Кэндес Бушнелл - Пятая авеню, дом один
— Тебя это задевает?
— Не должно было бы.
— Вот и не надо. У нас за столом Браммингер.
— Он прямо какой-то неразменный пятак: то и дело лезет под руку!
— Скорее, не пятак, а купюра в миллион долларов, — поправил ее Билли. — Сама знаешь, любой мужчина, какого ты захочешь, будет твоим.
— Ничего подобного. Такое, — она обвела рукой зал, — годится только для мужчин определенного склада. А такие мужчины не всегда желанны.
За столом она поздоровалась с Браммингером, сидевшим напротив нее, тоже в центре.
— Нам очень не хватало вас на острове Сент-Бартс, — сказал он, сжимая ей руки.
— Жаль, что меня там не было, — ответила Шиффер.
— На яхте подобралась отличная компания. Вам обязательно надо к нам присоединиться. Я так легко не сдаюсь.
— Конечно, не сдавайтесь! — С этими словами она уселась. Ее уже ждала тарелка с салатом и кусочками омара. Она развернула салфетку, взяла вилку. Только сейчас она осознала, что сегодня еще не ела. Но не тут-то было: подошедший глава ICSD изъявил желание представить ее человеку, чье имя она не уловила, потом незнакомка стала утверждать, что дружила с ней двадцать лет тому назад, а еще две женщины порадовали ее известием, что они ее поклонницы, и попросили оставить автограф на их программках. Потом пришла Карен и сказала, что пора за кулисы, готовиться к выступлению. Она пошла за ней и стала ждать своей очереди в ряду других знаменитостей, построенных помощниками и друг с другом не знакомых.
— Принести что-нибудь? — деловито осведомилась Карен. — Может, воды? Или ваше вино со стола?
— Ничего не надо, спасибо.
Программа началась. Шиффер стояла, дожидаясь своей очереди. Она видела в щель толпу, заинтересованные лица одних, вежливо-скучающие — других. Ее посетило чувство гнетущего одиночества.
Много лет назад они с Филиппом получали искреннее удовольствие от таких вечеров. Наверное, так получалось потому, что они были молоды и так поглощены друг другом, что каждое мгновение воспринимали как сцену из сентиментального кинофильма. Она разглядела Филиппа в смокинге, в белом шелковом шарфе и вспомнила его руку у себя на талии — мускулистую, твердую, вспомнила, как он выводил ее из толпы и вел через тротуар к машине. Иногда они собирались целой компанией в полдюжину человек и со смехом, с воплями набивались в машину, чтобы мчаться на следующий прием, потом еще на один и так до бесконечности. Домой они возвращались уже на рассвете, когда птицы пробовали голоса. Она клала голову Филиппу на плечо, сонно закрывала глаза.
«Будь моя воля, я бы перестрелял этих птиц!» — злился он.
«Заткнись, Филипп! Какие очаровательные певуньи!»
Разглядела она в щелку и Билли Личфилда. Он выглядел усталым, слишком уж часто ему приходилось в последнее время бывать на таких мероприятиях. Он жаловался ей, что то, что раньше было развлечением, теперь превратилось в рутину. А ведь он прав, решила она. Услышав свое имя, она вышла на слепящий свет, помня, что в конце вечера ничья теплая рука не поведет ее к машине.
Когда она вернулась за стол, главное блюдо уже успели и подать, и унести. Впрочем, Карен позаботилась, чтобы официанты оставили для Шиффер еду. Филе-миньон уже остыл. Шиффер поклевала немного, попыталась поговорить с Билли, но их опять прервала женщина из ICSD, намеревавшаяся и дальше знакомить Шиффер с модельерами обуви. На это ушло еще полчаса, затем к ней подошел Браммингер.
— Как я погляжу, с вас уже довольно, — молвил он. — Хотите, я вас уведу?
— Сделайте одолжение! — радостно воскликнула она. — Может, найдем местечко повеселее?
— Завтра у вас эфир в семь утра, — напомнила ей Карен.
У Браммингера был лимузин с водителем, с двумя телевизорами и мини-баром.
— Как насчет шампанского? — спросил он, вынимая початую бутылку.
Они отправились в «Бокс» и засели в занавешенном кабинете наверху. Шиффер позволила Браммингеру обнять ее за плечи и переплести свои пальцы с ее. На следующий день в колонке светских сплетен появилось сообщение, что их видели обнимающимися и что они, по слухам, встречаются.
Вернувшись во вторник в квартиру Филиппа, Лола раскопала старый номер журнала Vogue с фотографией Филиппа и Шиффер на развороте (этот журнал он по крайней мере не попытался спрятать — хороший знак!). Рассматривая фотографию молодого красивого Филиппа и роскошной юной Шиффер, Лола боролась с желанием отправиться вниз, к Шиффер, и закатить ей сцену. Но на это у нее не хватило духу — вдруг Шиффер даст ей отпор? Потом ей пришло в голову просто выбросить журнал — так же Филипп поступил с ее журналами. Но как быть тогда с удовольствием смотреть на фотографию Шиффер и ненавидеть ее? Она решила посмотреть «Летнее утро».
Этот DVD оказался сущей пыткой. В фильме молоденькая девушка спасала юношу от него самого, до него доходило, что он в нее влюблен, а потом он погибал в автокатастрофе. Сюжет считался автобиографическим, и хотя Филипп не снимался в фильме, все реплики актера, игравшего Филиппа, повторяли его мысли. Следя за любовной историей Шиффер Даймонд и персонажа, подразумевавшего Филиппа, Лола чувствовала себя третьей лишней. При этом ее любовь к Филиппу только усилилась, как и решение его удержать.
На следующий день она отправилась на работу и упросила Тайера Кора и этого его ужасного соседа, Джоша, помочь ей окончательно переехать к Филиппу. Тайеру и Джошу предстояло упаковать ее вещи в коробки и пластиковые мешки и, уподобившись шерпам, перетащить их в дом номер один по Пятой авеню.
Джош все утро ныл, жалуясь на ломоту в пальцах, в спине (он утверждал, что унаследовал у матери больную спину) и в ногах — на нем были белые, похожие на гипс, кроссовки. Зато Тайер был на удивление бойким. Ему очень хотелось побывать в прославленном доме, в особенности в квартире Филиппа Окленда. Поэтому он не возражал, когда Лола заставила его сделать три ходки туда-обратно, волоча по Гринвич-авеню мешок для мусора с обувью Лолы. За два предыдущих дня Лола все распродала из своей квартиры, воспользовавшись интернет-сайтами Craiglist и Facebook, причем относилась к каждому продаваемому предмету как к старинному музейному экспонату. Она драла максимальную цену за всю мебель, купленную ее родителями менее года назад, и выручила в итоге восемь тысяч долларов наличными. При этом она не желала тратиться на такси для перевозки своих пожитков. Если последний месяц, когда она столкнулась с кое-какой нуждой, чему-то ее научил, то разве что тому, что одно дело — с шиком транжирить чужие деньги и совсем другое — отсчитывать свои собственные.
На четвертой ходке троица столкнулась в вестибюле дома номер один с Джеймсом Гучем. Тот толкал ногой к лифту два ящика с экземплярами своей книги в переплете. При виде Лолы он залился краской. Ее визиты и текстовые сообщения резко оборвались после его встречи с Филиппом, оставившей Джеймса смущенным и обиженным. Теперь, увидев Лолу в компании двоих молодых людей, один с виду остолоп, другой — неудачник, Джеймс заколебался, стоит ли ему вообще с ней заговаривать.
