Даниэла Стил - Тихая гавань
– Мэтт, я не могу… – прерывающимся голосом прошептала она. – Мне слишком страшно… извини…
Она чувствовала, что просто не в силах отдаться ему, потому что тогда она впустила бы его в свою жизнь, а заставить себя сделать это Офелия не могла. Ведь в случае близости с ним она будет принадлежать ему всецело, не только телом, но и душой, и над ней снова нависнет опасность. Демоны, только" и поджидающие случая уничтожить ее хрупкое счастье, мигом слетятся стаями, словно стервятники, почуявшие добычу.
– Я люблю тебя, – тихо проговорил Мэтт. – Подождем… куда спешить, верно? Я ведь никуда не уйду. Клянусь, что не оставлю тебя, дорогая… Я никогда не посмею причинить тебе боль… Не бойся… все хорошо. Я люблю тебя.
В его устах слово «люблю» звучало совсем по-другому. Никто никогда не произносил его так – даже Тед. Офелия готова была расплакаться… она проклинала себя за то, что вынуждена оттолкнуть Мэтта, прекрасно понимая, какую боль причиняет ему. У нее не поворачивался язык сказать ему об этом. И тем не менее Офелия понимала, что должна – было бы ужасно отдаться ему сейчас. К тому же Мэтт сказал, что готов ждать, сколько она захочет…
Они еще долго лежали, прижавшись друг к другу. Мэтт прижимал к себе ее гибкое обнаженное тело, сгорая от желания, но благодарный уже за то, что Офелия не отталкивает его. Если это все, на что он может рассчитывать, – пусть так. Пока Мэтт готов довольствоваться и этим.
Уже светало, когда Офелия, выскользнув из-под одеяла, поспешно оделась. Она не стеснялась одеваться при нем. После того как она почти всю ночь пролежала, крепко прижавшись к нему, смешно было бы смущаться своей наготы. Она тоже хотела его… но не настолько сильно, чтобы принадлежать ему.
Мэтт поцеловал ее, прежде чем она ушла. Бесшумно прокравшись на цыпочках к себе в комнату, Офелия юркнула в постель и мгновенно уснула. А проснувшись, почувствовала знакомую щемящую тяжесть в груди. Но теперь причина была совсем в другом. Она чувствовала не горе, а разочарование. Почему-то ей стало безумно жаль, что прошлой ночью между ней и Мэттом так ничего и не произошло… и стыдно, словно она обманула его. Офелия готова была возненавидеть себя за это. Поспешно одеваясь, она поймала себя на том, что торопится увидеть его, что готова бежать к нему и умолять о прощении… и, однако, только взглянув Мэтту в глаза, Офелия вдруг поняла, что ничего не нужно.
Увидев ее на пороге, Мэтт улыбнулся и обнял ее, как будто стараясь утешить, и страшная тяжесть, давившая ей на сердце, вдруг испарилась. Офелия едва не расплакалась от облегчения. Все-таки он необыкновенный человек, подумала она. У нее вдруг возникло чувство невероятной близости к нему, словно она уже принадлежала Мэтту душой и телом… будто то, что должно было произойти вчера, случилось. И Офелия мысленно прокляла себя за вчерашние глупые страхи. Но тем не менее она оценила Мэтта за деликатность.
За весь день о вчерашнем они не упомянули ни слова. Они катались на лыжах, болтали, смеялись. Им было весело вместе, а когда вечером все уселись за стол, чтобы пообедать, то старались не думать о том, что сегодня их последний вечер перед отъездом. Ванессе пора было возвращаться в Окленд, однако Мэтт пообещал, что через месяц непременно прилетит повидать ее. Пип с Офелией утром уезжали в город, а еще через день у Пип начинались занятия в школе. У Роберта впереди оставались еще две недели каникул, и он объявил, что вместе с приятелями отправится в Хевенли покататься на лыжах. А Мэтт собирался снова вернуться в свой коттедж. Праздники закончились, но неделя, которую они провели вместе, оказалась чудесной. Между Офелией и Мэттом ничего не произошло, но теперь они оба знали, что это неизбежно, а когда – решать им обоим. Офелия была благодарна ему – она знала, что если бы Мэтт настаивал, вся ее надежда на счастье с ним развеялась бы без следа. Но Мэтт оказался умнее… а может, просто любил ее слишком сильно, чтобы рисковать. Поэтому наутро они расстались, не давая никаких обещаний. Да и к чему? Оба знали, что к ним снова пришла любовь.
Глава 26
Подбросив Ванессу до аэропорта и усадив ее в самолет до Окленда, Мэтт решил заехать в город – повидаться с Пип и Офелией. На душе у него было тоскливо – им опять приходится расставаться, и Мэтт втайне надеялся, что сможет еще какое-то время побыть рядом с любимой женщиной, прежде чем вновь вернется к своей одинокой жизни. Сейчас он как никогда остро чувствовал, что хотел бы не расставаться с ней. Неделя, которую он провел с Офелией и с детьми, стала самым счастливым временем в его жизни. Мэтт до смерти устал быть один. Однако выбора у него не было – по крайней мере сейчас Офелия еще не в силах дать ему больше, чем просто дружбу. Время для любви и страсти еще не наступило – во всяком случае, для нее. И Мэтту не оставалось ничего другого, как ждать. А если его надежды напрасны, если она так и не сможет дать ему счастья… что ж, тогда по крайней мере он останется их другом. Мэтт понимал, что такое возможно. Жизнь уже успела научить его, что в таких делах нет и не может быть никаких гарантий. Впрочем, Офелия тоже это знала.
Сердце его радостно дрогнуло, когда, войдя в дом, он увидел, что портреты Пип и Чеда висят в гостиной на почетном месте.
– Как они замечательно смотрятся, правда? – с гордостью в голосе спросила Офелия. – Ванесса очень переживала, что приходится улетать? – сочувственно спросила она.
За неделю Офелия успела привязаться к Ванессе, да и к Роберту тоже. Брат и сестра были очень похожи на отца – такие же славные, добросердечные и обаятельные, как Мэтт, и Офелия заранее знала, что будет скучать по ним.
– Да, ужасно, – буркнул Мэтт, стараясь не смотреть на Офелию.
Ему стоило немалых усилий не думать о том, как прошлой ночью она, обнаженная, лежала в его объятиях. Оставалось только надеяться, что со временем она привыкнет доверять ему.
– Ну да ладно, мы ведь увидимся всего через пару недель. Ванесса просила передать вам с Пип привет. И еще она просила сказать, что любит вас.
– Мы тоже, – мягко улыбнулась Офелия. Дождавшись, когда Пип умчалась к себе наверх, она повернулась к Мэтту. В глазах ее стояли слезы. – Мне очень жаль, что так произошло, – печально прошептала она.
До этой минуты ни он, ни она ни единым словом не упоминали о том, что случилось между ними. Мэтт молчал, потому что не хотел давить на нее. Лучше уж оставить все как есть, решил он.
– Мне не следовало… Словом, я некрасиво поступила. Нечестно. Получилось, что я «натянула тебе нос», а в английском, кажется, для этого есть куда более грубое выражение. Мэтт, поверь, я не хотела… Мне бы и в голову не пришло дразнить тебя, честное слово. Если я кого и обманывала, то только себя. Думала, что готова, а оказалось, что нет…
