Джеки Коллинз - Лжецы и любовники
— Мам, ты насмотрелась криминальной хроники.
— При чем здесь хроника? Это жизнь! Ты что-нибудь знаешь о людях, которые тебя туда привезли?
— Меня никто никуда не привозил, — сказала Либерти. — Модельное агентство вполне респектабельное. Меня поселили в шикарном отеле на берегу моря и обращаются со мной, как с принцессой. Работаю со знаменитым фотографом, он снимает меня для обложки нового журнала.
— Как у тебя все быстро! — поразилась Дайан. — Вчера еще хотела стать певицей, а сегодня уже модель.
— Мама, я и сейчас хочу стать певицей, — терпеливо проговорила Либерти. — Ты же знаешь, это моя самая большая мечта. Но за эту работу мне хорошо заплатят. Я не могла отказаться и совсем не жалею.
— Деньги — не главное в жизни, — сказала Дайан.
— Неужели? Кто бы говорил, мама! — вскинулась Либерти. — И ты не ради денег пошла работать к мистеру Даймонду?
— Это совсем другое.
— Ладно, мама, — сказала Либерти, торопясь завершить разговор. — Давай я тебе все расскажу, когда вернусь? И даже угощу тебя шикарным ужином. Хорошо?
— А когда тебя ждать?
— В четверг вечером.
— Либби, — с сомнением произнесла Дайан, — нам с тобой… нам надо спокойно сесть и поговорить.
— О чем? — спросила Либерти, опасаясь, что мама узнала о переезде Синди и собирается прочесть ей лекцию об опасностях, подстерегающих в Нью-Йорке молодую девушку, когда она живет одна.
— То, что я тебе об отце сказала… это не совсем правда.
— А на самом деле что?
— Не по телефону, придешь — поговорим!
— Мама, — вскинулась Либерти, — я тебя умоляю… Зачем же ты мне врала?
— Ты сама поймешь, когда я тебе все расскажу.
— Да? — Она покачала головой. — Сомневаюсь, что пойму.
Расстроенная и сбитая с толку, она вернулась за стол и протянула телефон Тедди, Только подумаешь, что ты наконец узнала правду — как на тебе, все сначала.
Она уже жалела, что позвонила матери. Теперь весь день, считай, испорчен. Где только сейчас Синди? Она так сейчас нужна! Они ведь всегда друг с другом делились — и плохим, и хорошим.
Ею снова занялась команда. Опять новый облик. Другая прическа, другой макияж, необыкновенно эротичный цельный купальник красного цвета с соблазнительными вырезами.
На площадке Чип, чуткая душа, спросил, все ли у нее в порядке.
— А что? — забеспокоилась она. — Я плохо выгляжу?
— На «Полароиде» у тебя такой вид, будто что-то случилось.
— Прости, — смутилась она. — Это я с мамой поговорила. Не могу ее понять.
— Да-а, — понимающе протянул Чип. — Насколько спокойнее было бы жить, если бы мы понимали своих родителей!
— Это уж точно, — согласилась Либерти.
Она сделала над собой усилие и постаралась больше не думать о разговоре с матерью, целиком сосредоточившись на работе.
В шесть часов Чип объявил, что рабочий день окончен.
— Приглашаю всех на ужин, — сказал он, улыбаясь. — В «Прибрежный плющ». Встретимся в половине восьмого в холле.
— Что такое «Прибрежный плющ»? — спросила Либерти, когда они с Умой возвращались в отель.
— Такой ресторан, — ответила Ума с таким видом, будто Либерти с луны свалилась.
— А мне и надеть-то нечего, — нахмурилась Либерти.
— Мы в Лос-Анджелесе, — сказал Чип. — Здесь наряжаются только на официальные мероприятия. Или когда идешь в «Хилтон».
— Джинсы сойдут, — добавил Куинн. — Это же не официальный ужин.
Они гурьбой ввалились в фойе отеля и двинулись к лифту. И тут раздался мужской голос:
— Либ? Куинн взволнованно зашептал:
— Бог ты мой! Это же Тони А! Ты с ним знакома?
Либерти остановилась и обернулась, а к ним уже устремился красивый молодой человек в белом. За ним едва поспевали его друзья.
— Тони? — ахнула Либерти. — Это ты?
— Либби! Глазам своим не верю! — Он бросился ее обнимать, потом отступил на шаг и оглядел ее с ног до головы. — Вы только посмотрите! Какая красавица!
— Сам ты «красавица», — пробурчал Куинн.
— Заткнись! — одернул Тедди. — Они знакомы, вот это да!
— Кто это — Тони А? — спросила Ума, наблюдая за пылкой встречей Либерии с молодым человеком.
— Самый модный сейчас испаноязычный певец, — пояснил Тедди, потирая руки. — Рики Мартин на «Грэмми» его группу до небес превозносил.
— Голубой, а строит из себя натурала, — проворчал Куинн. — Но все равно хорош!
— Фантастика! — восклицал Тони, оглядывая Либерти и в недоумении крутя головой. — Что ты тут делаешь?
— Снимаюсь для одного журнала, — ответила она.
— Так ты модель? — Он сверкнул белоснежными зубами.
— А ты — Тони А, — ответила Либерти. — Я тебя по радио слышала, но никак не думала, что это ты и есть.
Тони Артуро. Пуэрториканский мальчик, живший по соседству с ней в Гарлеме, пока Дайан не увезла ее на Манхэттен в дом Даймонда. Мальчик, водивший ее кататься на досках в Центральный парк, показавший ей первые аккорды на гитаре, помогавший с уроками. И потом, когда она переехала к тете Арете, он был ее постоянным парнем, пока его семья не перебралась в Майами.
Тони Артуро, ее первая любовь. Теперь его зовут Тони А, он восходящая поп-звезда и занимает первые строчки во всех хитпарадах. Такая популярность!
— А знаешь, — с улыбкой сказал он, — я о тебе часто вспоминал. Все гадал, чем ты сейчас занимаешься.
— А что ж не позвонил? Не написал?
Он пожал плечами.
— После Нью-Йорка здесь все для меня было по-другому. Я пошел на эстрадный факультет, а там отдыхать некогда. Одна работа. У мамы на меня были большие виды.
— Ты классно выглядишь, — проговорила Либерти и провела рукой по его выгоревшим на солнце длинным волосам.
— Ты тоже. Я всегда знал, что из тебя вырастет настоящая красавица.
— Спасибо.
— Ты была такая тоненькая, маленькая, на длинных тощих ножках и с пугливыми зелеными глазами.
— А причесочку свою прикольную помнишь? «Рыбий хвост»? — поддразнила она.
Оба принялись хохотать.
— Может, сходим потом куда-нибудь выпить? — предложил Тони. — Наверстаем упущенное.
— Когда?
— Я сегодня выступаю на благотворительном вечере в Беверли-Хиллз. Вернусь часам к одиннадцати.
— Позвони мне, — сказала Либерти. — Если спать не буду, с удовольствием пообщаюсь.
Около них возник темноволосый узкобедрый мексиканец.
— Не хочешь представить меня своей подруге? — обратился он к Тони, удивленно поднимая выщипанные брови.
— А, конечно, — сказал Тони, слегка смутившись. — Это Гектор, это Либерти.
— Привет, Либерти, — сказал Гектор, нахально раздевая ее взглядом.
