Елена Харькова - И всё-таки я люблю тебя! Том 1
Рита медленно поплелась обратно. Теперь она по сторонам не смотрела, а лишь угрюмо глядела себе под ноги.
Дверь открыла Мишкина мама. Она ещё больше растолстела. О втором подбородке речь уже не шла, просто щёки плавно переходили в пышный бюст.
– Здравствуйте. А Миша дома? – вежливо улыбнулась Рита.
– Мишка?!! – поразилась женщина так, словно Рита желала увидеть воскресшего Брежнева. – А ты кто такая?
– Я Рита. Вы меня не помните? Я Верина дочь. Из пятнадцатой комнаты.
– Ой! Лягушонок! Вот это да! Ну что ты стоишь в дверях? Проходи. Дай-ка я на тебя посмотрю. Ох, выросла-то как! А какая на тебе шубка! Хороший мех, качественный. Почём брали? А шапочка! Ух ты, и валенки меховые! Где купили? В ГУМе?
Рита неопределённо пожала плечами и прошла в маленькую комнатку, всю заставленную мебелью и обвешанную коврами. От обилия всяких статуэточек, вазочек и искусственных цветов рябило в глазах.
Женщина усадила Риту на диван, предварительно отодвинув с него бархатное покрывало.
– Ну, где ты пропадала все эти годы? – женщина прижала руки к груди и, наклонив голову набок, умильно глядела на Риту. – Едит твою налево, как ты выросла! А какой ты красавицей стала! Ёшь твою двадцать! Кто бы мог подумать, что из нашего Лягушонка вырастет такая мамзель! Эх! Пацаны уже липнут? Липнут, липнут, я знаю. Ещё никому не дала?
По Ритиному взгляду женщина поняла, что сказала лишнее.
– И правильно, не давай, такое богатство нельзя продешевить. С пацанов-то что возьмёшь? Кроме триппера, им и дать-то нечего, – хохотнула она, довольная своей шуткой. – Тут надо выбрать мужичка посолидней, с хорошим окладом, с квартиркой.
Риту передёрнуло от омерзения. Она сидела вся пунцовая. Ей хотелось уйти поскорее из этой мещанской комнаты, от этой вульгарной жирной тётки. Но надо было сначала узнать про маму.
– Ты сними шубу-то. Вон вся морда красная стала. Вспотела уже, – посоветовала женщина.
– А Миша когда придёт?
– Мишка? Эх, этот сукин сын не скоро теперь вернётся. Засадили твоего паскудыша два года назад в колонию для несовершеннолетних. Ну вот скажи, чего ему не хватало? Дом, сама видишь, полная чаша. Пожрать – полный холодильник. Мопед захотел – пожалуйста, девкам на подарки – на, возьми. Ни в чём ему не отказывала! Так нет, мало ему. Захотел, твою мать, ещё больше денег! Вот и грабанул с дружками какого-то одноклассника. Сидит теперь, локти кусает, горькими слезами умывается. Теперь с дружками своими не пьянствует, девок не щупает. Друзья у него теперь – зэки на нарах да девка – колючая проволока. Её не поимеешь.
Женщина вытерла воротником халата набежавшие слёзы и смачно высморкалась. Рита встала, чтобы уйти.
– Ну куда же ты? Чайку хоть попей.
Рита с удовольствием бы выпила чаю, но слушать эту женщину она больше не могла.
– Пора мне. А вы случайно не знаете, где теперь живёт моя мама?
– Случайно знаю, – хохотнула Мишкина мать. – Она живёт в этом же бараке, в той же комнате.
– Но там живёт какой-то мужчина! – начала говорить Рита, а потом поняла нелепость своего высказывания. – Ой, простите, я как-то сразу не сообразила. Он мамин знакомый?
– Знакомый, знакомый. Это твой новый папка, – ехидно улыбнулась женщина.
– Но он же молодой! – искренне удивилась Рита.
– А твоя мамка всех подбирает: и молодых, и старых, и здоровых, и калек. Она у тебя добрая. Ей не жалко угостить мужичка водочкой и своим телом. Что, забыла?
Рита опустила глаза. Ей стало очень стыдно, как будто именно она была виновата в падении матери.
– А вы не в курсе, где сейчас она?
– Где-то убирается. Она теперь в нескольких местах шваброй орудует, чтобы очередного своего сожителя накормить и напоить. А ты к ней в гости надумала заехать? Правильно. Родителей, какие бы они ни были, надо навещать. А мамка твоя хорошая, добрая. У самой денег не хватает, а попросишь у неё – последним поделится. Правда, на передок слабая. Но тут, сама знаешь, кто без греха?
Рита подошла к двери.
– Извините за беспокойство. До свидания.
Женщина вдруг раскатисто захохотала.
– Ой, твою мать, Лягушонок какою теперь культурною стала! Как вспомню тебя грязную, сопливую, обоссанную! А тут «извините за беспокойство», «до свидания»! Вот что с людями деньги-то делают! Твоя бабка-то, говорят, миллионерша, да?
Рита презрительно посмотрела на женщину и, не сказав ни слова, вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
– Ты чё, обиделась, что ли? – высунулась в коридор Мишкина мать. – Да ладно тебе. Я же по-простому, по-соседски.
– А я не люблю таких простых соседей, – не выдержала Рита.
– Ишь ты, фу-ты ну-ты, ножки гнуты! Смотри, нос не задирай. Как бы не обломили!
Рита, не оборачиваясь, пошла на улицу. За спиной она услышала, как Мишкина мама матюгнулась и хлопнула дверью.
Рита шла наугад, лишь бы провести где-то время, пока не вернулась с работы мать. Она бродила по улицам до самого вечера, согреваясь в магазинах. Но стоять слишком долго в магазине Рите было стыдно, поэтому приходилось выходить на улицу и брести в поисках следующего тёплого пристанища. Совершенно замёрзшая и голодная, она вернулась к бараку лишь с наступлением темноты.
Рита настолько была измучена, что ей уже было всё равно, что ждёт её у матери. Она громко постучала в дверь и, услышав разрешение, тут же зашла.
Верка в этот день была на удивление трезвая. Она только оклемалась после очередного запоя и поэтому несколько дней не пила. Настроение, как и всегда в такие дни, у неё было скверное. Тем более что Вовчик, её молодой сожитель, переносил запои намного легче неё и сейчас готов был снова «выпить по маленькой». Они как раз ужинали. На столе стояла алюминиевая кастрюля с картошкой, на газете была крупно порезана селёдка, лежал батон чёрного хлеба и ливерная колбаса. Рядом с Вовчиком под столом, чтобы не искушать Верку, стояла початая бутылка водки.
Рита застыла у двери, с ужасом разглядывая мать. Чувства жалости, недоумения и отвращения обожгли её душу.
«Неужели эта женщина – моя мама? Господи! Во что она превратилась! Как могла я раньше мириться с образом её жизни?! Почему-то мне тогда казалось, что так и должно быть, что всё равно моя мамочка самая лучшая на свете, что эта убогая комната – уютный дом, что очередной мужчина, расхаживающий в кальсонах по комнате, – мой папочка. Но теперь! Как я смогу теперь жить рядом с ней, с её пьяным любовником?! Это невыносимо!!! Я не смогу! Я не хочу!!! Но куда, куда же мне деваться?!!»
Верка тоже удивлённо разглядывала Риту. Она не видела её несколько лет и была поражена, насколько дочь выросла и похорошела. Но почему-то вместо радости у Верки вспыхнуло чувство зависти, что дочь, в отличие от неё, все эти годы жила припеваючи, купалась в деньгах, была окружена лаской и заботой Бронтозаврихи. А её, Верку, родную мать Риты и законную жену Вадима, выгнали как дворовую собачонку на улицу, где ей суждено было вдоволь нахлебаться горя и где ей приходится каждый день вкалывать на унизительной работе, чтобы не сдохнуть от голода. А дочь вон стоит сытая и румяная, в дорогой одежде и ещё с укором пялится на неё.
