Карен Робардс - Дитя любви
Она была уже на полпути к холлу. Видя, что Мэгги не обращает на него внимания, Ник прибавил шагу. Очевидно, услышав его шаги, смягченные ковром, Мэгги бросила через плечо быстрый взгляд и, подхватив длинный подол халата, метнулась к лестнице. Она преодолела уже почти половину ступенек, когда он настиг ее, подхватил на руки и, перескакивая через две ступеньки, понес наверх. Теплое, податливое и неожиданно тяжелое тело женщины источало запах чистоты и мыла, и, судя по его реакции, более мощных возбуждающих запахов в мире в тот момент не существовало.
– Отпусти меня!
– Тс-с! – прошептал он. – Мальчика разбудишь.
Затем, окончательно подчиняя ее своей воле, он закрыл ей рот поцелуем. Секунду-другую ее губы оставались плотно сжатыми: молчаливый протест против его власти, но вскоре Мэгги сдалась и, чуть слышно простонав, обвила руками его шею, отвечая поцелуем на поцелуй. По спине Ника пробежал радостный холодок.
– Я люблю тебя, – выдохнул он, внося ее в мягкий полумрак спальни и плечом захлопывая за собой дверь. – Люблю…
Опустив ее на кровать, он лег рядом, и долгое время ни один из них не говорил ни слова.
Глава 42
Мэгги разбудил резкий поток света. Сонно моргая, она старалась понять, где она и что происходит. Она у себя в спальне, а рядом спит Ник…
Но кто же тогда зажег свет?
– А ну, вставай, шлюха! – прорычал знакомый голос, и, когда жесткая рука, грубо схватив ее, рванула с постели, Мэгги обуял смертельный ужас. Лайл!
Одного короткого взгляда на безумное бледное лицо мужа и пистолет у него в руке было достаточно, чтобы все понять. На Лайле была незнакомая ей одежда: темно-коричневые вельветовые брюки, слишком широкие и короткие, и коричневая водолазка. Грубая, дешевая одежда, которую сам Лайл никогда бы не купил. Интересно, где он ее взял, мелькнуло у Мэгги в голове, и она тотчас же подумала, как это глупо.
Лайл что-то пробормотал – она не разобрала, что именно, не в силах оторвать взгляда от его лица, искаженного яростью и ненавистью. Где-то внутри нее нарастало знакомое гнетущее чувство: ощущение грозящей ей смертельной опасности.
Кроме Лайла, в комнате оказались еще трое. Двоих она видела впервые, а третьим бы Гамильтон. Все вооружены. Гамильтон… Значит, он тоже замешан?.. Предчувствие ужаса все нарастало. Она лучше чем кто-либо знала, на какую мерзость и жестокость способны Лайл и Гамильтон, стоит им только объединиться.
Один из незнакомцев, приставив револьвер к уху Ника, заломил ему руку за спину. Ник, неподвижный и молчаливый, лежал на животе, и его загорелая спина резко контрастировала с бледно-розовой простыней, обернутой вокруг тела. Настороженная неподвижность Ника подсказала Мэгги, что он тоже отдает себе отчет во всей серьезности происходящего. Рядом с кроватью в своей клетке что-то бурчал, чистя перышки и бочком передвигаясь по перекладине, Горацио; его оранжевый глаз то широко распахивался, то вновь сужался, фиксируя необычное полуночное оживление в спальне. Движения попугая привлекли внимание Лайла, и он быстро обернулся в его сторону. Убедившись, что никакой опасности нет и что это просто-напросто птица, Лайл вновь занялся Мэгги.
– Надеялась, что я мертв, так ведь? – прошипел он с нескрываемой злобой, и губы его искривила Довольная усмешка, а лицо приобрело бордовый оттенок. – Ну, шлюха, наконец-то я с тобой покончу!
Только в этот момент Мэгги осознала, что стоит перед ним совершенно голая.
– Пусть оденется, – донеслось у нее из-за спины: голос Гамильтона звучал начальственно-резко.
Трое мужчин занялись Ником, выволакивая его из постели, а Лайл повел ее в гардеробную и пристально, со сверкающими глазами следил за тем, как она одевается. Трусики. Бюстгальтер. Джинсы. Свитер. Быстро скользнув в туфли на резиновом ходу, Мэгги обернулась к мужу. Он посмотрел на нее с ледяной усмешкой на тонких губах – той самой усмешкой, которая пронзала до мозга костей, леденила кровь.
– Ну и как он в постели? – произнес Лайл, но Мэгги, не в силах побороть ужас, не издала в ответ ни звука. Лайл протянул руку и больно ущипнул ее за грудь. Она поморщилась и вскрикнула.
– Магдалена! – Резкий возглас Ника тут же оборвался после глухого удара. Мэгги, не дожидаясь, пока Лайл прикажет ей следовать обратно, бросилась в спальню.
Ник был уже полностью одет: все то же самое, что накануне вечером, когда он нес ее на руках по лестнице, – джинсы, рубашка, носки. Руки, закованные в наручники, заломлены за спину, а по лбу струится кровь. Всего лишь на мгновение их взгляды встретились, и Мэгги прочла в его глазах, что он, как и она, прекрасно понимает: сейчас они оба на волосок от смерти.
– Я так и знал, что ты жив, – спокойно проговорил Ник, глядя на Лайла. – Ты успел выпрыгнуть из машины, прежде чем она рухнула вниз, так ведь? Я понял, что если это получилось у Магдалены, то почему не могло получиться и у тебя? Освещения на том повороте не было, да и дождь лил как из ведра. Когда ты понял, что удрать не удастся, ты начал соображать быстрее. Что ж, отличный план и отличное исполнение. Но ты все испортил, вернувшись обратно.
Лайл рассмеялся.
– Да я и не уезжал отсюда, придурок. Все это время я был в доме, прямо у вас под носом. Как правило, на чердаке, правда, раз-другой ночью приходил навестить сына. Я бы давным-давно исчез отсюда, если б ты не въехал в мой дом. Можешь представить мое настроение там, на чердаке, в собственном доме, пока ты кувыркался тут каждую ночь с моей женой? Я терпеливо ждал своего часа! Я знал, что рано или поздно это случится: ты потеряешь бдительность. И вот дождался. Я позвонил Гамильтону – ему-то все было известно – и сказал только одно: сегодня. Так что сейчас мы выберемся отсюда и сведем наконец старые счеты.
Так вот что это были за кошмары, с болезненной ясностью вдруг поняла Мэгги. Кошмары, которые мучили Дэвида по ночам: его отец, восстав из мертвых, касается его лица. Значит, это был не он! Кровь стыла у нее в жилах при мысли, что все это время Лайл прятался в доме, наблюдая за ними.
– Где твои башмаки? – обернулся Гамильтон к Нику, не опуская пистолета. Двое подручных тоже держали Ника на мушке.
– Внизу, – отозвался тот, глядя Гамильтону прямо в глаза. Даже сейчас, в одних носках, с заломленными, в наручниках, руками, со стекавшей по лбу из-под спутанных волос, упавших на глаза и мешавших смотреть, струйкой крови, Ник казался куда сильнее и опаснее Гамильтона. Тощий, с франтоватыми усиками Гамильтон, в сшитом на заказ костюме и в туфлях стоимостью в тысячу долларов, рядом с ним напоминал щеголя, схватившегося с бандитом. За одним исключением – револьвер был все же у Гамильтона.
