Алёна Лепская - Анафема в десятый круг
― Ты ведь больше не злишься, правда? ― вопрос прозвучал немного хитро, но как-то нерешительно. Но конечно же это было не так.
― Злюсь… и буду. ― подразнил я, вкрадчиво, ― Я вообще злой, мышка.
― У-у. ― завошкала она головой на моей груди, в несогласии.
― Нет? ― хмыкнул я с сомнением.
― «Он» злой, не ты.
Ухмылка исчезла с моего лица. Опустив голову, я смотрел на её умиротворённое лицо, ища в чертах иронию. Но её не было. Некоторое мгновение, я думал. Забавным было то, что нечто подобное я уже слышал, в иной интерпретации из уст своего психоаналитика. И в этом был больше чем просто смысл, сейчас в этом была надежда. Проанализировав происшествие пришествия Зверя из моего ада, я даже поверил, что я не только мог удержать «Его» под контролем, но и одержать окончательную победу. Ведь я ― это я. Я ― не «Он», не Зверь.
― Что я интересно буду делать, если ты решишь слинять от меня? ― усмехнулся я.
Она прижалась ко мне так близко, как только могла. Я натянул на нас одеяло, и почувствовал себя в тепле и безопасности в нашем коконе.
Мои веки начали закрываться, и, когда я уже собирался уснуть, она тихонечко прошептала:
― Если бы было нужно, я последовала бы за тобой и в ад. ― её голос прозвучал очень горько. Её дыхание щекотало мою кожу. Поражённый её словами, а ещё больше этой болезненной интонацией её голоса, я поцеловал её в висок.
― Это навсегда, Вик, не сомневайся.
Она кажется так устала, что я не был уверен в том, что она услышала меня, сквозь сон. Она была моей, но я так до конца и не знал её, не знал, что она за человек. Она была моей незнакомкой. Но одно я знал точно: Она ― всё, в чем я нуждаюсь. Только она, я и маленький кусочек мира для нас ― это всё что нужно. Я также знал, что её чувства ко мне были странной смесью искренности и тоски, но были глубокими и безграничнее целого мира. И не знал, что заставляло её верить мне и сомневаться одновременно. На секунду мне подумалось, что помешательство сожрёт нас живьем. Но точно знал, что всё сделаю, чтобы удержать её. В этот день, у меня появился план. И первоочередным пунктом в этом плане, были мои таблетки. Я явно потерял контроль над своим грёбаным адом, такого повториться не должно, не в коем случае.
Если бы я только знал, что мой план, был ведущим пунктом в игре, что я с завязанными глазами играл в шахматы с гроссмейстером, и не видел поля битвы, я бы остановил эту игру. Если бы я только знал, что мой план в перспективе поставил шах в этой партии, мне же, я бы вообще в чём угодно признался. Даже в убийстве Кеннеди. (Хотя я не убивал Кеннеди, разумеется, но тем не менее) Ведь этот гроссмейстер живёт не только в моей голове. Он был реален. Из плоти и крови, как и все мы. Наступит момент и я назову его Пауком, полностью признавая его достойным соперником. И это был переломный момент, и начиная с этого момента, это уже была не моя жизнь. Это уже была не она. Я потерял власть над своей жизнью, я потерял её, и примерил роль марионетки именно в этот момент. Тогда я ещё не знал об этом.
Глава 17. Искра возмездия
«Нет, не надо пустых слов,
Здесь, в тайниках реальности, в обличии снов
Они получат своё,
Так же как и я,
Мы все получим своё.»
Психея ― Еретики.Мне пришло сообщение из офиса Гетмана, о том что мои приёмы на ближайшие две недели переданы другому специалисту. Гетман, не брал трубку, телефон был отключен. Когда я позвонил в офис, секретарша сообщила мне, что Гетмана на больничном. С горем пополам, мне удалось вытянуть из неё наконец, что случилось. Его увезли вчера в больницу. Микроинсульт. Но радует одно, он живой. И пока Вика спала, я решил к нему съездить. В конце концов мне нужно с ним поговорить. Есть у меня одна догадка, но только он сможет дать мне ответ верна она или нет.
Когда я вошёл в палату в кардиологическом отделении, застал Гетмана с газетой. Первая страница пестрила сводками по делу Керро и Смолова.
― Что, сердечко шалит, Александр Сергеевич? ― проговорил я добро потешаясь, и приземлился на стул рядом к кушеткой.
― Ох, шалит… ― протянул он со вздохом, ― Здравствуй, Рафаэль.
― И вам того-же. А я вам говорил, что кофе вас прикончит.
― Если б только оно. Годы, берут своё знаешь ли. Мне как ни как 61 годок, Рафаэль. ― Он загнул угол газеты, шурша листами и удивлённо посмотрел на меня поверх очков, ― А ты что здесь делаешь? Как тебя вообще пустили?
Я нескромно улыбнулся в ответ,
― Деньги правят миром, вы знали? Я собственно мучать вас долго не собираюсь, я только спросить хотел кое-что.
Гетман свернул и отложил газету к себе на колени.
― Спрашивай. ― кивнул он и поправил очки.
― В общем-то встретился я с этим вашим знакомым… ― начал я, подбирая слова, чтобы не звучало слишком… слишком.
― Ну и как? ― психолог расплылся в улыбке, ― Впечатляет, правда?
― Не то слово. ― мотнул я головой, ― Он вообще… не с нами, да? ― поинтересовался я деликатно. Мужчина уверенно медленно закивал.
― Абсолютно. Ярчайший пример тяжелой формы шизофрении. Галлюцинации на уровне отдельной реальности.
― Ну я так и подумал, вот только… ― я смолк, и потянулся в карман за телефоном. Разумеется я записал тот диалог на диктофон. Я несколько раз прослушав пришёл к некоторым выводам…
― Это же реальные события и люди, верно? Просто исказились в его сознании. Я это к тому, что… мне кажется он приписывает эти качества реальным людям, с которыми сталкивался или о которых ему рассказывали, понимаете?
Гетман смотрел на телефон в моих руках.
― Например?
Тогда, я включил запись и представил тем самым терапевту, диалог с безумным шизофреником преклоненного возраста. Убирая телефон, я решил высказать психологу свои выводы на сей счёт.
― Каро, склоняющий к жестокосердию, сводящийся с ума демон. А что если это не о ней речь, ведь он не утверждал, что это она. Более того, чётко дал понять, что это отдельный субъект. Отдельный от неё. А что если это человек, о котором Керро могла ему рассказывать? Жестокий, злой человек, который свёл её с ума, человек носящий одну с ней фамилию, мм? ― предположил я, заискивая взгляд мужчины. Потерев подбородок, в раздумьях он немного повёл бровями.
― Хм. А ты знаешь, возможно. ― согласился он, ― Ты обращал когда-нибудь внимание, на речь Виктории, ранее? Метафоры. В её случае правда словообороты были вызваны некоторой степенью табулирования ― запрета прямых мыслей, к тому же она личность глубоко творческая… Что до Керро, то, думаю ты прав. Если подумать, то картина вырисовывается вполне конкретная и вовсе не эфемерная. Пожар. Отсюда следует её фобия, она очень глубокая, потому что душевная травма ещё глубже. Этот «Карро» так сказать, мог быть как отцом её, так и кем либо ещё из родственников, так или иначе, это именно тот человек, что причинил ей зло.
