Виктория Клейтон - Дом подруги
— Бедная миссис Баттер! Она ведь трудится не разгибая спины, чтобы послать вам деньги…
— Которые я аккуратно пересылаю на ее счет. Она, бедная, никогда этого не замечает. Цифры для нее пустой звук. Сложение… вычитание… она и до своей болезни не умела считать. В школу мама ходила лет до тринадцати, кажется, а потом пошла в услужение. Мой отец был единственным наследником, продолжателем рода. Деда убили на Первой мировой. К тому времени, как маме исполнилось семнадцать и она из простой служанки дослужилась до личной горничной моей бабушки, она превратилась в писаную красавицу. Отец тогда как раз вернулся из Оксфорда. Он был сражен наповал — влюбился с первого взгляда. Я видел ее фотографии. Она действительно была очень хороша. Простите, я вас не слишком утомил?
— Господи, да я слушаю все это просто как волшебную сказку!
Ролло рассмеялся. Я невольно залюбовалась им — рубашка в бело-голубую полоску удивительно шла ему. О таких Мин обычно говорила — лакомый кусочек.
— Отец, естественно, попытался соблазнить ее, да не тут-то было. Мать уперлась и твердо стояла на своем — или брак, или ничего. Отец был пылким, влюбчивым. Короче говоря, он женился на ней. Это свело в могилу мою бабку. После ее смерти отец унаследовал все. Он спал и видел мою мать в роли владелицы замка. А у нее, бедняжки, не было ни образования, ни опыта, чтобы ее сыграть. Вы и представить себе не можете, как тяжело это было для нее. Словом, к тому времени как на свет появился я, от великой любви остались одни воспоминания, и отец снова зажил холостяцкой жизнью — заводил одну любовницу за другой, они открыто жили в нашем доме, а мы с матерью ютились в задних комнатах. Отцу и в голову не приходило дать ей развод. Да и зачем — законный наследник у него был, остальное его не волновало. Любовницы сменяли друг друга, а моя мать так боялась его, что не смела и пикнуть.
Я украдкой бросила взгляд на его лицо — в глазах его была такая горечь, что у меня защемило сердце.
— Наверное, вы не слишком любили своего отца?
— Я его ненавидел.
— Сколько вам было, когда он умер?
— Семнадцать. Это был мой последний курс в Итоне. К счастью, существовал специальный фонд, из которого оплачивалось мое обучение, так что эти деньги он не смог промотать. Отец даже не разрешал матери навещать меня, пока я учился. Впрочем, каюсь, я тоже сгорел бы со стыда, если бы она решилась приехать. Тогда я был не слишком хорошим сыном. Сколько слез она пролила из-за меня! Надеюсь, с тех пор мне хоть немного удалось загладить свою вину. Хотя очень сомневаюсь, что она когда-нибудь сможет это забыть.
— Она очень любит вас. Только волнуется, что вы никак не найдете себе постоянную работу.
Ролло рассмеялся. Мне понравился его смех — люблю, когда люди смеются от души.
— Она, бедняжка, все переживает, что я никак не устроюсь в жизни. В Баллиоле открылась вакансия младшего преподавателя, и ее предложили мне. Но кроме этого у меня есть еще кое-какие планы насчет Гарварда. Так что я пока не решил. И потом, если честно, иной раз мне кажется, что ученая карьера — не для меня. В конце концов, почему обязательно преподавать? С таким же успехом я мог бы писать триллеры или заниматься каким-нибудь другим делом.
— Знаете, многие испытывают искушение бросить все, начать жить по-другому. В свое время я тоже через это прошла. Но не думаю, чтобы у меня хватило на это храбрости.
— Вот как? Расскажите.
Мой рассказ не занял много времени — в сущности, это был даже не рассказ, а просто краткое изложение событий. На лице Ролло появилось странное выражение — словно он догадывался, что я предпочла кое о чем умолчать, но был слишком хорошо воспитан, чтобы выпытывать у меня подробности.
— Вашей жизни просто можно позавидовать, — сказал он наконец. — Интеллектуальная деятельность, возможность жить в очаровательном городе, и при этом максимально удовлетворять все свои вкусы и желания.
— Но ведь она мало чем отличается от вашей, — уколола я.
— Да, вы правы.
— Взгляните вон на те холмы. — Перед нами до самого горизонта протянулась Рибблсдейлская равнина, а слева вздымалась мрачная громада Вернсайда. Выскользнувший из прорехи в облаках солнечный луч игриво пробежал по склону холма, похожему на ссутулившиеся плечи угрюмого великана, и тот разом вспыхнул, сверкая и переливаясь яркими красками, точно драгоценный самоцвет. Это вдруг живо напомнило мне полотна прерафаэлитов. — По-моему, просто преступление чувствовать себя несчастным, когда на свете существует подобная красота!
Мы ехали на юг, все быстрее и быстрее, поскольку чем дальше мы продвигались в глубь страны, тем лучше становились дороги. С Ролло я чувствовала себя легко и свободно. Мне он понравился. Незаметно для себя я рассказала ему о том, как гостила в Вестон-холле. Мне показалось, он был слегка шокирован, когда я в красках описала ему свою мать, а потом сообщила о ее отъезде вместе с Питером и Джорджио.
— Надеюсь, они потом не свалятся вам на голову всей компанией. Из того, что вы рассказали, у меня почему-то сложилось впечатление, что эта парочка замешана в какой-то подозрительной истории. Вы никогда не замечали, что есть люди, которые просто-таки жить не могут без неприятностей? Вылезут из одной истории и тут же влипают в другую.
— Боятся одиночества, наверное, вот и цепляются за первого встречного, — предположила я. — Такое впечатление, что жизнь их ничему не учит. А все потому, что они просто органически не в состоянии сделать хоть какие-то выводы из предыдущего опыта.
— Ну, тут я спорить не буду, — проговорил Ролло, сняв ногу с педали сцепления, поскольку мы наконец выбрались-таки на шоссе. — Потому что сам я совсем другой. Слишком расчетливый, наверное. Сказать по правде, я не так уж часто делаю что-то, повинуясь внезапному порыву. А точнее, даже сказать не могу, когда такое случалось в последний раз.
— А то, что вы сделали сегодня, это был расчет или все же внутреннее побуждение?
— Я еще не решил. Лучше я скажу вам об этом потом. Ладно? Впрочем, насколько я могу судить, вы тоже человек не слишком импульсивный.
— Неужели вы так думаете? Нет, правда? — Я рассмеялась. — Знаете, а вот мне всегда внушали, что самый мой большой недостаток это то, что я принимаю все слишком близко к сердцу. И из-за этого порой веду себя как полная идиотка.
С губ Ролло слетел негромкий смешок.
— Господи помилуй! Впрочем, вам лучше знать! А если честно, неужели это самый страшный ваш недостаток? Ну, тогда вы просто ангел небесный, не иначе! А вот у меня полно недостатков. Во-первых, я несдержанный, чуть что, взрываюсь и тогда могу наговорить бог знает что. Потом, я злопамятный. Могу рассориться с человеком насмерть просто потому, что мы разошлись во взглядах. Что еще? Ах да, немного заносчивый и, конечно, изрядный эгоист. Впрочем, этот перечень можно продолжать бесконечно.
