взяв параллельную трубку.
– Это не так просто, как тебе кажется, Роберт. Никаких свидетельств причастности Киркегард к убийству нет. Она выйдет из суда с гордо поднятой головой, и на этом все кончится. Максимум, что мы можем сделать, это вызвать ее повесткой как свидетельницу и установить за ней негласное наблюдение. Может быть, появившись в полиции, она признается…
– Она ни в чем не признается, не рассчитывай на это. Это баба с мужскими яйцами. Поверь мне, ради бога, Антонио, что тебе будет на допросе труднее расколоть ее, чем аятоллу Хомейни. Не надейся на силу убеждения. С ней это не пройдет.
– А на что мне надеяться?
– Как на что? Мы же теперь оба знаем, что здесь дело нечисто. Неужели нельзя выдвинуть против нее обвинение и открыто начать расследование? Прости, Антонио, я ни на чем не настаиваю… но раз мы друзья, то уж будем говорить откровенно. Что тебе мешает?
Роберт уже начал кипятиться, но Антонио охладил его пыл.
– Я мог бы назвать тебе сотню имен убийц, спокойно разгуливающих по улицам Лос-Анджелеса, и с ними ничего нельзя поделать. Каролин не будет признана виновной, пока суд не признает ее таковой, а мы, хоть и знаем, что она убийца, можем сколько угодно биться лбом о стенку.
– Но ведь найдутся какие-то улики. В наше время убийство не остается без улик.
– Самое худшее, что улики есть, – загадочно ответил Антонио.
– Какого дьявола ты темнишь? Какие улики? И почему это плохо?
– Конечно, убийца убрал все следы с трупа. Если бы что-то осталось, то мои ребята это бы обнаружили, не сомневайся. Но что важно, они нашли человеческий волос в ноздрях бедняги Ливингстона и фрагмент волоса у Ливингстона под ногтями. Волосы принадлежат блондинке.
– У Каролин и ее помощницы светлые волосы, – сказала Паула.
– И еще у сотен тысяч женщин в Лос-Анджелесе, – откликнулся полицейский. – И девяносто девять из них не родились блондинками.
– И поэтому нельзя доказать, что волос, обнаруженный в ноздре трупа, принадлежит Каролин или ее ассистентке? – возмутился Роберт.
– Сейчас применяют новую технику. По волосам можно определить ДНК. Но для этого надо иметь образцы волос Киркегард или ее напарницы.
– И это будет доказательством в суде?
– Возможно, но не наверняка. Однако насильника во Флориде в прошлом году на основании этого приговорили к пожизненному…
– А имеет значение, что волос пролежал столько времени в земле?
– Думаю, что нет. Гроб Ливингстона был запаян оловом, а волосы сохраняются лет десять-одиннадцать… Проблема в том, как мы можем получить на анализ волосы от Киркегард и ее помощницы. Окружной прокурор отказывает нам в ордере на изъятие образцов для экспертизы. Я с ним спорил до потери сознания, но он их поклонник. Скажем проще, он не готов идти против денег Плутарха. Прости, я очень сожалею, но мои полномочия ограничены.
– Тебе нужен образчик их волос? Этих шлюх? Но ты не можешь добраться до них?
– Конечно, я могу их попросить, но они никогда не согласятся. А если без ордера я дерну их шевелюру, то получится перебор – двадцать два очка.