Хелен Филдинг - Бриджит Джонс. Без ума от мальчишки
Вот кошмар! А я-то хороша – оставляла с ним детей!
11:30. Только что перезвонила Иможен. Оказывается, Джордж вовсе не пил кофе в конференц-зале, а плыл по Иравади в крошечном туземном ялике, в который он перебрался с роскошной прогулочной яхты, чтобы «поймать сигнал». Волна от проходящего мимо скоростного катера опрокинула ялик, и Джордж оказался в мутных водах бирманской реки (тут я сразу подумала о крокодилах). К счастью, Джордж был жив и здоров, но его ай-фону повезло куда меньше – аппарат пошел ко дну, и это, как выразилась Иможен, стало для студии «настоящей катастрофой», так как там были все контакты, заметки, расписание встреч и поездок и проч.
Решила предоставить киношникам самим разбираться с последствиями гибели ценного оборудования. Съезжу-ка я лучше в больницу, навещу Дэниела.
14:00. Только что вернулась. Впечатление не очень приятное. Больница Святой Екатерины показалась мне похожей одновременно на тюрьму времен королевы Виктории, приемную хирурга эпохи шестидесятых и арабский поселок где-нибудь в Йемене. Я довольно долго бродила между корпусами, пока не нашла нужный. В вестибюле я купила Дэниелу сегодняшние газеты и открытку с утенком и надписью-призывом «Оставайся на плаву!», к которому добавила ручкой: «…мелкий негодник». Немного подумав, я написала на внутренней стороне открытки: «Куда бы ты ни пошел, что бы ни делал, я всегда буду любить тебя!» Конечно, поощрять Дэниела не стоило, но, с другой стороны, нужно было как-то его поддержать – особенно если все прочие посетители начнут его «воспитывать» (а мне почему-то казалось, что так оно и будет).
Доступ в отделение, где лежал Дэниел, оказался ограничен. Входная дверь была заперта, и мне пришлось несколько раз нажать на зеленую кнопку, прежде чем мне открыли.
– Вы к кому? – спросила меня медсестра в белом халате и каком-то йеменском хиджабе.
– К Дэниелу Кливеру.
Судя по всему, это имя ей ничего не говорило. Для нее Дэниел был всего лишь именем в списке пациентов.
– Вторая дверь налево, – сказала сестра, заглянув в свою планшетку. – Первая койка за занавеской.
За занавеской я сразу увидела знакомую сумку и куртку Дэниела, но его самого в кровати не оказалось. Может быть, он удрал, подумала я. Но все же решила слегка прибраться или, по крайней мере, разложить в беспорядке валяющиеся на тумбочке мелочи. И тут послышались шаркающие шаги. Из-за занавески появилась какая-то странная фигура в синей больничной пижаме и шлепанцах. Это был Дэниел. Но я не сразу его узнала – настолько он был похож на бродягу, которых полиция иногда подбирает на улицах. Взгляд Дэниела блуждал, волосы растрепались, подбородок покрывала густая щетина, под глазом темнел изрядный синяк.
– Вы кто? – с подозрением спросил он.
– Это я, Бриджит!
– Джонси! – воскликнул Дэниел почти прежним голосом и улыбнулся, словно у него в голове вдруг включилась электрическая лампочка. Впрочем, она почти сразу погасла, и он с кряхтеньем подковылял к койке. – Могла бы хоть предупредить, что придешь, – невнятно пробормотал он. – Я бы немного прибрался.
Дэниел повалился на кровать и закрыл глаза.
– Негодяй! – сказала я нежно. – Что же ты такое натворил?!
Не открывая глаз, Дэниел нашарил мою руку. Дышал он с явным трудом, и я спросила:
– Что с тобой? Почему ты так… хрипишь?
Он открыл глаза и лукаво покосился на меня, на мгновение став похожим на прежнего Дэниела.
– Тебе расскажу как на духу, – проговорил он и слегка потянул меня за руку, чтобы я наклонилась ближе. – Я немного перебрал со спиртным. Никак не мог остановиться, понимаешь?.. А потом… когда все кончилось… нашел в буфете бутылочку мятного ликера… Ну, ты знаешь – такая зеленая, тягучая жидкость. Я ее выпил, а оказалось… – Дэниел ухмыльнулся. – …А это оказалось «Фейри» для мытья посуды!
Тут мы оба захихикали как сумасшедшие. Я понимаю, что ничего веселого в этой истории не было, и все равно не могла сдержаться. Впрочем, Дэниел почти тут же начал задыхаться, сипеть, а в уголках его рта появилась плотная белая пена. Это меня, однако, уже не удивило – я знала, что происходит. Примерно то же самое получается, когда у тебя заканчиваются таблетки для посудомоечной машины и ты решаешь налить в нее жидкое моющее средство – а потом мечешься по всей кухне с тряпкой и собираешь пену.
По-видимому, у Дэниела пена была внутри.
Прежде чем я успела отреагировать, появилась медсестра и, приподняв ему голову, вытерла рот салфеткой. Немного отдышавшись, Дэниел взял с тумбочки мою открытку, прочел надпись на внутреннем развороте. На мгновение мне показалось, что он сейчас заплачет, но он справился с собой и бережно положил открытку обратно.
В этот момент в палату вошла какая-то расфуфыренная длинноногая блондинка.
– Привет, Дэнни! – сказала она таким голосом, что мне немедленно захотелось тряхнуть головой, чтобы заразить ее педикулезом. – И тебе не стыдно?! Ты должен это прекратить, слышишь?!
Тут она заметила открытку и схватила ее.
– А это что такое? Это вы принесли? – сердито спросила она. – Неужели вам не ясно, что главная проблема Дэниела – это его так называемые друзья? «Бедный старина Дэниел…», – передразнила блондинка неизвестно кого. – Вы только делаете вид, будто ему сочувствуете, но на самом деле никто из вас не сделал ничего, чтобы ему помочь!
– Ну ладно, я, пожалуй, пойду, – сказала я.
– Нет, Джонси, не уходи!.. – попросил Дэниел.
– Да как хотите! – фыркнула блондинка, пожимая плечами, и сейчас же в палате появилась Талита. Она тащила огромную корзину, в которую были уложены завернутые в целлофан вкусности.
– Вот видите?! – обрадовалась блондинка. – Именно это я и имею в виду!
– И что ты имела в виду, дорогуша? – хладнокровно осведомилась Талита. – Кстати, кто ты вообще такая и что ты тут делаешь? Я-то знаю Дэниела уже лет двадцать и не раз с ним спала, а вот ты откуда взялась?
Что?!! – едва не завопила я. Как это Талита спала с ним, если это я с ним спала? Впрочем, я тут же подумала, что сейчас не время и не место выяснять отношения, да и никакого особого смысла я в том не видела, поэтому, извинившись, покинула палату.
Всю обратную дорогу я думала. Да, люди, достигшие определенного возраста, могут вести себя так, как им хочется, а тебе остается либо принимать их такими, какие они есть, либо… не принимать (последнее, впрочем, намного сложнее и сопряжено с такими трудностями, что выбора практически не остается). Но даже если я остановлюсь на первом варианте (что скорее всего), это вовсе не значит, что впредь я буду оставлять детей на попечение Дэниела. Во всяком случае, не раньше чем он пройдет очередной курс лечения и научится отличать расческу от вилки.
